Рецензии. Мелкий—мелкий буржуа
В своем самом значительном фильме 70-х «Мелкий, мелкий буржуа» Моничелли создает не всегда удачное совмещение достаточно плоского юмора (как например, счесывание перхоти с волос начальника) с убедительными трагикомическими зарисовками из жизни мелкого служащего (вспомним заваленное папками с бумагами его рабочее место). Основной посыл картины, который можно определить, как неоконсервативный, направленный против контркультуры, прочитывается не сразу и картина Моничелли о злоключениях немолодого клерка кажется исполненной не социального, а онтологического пессимизма. В самом деле, кто виноват в том, что герой теряет буквально все, чем дорожит? «Судьба!» — скажет невнимательный зритель. На самом же деле, по мысли режиссера, виновата контркультура. Моничелли создает очень хрупкую метафору жизненного успеха так, как он понимался в Италии испокон веков, как буржуазное, мещанское счастье. Режиссер не без юмора показывает усилия отца в обустройстве сына вплоть до карикатурной сцены посвящения в масоны, которая выглядит откровенной насмешкой над теорией заговора. Здание социальной жизни кажется нерушимым и навевает оптимистичные мечты, что все схвачено, что так будет всегда. Однако, планы мелкого буржуа, который вызывает и у режиссера, и у зрителя понятное сочувствие благодаря отточенной игре Сорди, который меткими пластическими и интонационными акцентами создает образ итальянского Акакия Акакиевича, эти планы разрушаются в один миг в результате неожиданного вторжения в социальную систему контркультурных элементов, которое показано в картине в образе разбойного нападения на банк. Это приводит героя к затяжной депрессии и мести, которая, видимо, не будет иметь конца. Социальная депрессия, с точки зрения режиссера, детерминирована именно разрушением контркультурой долговременных планов мелкой буржуазии: после 60-х общественная жизнь стала негарантированной, неуправляемой и непредсказуемой для массы населения (что-то подобное испытали многие социальные слои в России 90-х), оттого 70-е и стали столь апатичными, что неверие в будущее, подрыв планов больно ударил по людям, и им теперь уже нечего ждать. Вторая половина картины, в которой герой Сорди мстит виновнику своих бед, выглядит одномерной уступкой экшн-драмам «Нового Голливуда» (в частности «Таксисту») и заметно проигрывает первой части в плане убедительности социальной критики. Без преувеличения бессмертным образцом шедеврального гротеска выглядит в картине Моничелли танатографическая сцена на складе гробов, где мы видим всю абсурдную жуть социальной жизни 70-х — это уже не просто депрессия, это социальное отчаяние. Направленная против общественных последствий контркультурных потрясений 60-х лента «Мелкий, мелкий буржуа» запечатлевает разрыв социальной ткани, произошедший в конце этого десятилетия, уничтожение чаяний и надежд многих слоев общества за счет форсированных изменений в их жизни. Если проводить параллели между 68-м годом на Западе и перестройкой в СССР, то станет понятно, что для России 90-е стали своего рода перевернутыми 60-ми, а социальная депрессия нулевых оттого так и напоминает реалии Европы 70-х, что между ними столь же много общего, как между 60-ми и 90-ми.
После просмотра фильма остается очень терпкое послевкусие. Что это было? Комедия? Сатира? Трагедия? Ужастик? Драма? Или классическая итальянская история из жизни, в которой всё переплетается словно во сне? Начинается всё довольно весело. Мелкий служащий министерства Джованни Вивальди, едва заметный из-за горы бумаг, хочет пристроить своего сына Марио бухгалтером в тоже самое министерство. Марио — очень домашний и скромный молодой человек, которые пока вряд ли готов выйти из-под родительской опеки. Джованни пытается действовать традиционным способом: через лесть перед начальством, подарки, нужные знакомства, через собственный многолетний опыт работы в министерстве. Но ему ясно дают понять: надо стать одним из избранных. И фильм превращается в жгучую сатиру на масонскую ложу. Причем, масоном, против воли жены, да и своей собственной, становится сам Джованни. Но что не сделаешь ради карьеры сына? И вот, когда наступает день экзамена на должность, грабители банка случайной пулей убивают Марио на глазах отца. Мать разбивает паралич, и она больше не встает из инвалидного кресла. А Джованни решается на самосуд. И тут уже совсем не до смеха. Эта необычная история о жизни и смерти блестяще разыграна сыгравшим главную роль Альберто Сорди и режиссером Марио Моничелли. Фильм порой очень страшен, особенно в сцене в похоронной конторе, где гробы с покойниками, дожидающимися своего места на кладбище, громоздятся на складе, а иногда даже взрываются от накопившихся газов. Но и это не производит особого впечатления на «мелких-мелких буржуа». «Такое бывает», — говорят они. А сам Моничелли словно срывает упаковку итальянской комедии, чтобы обнажить начинку — драму итальянского общества. Фильм входит в сотню кинокартин, которые выпущены между 1942 и 1978 годами и «изменили коллективную память Италии». Этот список был составлен в рамках Венецианского кинофестиваля в сотрудничестве с киностудией «Ченичитта» и Министерством культуры Италии. 8 из 10
Одно из главных творений Моничелли необычно в жанровом плане. Первая часть фильма строго наследует традициям социальных «комедий по-итальянски». Мы видим среднестатистическую «мелкую сошку» из министерства, в блистательном исполнении Сорди. Перспектив карьерного роста у него нет, поэтому все силы он бросает на продвижение вверх своего сына, становясь ради этого даже… масоном. Кажется, что после сцены посвящения в масоны (кстати, самой смешной в фильме) сюжет так и будет двигаться вслед за логикой социально-сатирического произведения, и где-то, согласно канону итальянской комедии, героя постигнет неудача. Но нет! Режиссер форсирует неспешное течение сюжета, резко развернув его в такую сторону, где происходящее начинает напоминать едва ли не триллер. Тут-то и становится понятно, что его интересовал не образцовый конформист, а психология человека, в момент катастрофы в его судьбе мобилизующего такие силы, которых в нем вроде бы не должно быть. Происходящее, конечно, шокирует. Моничелли очень бесстрастно фиксирует, как герой Сорди решается на самосуд, вроде бы не высказывается ни за, ни против. Однако все сложнее. Если глубже понять происходящее, то видно, что персонаж переживает скорее не за судьбы близких, но за несбывшиеся свои надежды. В этом фильме блистательно выведен фрустрационный комплекс, так характерный для «мелкого» буржуя. Поэтому месть миру продолжается и в самом финале фильма: герой почувствовал сладость возмездия, и теперь он готов переродиться почти в убийцу. Тем самым герой встает в один ряд с патологическими персонажами жанра триллера, превращаясь из жертвы в охотника. Поэтому фильм кажется своеобразной контрверсией французского «Старого ружья». Но если в том фильме самосуд оправдывался высшей этической меркой происходящего, то в фильме Моничелли ее нет, точнее к финалу этика просто беспомощна, героя и не хочется как-то оправдывать. 8 из 10