Рецензии. Носферату: Призрак ночи

Наверное, одинаково глупо утверждать, что этот фильм хуже оригинала 1922го года, как и отстаивать обратное. Оба фильма одинаково хороши, хотя лично мне, куда более приятной кажется ранняя версия господина Мурнау. Херцог заметно вернулся к оригиналу Брэма Стокера, от которого Мурнау был вынужден отойти, через запрет снимать экранизацию. И фильм Херцога мог бы стать очередной версией истории Дракулы, которая уже на то время была довольно затертой темой. Но фильм имеет несколько отличительных черт, которые возвращают его к ленте 22го года. Первое, это замечательная игра Клауса Кински, его грим и жесты полностью соответствуют носферату в исполнении Макса Шрека. Сравнивать их игру — бессмысленно, оба сыграли замечательно! Второе: Вернер Херцог методично и тщательно старался повторить отдельные визуально оригинальные сцены с фильма Мурнау. «Первая кровь» Джона, на корабле, крысы, ношение гробов вампиром, массовые похороны и другое. Конечно, большинство этих сцен описаны еще в Стокера, и не раз переносились на экран, но изображение Мурнау невозможно перепутать ни с чем другим! Собственно, Херцог и старался отобразить эти сцены, а местами и обыграть их. Единственное, что выглядит глупо — концовка, в которой Херцог свольничал и добавил от себя «отсебятину». Недолгий арест Ван Хелсинга и дешевая «то ли еще будет» от Джона Харкера — все же лишние. Но если на это закрыть глаза — фильм очень хорош. Мои 10 из 10

Липкий колючий страх заползает и царапает изнутри коготками летучей мыши. Под аккомпанемент сопровождающих ночь волчьих песен, граф Дракула томится в замке, угнетаемый бессмертием. Но в какой-то момент в его холодной груди вновь пробуждается давно спящее сердце. И тогда он, увлекаемый желанием, отправляется в путь. Чудовище тоже жаждет любви, но иногда любовь убивает… Это завораживающее атмосферное творение по праву должно занимать почетное место среди подобных экранизаций.

Ныне изрядно попорченный молью бездарных режиссеров сюжет здесь еще в своей почти первозданной чистоте. Девственность сюжета — всегда плюс, согласитесь. Фильм очень красивый и утонченный, хотя, безусловно, страшный. Например, почти что танец с деревянными гробами на площади… Потрясающая Изабель Аджани — с её огромными, широко распахнутыми глазами, наполненными бархатной болью. Героиня действительно не от мира сего. Клаус Кински в роли Дракулы бесподобен — он действительно страшен, безобразен, отвратителен, как и должно быть (теперь граф Дракула — это стандартная эротическая фантазия. Он обязан быть обаятельными мерзавцем и сексуальным хищником). А как он шарахается от креста в старой заброшенной церкви… К слову, интересно, что в этом фильме вампир кусает передними зубами, а не клыками. И просто до безумия правильный конец. В свое время Стокер не додумался до него. Жаль. P.S. единственное, что я не могу понять во всем фильме — это самое начало. Что это за женские мумии в начале? Предыдущие жертвы Графа? 10 из 10

Этот римейк мне показался куда лучше оригинального фильма 1922 года, слава которого держится исключительно на его «классичности» и каких-то сомнительных легендах о реальном вампире, участвовавшем в съемах. Так или иначе, но кинематограф вырос за эти 50 лет очень сильно, и этот фильм уже весьма достоин по всем показателям, по которым недостоин старый. Так как сюжет у них одинаковый, то эта разница чувствуется очень легко. 10 из 10

«Носферату: Призрак ночи» — ремейк Вернера Херцога на классическую картину Фридриха Вильгельма Мурнау «Носферату, симфония ужаса», выполненная без каких-то глобальных отступлений от оригинала. Преимущественное отличие заключается в атмосфере произведения, под действием которой зритель чувствует себя максимально неуютно, находится в напряжении, что с каждой минутой лишь возрастает, вынуждая буквально вдавливаться в диван. Не сказать, что всё это наводит ужаса в привычном понимании, но мурашки и холодный пот проступают, а значит, что ставка Херцога на микроклимат жути срабатывает на максимальный процент. Первые секунды, а на экране уже красуются неторопливым образом, предоставляя зрителю возможность присмотреться к деталям, мумифицированные трупы, причём преимущественно каких-то детей, затем проходит некоторое время, а в действо фоном, считай бойцом невидимого фронта, вступают крысы, большое количество крыс. Да что там говорить, граф Дракула — крысиный король, повелитель, наказанный вечностью на этой бренной земле, делится своим проклятием с невинными людьми, а по пятам за ним следует также где-то фоном, но губительным для всех образом, настоящая чума. В этой картине в роли Носферату, графа Дракулы, выступает самый любимый актёр Херцога, Клаус Кински. И важно отметить, что с первым появлением этого персонажа на экране становится понятно: здесь всё закончится плачевно. Действительно, всё повествование активно намекает на явную и безоговорочную обречённость для всех, печаль, перерастающая в депрессию, выполненная в холодных, до самого обледенения крови, цветах, но при этом настолько красивых, обволакиваемых туманом, что просто наслаждаешься операторской работой Йёрга Шмидта Райтвайна. Дракула Клауса Кински одновременно оставляет жалкое, мерзкое и маняще-симпатичное впечатление, но не пугающее, как бы странно это ни звучало. То как он пыхтит в желании насытиться человеческой кровью сродни сексуальным стонам в постели, но это только при том условии, что ты закроешь глаза, если же наоборот — внимательно наблюдать за меловым лицом Носферату, то ты понимаешь, насколько это существо отчаянное, печальное, даже траурное в своих зависимостях, но уставшее от вынужденного не существования, а даже нахождения, будь то в Трансильвании, лёжа в гробу своего поместья, или в немецком Висмаре, неся за собой всепоглощающую смерть. В общем и целом у Вернера Херцога получился отличный вариант классической истории с незабываемой атмосферой, после которой ещё долго зрение будет обманчиво рождать в реальности крыс и гробы, но при этом «Носферату: Призрак ночи» всё же несколько пробуксовывает в своём развитии, начиная с середины, принимая настолько размеренный и неспешный темп, что при наличии всех обозначенных изюминок всё же вырисовывает такой минус итоговому впечатлению. А так, эта работа, прежде всего, являет собой пронизывающее холодом повествование, имея в качестве своей основы метафору на глубокое человеческое одиночество.

Какая прекрасная шея… (примерно 42-ая минута фильма) Носферату: Призрак ночи Прочувствуйте фразу — ремейк Мурнау. Какой адекватный режиссер пойдет переделывать Мурнау? Это как охотиться на льва с рогаткой в руках. Все-таки Вернер Херцог больной режиссер. Что творилось в его голове, не знаю. Он бы мог снять очередного «Дракулу» по Стокеру? Легко. Отказываюсь в пользу бедных, ответил господин режиссер. Херцог покадрово (кроме финала, финал получился странный и абсолютно ненужный для такой истории) переснимает старый фильм 1922 года. Люди еще писали, нужно обладать большой смелостью, чтобы покуситься на святое. О чем вы? Какая смелость, посмотрите фильм «Вернер Херцог ест свою туфлю» 1980 года. Сожрал обувь, а-ха-ха. Это ненормальный режиссер, это наглый режиссер. Он верит в себя, ему вообще никто не указ. Классика — не классика. Захотел, сделаю. Был бы Вернер комиком, переделал бы самого Чаплина. Да-да, а самое интересное, что у Херцога получилось не упасть в грязь лицом перед Мурнау. Как я сказал выше, кроме концовки. Ты же ведь снимаешь кино про любовь и свет. Нет? Про Клауса Кински и его гнилую сущность? Тогда ладно, а-ха-ха. Кстати, по поводу актеров. Посмотрите на этот зубодробительный каст. Он даже актеров подобрал чертовски тяжелых на подъем. И если какой-нибудь Бруно Ганц (вечная память, актер скончался на днях) может как-то прогнуться, то Клаус Кински начнет огрызаться, очевидно же. Да и Аджани своеобразная дама. Вы не задумывались, почему Аджани смахивает больше на колдунью (с этими ее гигантскими глазами) из картины «Вий», чем на девушку главного героя Харкера? Она ведь пугает не хуже самого Носферату Кински. Я серьезно. Это какая-то жесть. Херцог в хоррор больше не залезал, но одного раза было предостаточно. От «Призрака ночи» несет чумой и нечеловеческой слабостью за версту. Кински же в свою очередь показывает запредельный мастер-класс. В его кровососа — веришь! Херцог грузит сильнее Мурнау, абсолютно субъективно. Многим (судя по рейтингу) понравилось. Хотя мне кажется, что подобное кино нельзя советовать всем подряд. Стокер, ремейк Мурнау — конечно, но перед нами Вернер Херцог. Снимая кадр за кадром, режиссер выдает свое неповторимо-депрессивное кино. 7,5 из 10

Как падший ангел, рухнувший на землю, Возлюбил он мрак, саваны и склепы. Путь Джонатана Харкера отнюдь не легок, а путешествие его, честно говоря, весьма сомнительная затея, однако как добропорядочный перед своими обязательствами гражданин, он не волен отказываться. Все очень просто. Работа и долг — одни из важнейших единиц человеческого быта. Нельзя сказать «нет» хихикающему сатиру, именующего себя «начальником». Единственное и самое сокровенное, что наполняет душу Харкера теплом перед долгой дорогой, разговоры со своей очаровательной возлюбленной Люси, прогулки по дорогам, блистающим от солнечных лучей, которые игриво рисуют желтые узоры на лицах двух влюбленных, поднимаясь от пяток к счастливым глазам. Если бы люди… А точнее оказавшийся в довольно необычной ситуации Джонатан владел бы редким даром предсказателя, то ноги бы его в Трансильвании не было. Именно туда, в не оттоптанные раньше дальние края ведут ноги молодого клерка, а цель его — встретится с загадочным графом Дракулой, на чье имя наложено табу суеверными и богобоязненными. «Носферату: Призрак ночи» — еще одно дыхание, наполняющее легкие небезызвестного романа Брема Стокера новыми силами. Даже будучи ориентированной на ленту «Носферату: Симфония ужаса». Детище Вернера Херцога довольно неторопливо в своей экспозиции, однако подобная неторопливость нужна для разогрева зрительского любопытства, ведь Джонатана Харкера ждут непреодолимые на первый взгляд каменистые склоны и встреча с дьяволом во плоти, поэтому героя следует своему пути короткими, однако верными шагами. Тем временем у зрителя есть возможность насладится чудесными пейзажами, до того как мелькнут первые детали антуража мрачного замка. А уже в самом замке, атмосфера страху усиливается еще больше, даже без фокусов с зеркалами и тенями, они компенсируются непревзойденной игрой Клауса Кински, великолепно воплотившего роль бессмертного существа, в то время как миловидная Люси, сыгранная Люси, олицетворяла человечность, о которой кровососущий граф давно позабыл. Кинокартина Херцога это зрелище демонстрирующее жизнь и смерть, одиночество и единство, в этом мире живут расставания и воссоединения, этот фильм похож на мастерски сыгранное театральное представление, поведавшее о нераскрытых мирах тьмы и света, о любви и ненависти.

Какие только именитые режиссёры не экранизировали роман Брэма Стокера «Дракула». Начал Фридерих Вильгельм Мурнау — один из родоначальников немецкого экспрессионизма. Продолжил Тодд Браунинг, поставивший многим известный «Уродцы». Даже Фрэнсис Форд Кополла снял в 1992 году свою версию. Да, Дракула поистине пользовался когда-то популярностью. Коснулось это и Вернера Херцога. Решив переснять великое детище Мурнау, кто, как не он, вернёт ту зловещую и леденящую атмосферу ужаса в самых лучших традициях немецкого экспрессионизма. Что ж, надо сказать, Херцог снял хороший фильм. Даже сейчас картина выглядит достойно. Но оригинал, разумеется, не переплюнул. Всё-таки Мурнау сделал в каком-то смысле невозможное. Да и в формате немого кино история смотрится намного лучше. Сюжет всё тот же, каких-то сильных изменений нет. Атмосфера выдержана в самых лучших традициях жанров ужасов. Обстановка нагнетается. Чувство тревоги заполняет душу. Саспенс так и льётся ручьём. Антураж великолепен. Херцог переносит нас на задворки голландского города просто в секунду. Декорации, замок Дракулы, действительно, внушают. Сам же Дракула восхитителен. Клаус Кински играет очень убедительно, его по-настоящему боишься, не зная чего от него ожидать. Грим бесподобен. Эти длинные когти, эти безжизненные глаза, эти два торчащих клыка истинно вызывают отвращение (в хорошем смысле). Город, снятый оператором Йёргом Шмидтом-Райтвайном навевает самые приятные воспоминания оригинала. Его безумные жители, полчища крыс потрясают до невозможного. Ты так и чувствуешь, что город мёртв и ничего ему уже не поможет. Ужасно и леденяще. Музыкальное сопровождение во многом этому способствует. Пронзительные композиции так и прожигают сердце, заставляя всё сильней и сильней бояться неизбежности. В финальном акте актриса Изабель Аджани открывается с очень хорошей актёрской стороны. Перед нами, действительно, напуганная женщина, которая абсолютно не понимает что происходит вокруг неё. Пусть Херцог не изобретает нового, но он бережно переносит оригинал Мурнау в более аутентичную Германию, преподнося картину в лучших традициях немецкого экспрессионизма. Всё так же, как и когда-то в свои времена делал Мурнау: застыть в ужасе от леденящей кровь истории и поражаться изобретательным приёмам кинематографа даже спустя многие годы.

По моему скромному мнению, писать какую-либо действительно продолжительную рецензию на картину «Носферату: Призрак ночи» Вернера Херцога никакой нужды нет. Общеизвестно (думаю, в этом можно не сомневаться), что данная лента является римейком знаменитого немого шедевра «Носферату, симфония ужаса», снятого легендарным киноэкспрессионистом Фридрихом Вильгельмом Мурнау еще в начале 20-х годов. Лично я, честно говоря, ничего особо интересного (и уж тем более выдающегося и великолепного) в этом фильме не увидел. Сюжет здесь, в общем-то, откровенно позаимствован из хрестоматийного «Дракулы» Брэма Стокера (то же самое, естественно, относится и к упомянутому творению Мурнау), какая-либо «визуальная эффектность» отсутствует (что, пожалуй, неудивительно, учитывая хотя бы год выпуска сей ленты), актерский состав справился со своей задачей, как я считаю, весьма неплохо, однако какого-то дикого восторга и бури положительных эмоций у меня все же не вызвал. Если вспомнить, например, оскароносное творение Фрэнсиса Форда Копполы «Дракула Брэма Стокера», то сравнение здесь, на мой взгляд, будет явно не в пользу более классического «Призрака ночи», поскольку интерпретация Херцога гораздо бледнее и скучнее яркой и по-настоящему атмосферной экранизации готического романа Стокера, вышедшей на экраны в 92-м году (все это, разумеется, мое субъективное мнение относительно обоих фильмов). Хотя, конечно, здесь нужно учитывать некоторую «разницу в возрасте», разделяющую эти две «вампирские» киноработы Копполы и Херцога. В общем, данное произведение, полагаю, годится разве что для однократного (или ознакомительного, иначе говоря) просмотра. Речь, понятное дело, идет о ярых фанатах и поклонниках конкретного жанра мирового кинематографа — всем остальным зрителям, наверное, даже один раз смотреть сие полотно совсем необязательно. Думаю, только из уважения к определенной «классичности» данного фильма картине «Носферату: Призрак ночи» Вернера Херцога можно поставить среднюю (или нейтральную, другими словами) оценку. 6 из 10

Путешествие Джонатана в замок графа Дракулы решено в привычном Херцогу ключе: сквозь наводящие священный трепет пейзажи, ошеломительная красота которых способна свести с ума даже самого здравомыслящего человека. Сам замок — будто воплощенная галлюцинация, своей атмосферой запустения завораживает героя. Одержимость смертью — одна из постоянных маний героев художественной вселенной Херцога. В данной картине мы имеем дело с двумя противоположными стремлениями — влечение к смерти у смертных и жажда жизни у вампиров, которые больше всего на свете хотят снова стать простыми людьми. Эта неожиданная перекличка мотивов в столь разных кинематографических мирах, как работы Вендерса и Херцога, говорит о том, что философия дороги, онтологическое понимание путешествия, пусть и разное, диктует для этих режиссеров общие координаты эстетического поиска. Однако, не только восприятие путешествия как внутреннего пути, пути к самому себе, сквозь многочисленные преграды, имеющие как географические, так и психологические причины, роднит картины Вима Вендерса и Вернера Херцога, ведь вектор их движения пролегает вдали от серой буржуазной повседневности, между безысходным пессимизмом в отношении мира и оптимизмом в отношении духовных ресурсов каждой отдельной личности в направлении поиска необходимой как воздух поэзии жизни.

Уже из названия ясно, что выдающийся баварский режиссёр Вернер Херцог снимал не очередную экранизацию легендарного романа Брэма Стокера, а ремейк шедевра Фридриха Вильгельма Мурнау «Носферату. Симфония ужаса». Таким образом, не питавший ни до, ни после «Носферату» особого интереса к мистическим и мифологическим сюжетам, Херцог, будучи к тому же ярчайшим представителем нового немецкого кино, также называемого «третьим поколением в отсутствие второго», отдал своеобразную дань уважения своему «кинематографическому деду». По факту, несмотря на незначительные изменения, Херцог ваял репродукцию картины Мурнау. Репродукцию невероятно качественную и даже талантливую, но словно бы изначально не претендующую покушаться на лавры оригинала. Величественные декорации, пугающая, выполненная максимально близко к эстетике немецкого киноэкспрессионизма игра света и тени, напористая игра Клауса Кински, специально загримированного под Макса Шрека — всё это от Мурнау. От Херцога остаётся лишь смакование величественных пейзажей Трансильвании и магнетическая музыка Флориана Фрике и его группы «Popol vuh». Однако, несмотря на, казалось бы, тотальный копиизм и нарочитую вторичность, «Носферату: Призрак ночи» не выпадает из качественного контекста фильмов раннего Херцога и производит гипнотическое впечатление, сопоставимое со «Стеклянным сердцем». Тем сильнее гений баварского «дикого мессии», сумевшего выжать максимум, работая вполсилы, да ещё и над не совсем удобным для него материалом. Кроме того, Херцог ненароком поспособствовал сентиментализации вампирской эстетики и появлению сумеречных саг, дневников вампиров и прочего непотребства. Дело в том, что, как без «Агирре, гнева божьего» не было бы «Апокалипсиса сегодня», так и без «Носферату: Призрака ночи» не было бы «Дракулы Брэма Стокера». Да, лента Копполы и названием, и сюжетом отсылает напрямую к книжному оригиналу. Да, романтический флёр, так или иначе, присутствует и у Стокера. Но то лишь флёр. Коппола же развил в своём опусе именно что сентиментальные нотки, присутствовавшие у Херцога и ускорил процесс скольжения вампиров от хоррора к мелодраме. Взять хотя бы Вайнону Райдер из «Дракулы Брэма Стокера», явно опиравшуюся в своей игре на лирический образ, созданный Изабель Аджани. В свете вышесказанного, лента Херцога обретает ещё и культурологические, социальные и эволюционистские подтексты. Весьма недурно для репродукции.

Образы людей со стеклянными сердцами, прозревающие будущее, экстатики, бродящие по тонкой грани между жизнью и смертью, странные карлики и самобытные маргиналы неизменно завораживали творческое воображение Вернера Херцога. Тот неделимый остаток бытия, что никогда не умещался в рамках обыденного рассудка и ускользал от тотальной власти гносиса магнетически притягивал к себе пытливый взгляд немецкого режиссера, поневоле вынуждая дотошную камеру вновь и вновь исследовать таинственные закоулки мироздания. И совершенно неудивительно, что его внимание обратилось, наконец, к одному из страннейших и интереснейших феноменов современного сознания — загадочной фигуре графа Дракулы. Характерно, однако, что взяв за сюжетную основу первую классическую экранизацию стокеровского романа, Херцог заметно переставил смысловые акценты, в результате чего фильм «Носферату — призрак ночи» из ремейка Мурнау поневоле перерос в отдельное произведение со своей оригинальной трактовкой. Жизнь — это старая заезженная пластинка с судорожно выплясывающей на ней курицей под лихую мелодию шарманки, ибо нет ничего нового на земле утомленного и пресыщенности человечества, подсознательно влекущегося к смерти. Такой приговор нашему времени выносит Вернер Херцог в одном из своих фильмов. Обмельчавший мир не порождает уже ни великих героев, ни ужасных злодеев, но лишь подобных себе то ли маленьких, то ли лишних людей. Инфернальный Орлок Макса Шрека с его экспрессионистской энергетикой к концу эпохи перерождается в рефлексирующую личность Дракулы-Кински, прозябающего в экзистенциальной тошноте тотального разочарования и скуки. Есть в этом облике человека из подполья что-то от доведенного до безумия Войцека или озлобленного призрака Акакия Акакиевича, маниакально ворующего шинели. Древний вампир, как и последующие джармушевские «любовники», тяготится вечностью, пресыщен бессмертием, но, подчиненный всевластным законам природы, вынужден влачить свое богомерзкое существование, сея вокруг себя гибель и разруху. «Носферату» 70-х уже не симфония ужаса, а скорее призрачная эманация пожирающей род людской безысходности — кишащая серой крысиной массой смерть, неизбежная и какая-то скучная в своей обыденности. Впрочем, именно такой странный вампирский декаданс хронологически и отчасти духовно явился предтечей романтического копполовского «Дракулы», а заодно стал еще одним звеном процесса «вочеловечивания монстра» с привнесением в его облик сексуальной окраски. Режиссер словно подготавливает почву для последующих ироничных выводов Ван Хельсинга-Хопкинса о связи «крови, цивилизации и сифилизации». Любимый актер Херцога, типичный герой-неврастеник, Клаус Кински очень точно воссоздает это переходное состояние — напряженное дыхание в тишине, неотрывный взгляд-вожделение на жертву — когда грань между жаждой крови и сексуальным влечением становится необыкновенно зыбка. А в завораживающей игре Изабель Аджани чистота и утончённость порой незаметно переходят в странную сверхчувствительность, делающую возможной ту ментальную связь, что соединяет ее героиню с вампиром, от чего центральная сцена самопожертвования Люси начинает напоминать эротическую истому любовников, эдакую ловушку страсти, действенную еще со времен Самсона и Олоферна. И в то же время в попытках Дракулы удержаться от крови при виде порезанного пальца Джонатана Харкера, в презрении, с каким он отталкивает пресмыкающегося перед ним Рэнфилда, а главное — в самом желании любви и понимания очень тонко показано, как незаметно просыпается душа носферату. А вместе с ней и весь его облик невольно приобретает черты драматизма, который проявляется даже не в очевидном одиночестве, а скорее в абсолютной и окончательной невозможности обладания ни жизнью, ни смертью, ибо, как и у лермонтовского Демона, желание прикоснуться хотя бы к частице бытия оборачивается для ночного призрака лишь вечной потерей: надежда — обманом, а любовь — вожделением. И в этом смысле он действительно представляется мучеником, навсегда замкнутым в пространстве между небытием и витальностью — между ужасными гримасами мумифицированной смерти, чьи образы предваряют фильм, и картиной беззаботной игры котят в по-филистерски милой квартирке Харкеров. Режиссер-документалист Херцог даже в своих художественных опытах остается верен характерной для себя манере съемки. Символический подтекст в его фильмах, как правило, мирно сосуществует с абсолютно эмпирическими деталями и подробностями. Он влюблен в сам процесс тягучего движения повествования: послушная камера зачарованно застывает в созерцании дикой природы Трансильвании, неторопливо наблюдает за бытом ее народа, с удивлением рассматривает жутковатые руины обвалившихся стен древнего замка Дракулы. Исповедуя принцип достоверности, режиссер перекрашивает крыс, снимает замедленный полет летучей мыши. Город Висмар предстает перед зрителем как маленький макет вселенной. Сюда тихо приплывает корабль мертвецов, будто даже не контрастируя с рутинной повседневностью жизни. Здесь воссоздается панорама апокалипсиса с пиром во время чумы и плясками смерти, в которых нет однако трагедии, но лишь холодная исследовательская страсть режиссера-естествоиспытателя с интересом наблюдающего за процессом приближения конца. Как и в «Стеклянном сердце» Херцог стремится угадать, как это будет на самом деле и что ожидает нас там — за изначально очерченным кругом земного существования… Однако неожиданно открытая концовка фильма, этот намек на бесконечность и множественность воплощений, прерывает торжественное шествие смерти, как бы закольцовывая мир не то в безысходности, не то в привычной надежде. И город «с вечными каналами, которые никуда не впадают», снова начинает свою «жизнь по кругу», где образ вампира с неизбежностью становится гротескным олицетворением нашего времени.

Посмотрел этот фильм сразу после «Носферату. Симфония ужаса», который произвел на меня сильнейшее впечатление. С самого начала просмотра меня уже начали раздражать некоторые моменты. К примеру, полное отсутствие эмоций у Харкера в исполнении Бруно Ганца, ужасно переигрывающий Роланд Топор (на основе его произведения, кстати говоря, Роман Полански снял фильм «Жилец») в роли Ренфилда. Дальше-больше — Ван Хельсинг, не верующий в сверхъестественное и полагающийся только на науку. Здесь вообще без комментариев — полнейшее несоответствие книжному образу, что вовсе делает персонажа ненужным в контексте данной экранизации. От Ренфилда тоже пользы мало — весь фильм безумно хохочет и призывает Носферату, и когда они встречаются, тот попросту отправляет его на погибель. Никакого пояснения, каким образом эти персонажи связаны. В то время как в романе Стокера было ясно и четко выявлена взаимосвязь Дракулы с Ренфилдом, и то, почему Ренфилд стал его слугой. Бруно Ганц, как я уже говорил, особо не блещет мимикой. Что бы не происходило — у него одно и то же выражение лица на протяжении всего фильм. Словно он и есть самый настоящий живой мертвец, каковым он, собственно, и стал в финале фильма. К плюсам фильма я бы отнес наличие классической музыки, наполняющую картину необычайно медитативным настроем, интересные операторские изыски — здесь так же, как и в оригинальном «Носферату», множество живописных сцен с потрясающими ландшафтами. И, конечно же, превосходную игру Клауса Кински, который изобразил Дракулу, как уставшего от своего бессмертия страдающего существа. Изабель Аджани в роли Люси тоже весьма порадовала своей актерской игрой и прекрасной внешностью. Именно на ее героиню было возложено спасение мира от Носферату (так же как и в оригинальном фильме). И Аджани отлично справилась со своей задачей. Хотя порой ее игра была уж слишком экспрессивной (что, по-видимому, было сделано намеренно, с целью придать фильму налет фильмов эпохи Немецкого Экспрессионизма, к каковым и относится оригинальный «Носферату»). «Носферату: Призрак ночи» — второй совместный фильм (из пяти) Вернера Херцога с Клаусом Кински. Их тандем породил на экране одни из самых лучших фильмов в истории мирового кино. И Херцог, и Кински были по своей природе эксцентричными натурами, что и помогло им особенно сблизиться, чего зачастую Клаусу не удавалось с другими режиссёрами. Хотя у них и возникали порой тяжёлые конфликты, но благодаря этому, их совместные фильмы получались наиболее реалистичными. «Носферату» считается одной из их лучших совместных работ, но мне лично данное творение меньше всего понравилось из их совместного творчества. Фильм получился, в каком-то смысле, безэмоциональным и «безжизненным» (словно самый настоящий вампир). Но, по-видимому, и это было сделано намеренно, с целью придать ему налет мрачности и безысходности. Как и большинство фильмов Херцога, «Носферату» получился весьма тяжелым и гнетущим кинопроизведением. И, все же, я отдаю предпочтение немому шедевру Фридриха Мурнау. 5 из 10

Название «Носферату» дал в 1922-ом году немецкий режиссер Фридрих Мурнау своему фильму, который являлся экранизацией «Дракулы». «Дракулой» его не смогли назвать потому, что вдова автора «Дракулы» Брэма Стокера отказалась продавать права. Фильм, тем не менее, вышел на экраны. И на сегодняшний день тот образ Дракулы, что был создан в 1922-ом году, можно считать самым жутким за всю историю вампиров. Да и сам «Носферату» был очень даже успешным. Однако экранизаций у «Дракулы» насчитывается очень много. Тут и исчезнувшая в огне жизни российская экранизация 1920-го года (считалась утерянной до 2013-го года, да и сейчас о ней не особо много известно), и классическая экранизация 1931-го года с Бела Лугоши, образ которого также известен по всему миру и узнаваем сильнее всего, и многочисленные спин-оффы типа «Дракула 2000», «Дракула 3000», «Дом Дракулы», и римейк Ф. Ф. Копполы, и еще множество разного кина. Образ Дракуле задал, несомненно, Бела Лугоши. А о графе Орлоке (так «Дракулу» звали в фильме «Носферату, Симфония Ужаса»), который был тоже очень даже колоритным, несправедливо, казалось, забыли. «Носферату» изжил себя, уступив дорогу «Дракуле». Но нет, справедливость, все-таки, существует. «Дракула» продолжает обрастать множеством римейков и спин-оффов, а у «Носферату» всего один римейк. Но этот римейк — собственно, «Носферату, Призрак Ночи» — стоит десятка всяких там спин-оффов и римейков. Данный римейк — это очень-очень колоритная картина, плотно оседающая в памяти. Фильм насквозь пропитан угнетающей атмосферой страха и безысходности; мрачные, пасмурные и туманные пейзажи делают картинку великолепной, а атмосферу в разы колоритней. Также стоит упомянуть музыку группы Popol Vuh, которая любую церковь, снятую на фоне пасмурного неба, сделает одной из самых жутких вещей, которые Вам когда-либо доводилось видеть. Отдельного внимания заслуживает образ самого вампира. Образ графа Орлока стал самым жутким образом вампира в истории, однако впоследствии его вытеснил образ, созданный Бела Лугоши, сыгравшем Дракулу в 1931-ом. В «Призраке Ночи» Орлока хоть и переименовали обратно в Дракулу, облик он сохранил прежний. И хоть это и не Макс Шрек, но все равно довольно жутко. «Носферату» приходил дважды и дважды оставлял после себя кучу впечатлений и запоминался если на навсегда, то очень на долгое время. «Призрак ночи» во многом даже обгоняет предшественника и кучу прочих экранизаций романа. Симфония ужаса в новой обработке звучит еще страшнее и мрачнее. Готовы снова окунуться в мир ужаса и страха? Загляните в глаза новому вампиру, и вы увидите в них такое, чего не видели очень давно. 10 из 10

Вернер Херцог считал «Носферату: Симфония ужаса» лучшим немецким фильмом за всю историю кинематографа. В связи с этим съемки ремейка кажутся странным и немотивированным поступком со стороны этого режиссера. Помня о случаях, когда ремейки бывает не хуже оригиналов и чтобы восполнить пробел, связанный с моим полным незнанием творчества Вернера Херцога, я решил посмотреть этот фильм. Каждый человек слышал, хотя бы в общих чертах, историю Дракулы, поэтому бессмысленно пересказывать сюжет данного фильма. К своему стыду, вынужден признаться, что не смотрел оригинальный фильм Мурнау, поэтому я буду рассматривать фильм Херцога как отдельное кинематографическое произведение. С первых секунд фильм затягивает своей постоянно усиливающейся атмосферой страха и безысходности, достигающейся за счет использования темных тонов в цветовой гамме фильма и жуткой музыки. Съемочная группа проделала огромную работу по подбору подходящих мест для съемки, выглядящих практически аутентично книжных описаниям: мрачный замок Дракулы, карпатские горные перевалы, цыганские деревни. В данном фильме практически нет крови и натуралистичных сцен насилия, к которым мы так давно привыкли. Режиссер создает атмосферу страха за счет потрясающих мизансцен — тысячи крыс, несущих с собой чуму, безумные жители, устаивающие пиры посреди вымирающего города, цыгане, вздрагивающие от одного упоминания Дракула. Благодаря этому, фильм только выигрывает, поскольку недосказанное или оставленное за кадром может ужасать намного больше, чем самое натуралистичное насилие. «Носферату: Симфония ужаса» является первым просмотренным мной фильмом Вернера Херцога, поэтому я не был ранее знаком с актерскими работами Клауса Кински. Дракула, в исполнении Клауса Кински, более приближен к оригинальной трактовке, чем образ вампира во многочисленных «Дракулах 2000». Его Дракула внушает страх и отвращение с первых секунд появления на экране, но автор делает акцент и на трагическом аспекте Дракулы, показывая данного персонажа одиноким и измученным от бессмертия. Люси Харкер, в исполнении Аджани, получилась хрупкой и, на первый взгляд, беззащитной женщиной, способной на самопожертвование ради любви. Играет Аджани в соответствии с канонами немого кинематографа, делая упор на мимику и жесты. Поначалу это может показаться непривычным или даже раздражать, но, за сравнительно короткое экранное время, Аджани создала потрясающий образ. Конечно, грим по канонам немого кино немного портит потрясающую красоту Изабель Аджани, но, тем не менее, она по-прежнему доставляет эстетическое наслаждение. Бруно Ганц хорошо справился с ролью Джонатана Харкера, в особенности в финальной части картины. Среди второстепенных персонажей хочется отметить Роланда Топора в роли Ренфилда, прекрасно изобразившего, фактически за счет одного смеха и безумных глаз, сумасшествие своего персонажа. Единственным персонажем, не произведшим никакого впечатления, является Ван Хельсинг в исполнении Вальтера Ладенгаста, получившийся некомпетентным старым дураком. Подводя итог, хочется сказать, что получился прекрасный фильм с потрясающей атмосферой. В ближайшее время необходимо посмотреть оригинал и продолжить знакомство с творчеством Вернера Херцога. 9 из 10

Рецензия под числом зверя — да минет нас чаша сия. В память зря замученных на съемках этого фильма крыс. То ли всеобщий заговор критиков, то ли что, но я опять же считаю своим долгом перед не смотревшими этот фильм рассказать, что слава этой ленты представляется дутой. Сама идея снять римейк немого фильма отдает желанием схватить пару призов от высоколобых эстетов на каком-нибудь фестивале. Средства выражения изменились, кинематограф стал совсем другим видом искусства, приобретя цвет и звук, и то, что в немом фильме выглядит уместно, в произведении 1978 года выглядит глупо и искусственно. Выдать историю про вампиров за артхаус — хитро, но по мне так жеманство чистой воды. Дикая скука, до которой не опускался оригинал — смотреть, как пять минут корабль подходит к берегу. Какого черта, это что, Тарковский? Нет, это наивная история про жуткого Носферату, которого остановит лишь чистая душой женщина, страшная сказка, в которой никакой идеи, кроме этой, просто нет, и ее не впихнуть при всем желании. Все эти задумчивые кадры красивой природы явно ошиблись фильмом… Актриса, играющая Люси (опять непонятная рокировка имен, по сути она скорее Мина) обладает очаровательной внешностью, но не в добрый час кому-то пришла идея, чтобы она играла в манере немого кино. В фильме второй половины XX века эти заламывания рук и выпучивания глаз выглядят неуместно, да что там, просто по-идиотски. Причем так играет только она, остальные — в более современной манере. Это как соль в мороженое насыпали, ложек пять, меня перекосило. Пожалуй, впечатляет только Дракула. Это самый омерзительный из вампиров, которых я вообще где-то видела. Даже Шрек из оригинала всего лишь страшен, а этот мерзок, тошнотворен, особенно то, как он пьет кровь. Несчастные белые крысы, которых совершенно по-живодерски содержали и готовили (можно прочесть на английской Википедии), выглядят теми, кем были — доместицированными, невинными зверями, которых вывалили из клеток перед камерами, и они просто не знали, что делать, куда идти, это зрелище печальное и жалкое, а вовсе не страшное. Вообще, то, как изобразили чуму, выглядит явно лживо и постановочно — все такое чистенькое, всем не жалко помирать, видимо, имелся в виду символизм. В оригинальном фильме было и то лучше, а авторам этого фильма следует в обязательном порядке ознакомиться с изображением эпидемий в «Мор. Утопия» и Dishonored, после чего совершить сеппуку. А уж финал, который пририсовали сверх имеющегося в оригинале печального, но счастливого — ну просто как лицом в лужу брякнулись. Такая концовка у доброй половины фильмов ужасов. Это не оригинально, и даже в 1978 это не было оригинально. В общем, даже без скидки на год оригинал намного интереснее, живее и честнее. Смотрите лучше его.

В этой работе Херцог, прежде всего известный как режиссёр-первооткрыватель, всякий раз стремящийся снять такой план, кадр, фильм, которые до него никто не снимал, впервые сознательно избирает позицию копииста-эпигона, поскольку берётся создать римейк своего самого почитаемого фильма — «Носферату — симфония ужаса» (1922) Фридриха Вильгельма Мурнау. Как и роман Мэри Шелли «Легенда о Франкенштейне», «Гость Дракулы» Брэма Стокера, ставший основой ленты Мурнау, давно уже перерос размеры бульварного чтива и переместился в ранг романной классики, обогатив литературный мир не просто новыми героями, но новыми мифологемами. Дракула-Носферату, более сотни раз трансформированный экраном, стал одним из самых популярных киногероев, внеся заметный вклад в дело становления и самоутверждения десятой музы. Романтическая баллада о Джонатане Харкере, пребывающем в Трансильванию для того, чтобы уладить дела графа Носферату, в версии Херцога преимущественно хранит верность первоисточнику. Но вместе с цветом фильм обретает и нового главного героя: здесь им становится жена Харкера, Люси — единственный персонаж, способный противостоять вампиру и отдавший за это свою жизнь. Режиссёр сталкивает здесь два излюбленных типа героев: мистика-завоевателя, воплощаемого Носферату (его вновь играет Клаус Кински) и страдальца, жертвующего собою во имя спасения человечества, воплощаемого Люси (одна из первых крупных ролей Изабель Аджани). И Херцог не был бы самим собой, если бы им двигало здесь только лишь стремление пробудить утраченный интерес к давнему шедевру. Римейк превращается у него в историю, в которой предугадываются грядущие катаклизмы ХХ века — от всё более ощутимого энергетического дефицита до пришествия СПИДа. Потому-то его «Носферату» можно рассматривать не просто как ещё одну серию «Дракулиады», а как вполне актуальное произведение на злобу дня.

В Румынии есть одно местечко, которое имеет свойство притягивать любопытных путников. Здесь, над мелкой деревушкой возвышается замок построенный сотни лет назад. Ночью можно услышать вой дикого волка раздающийся из глубин лесов окружающих развалины замка. А плотный туман, спускающийся с вершин Карпатских гор, никогда не рассеивается. Крестьяне шепотом предостерегают, не подходить к старым развалинам и на километр, ибо там обитает древнее зло. Там мир раскалывается на части и свет переходит во тьму, утверждают они. Но если вы все же и решились остаться в замке на ночлег, будьте уверены, дружелюбный хозяин, живущий здесь, никогда не откажет в своем гостеприимстве. При таких обстоятельствах, возможно, вам вспомнится один великолепный немецкий фильм конца семидесятых — «Nosferatu: Phantom der Nacht» — это по сути римейк немого фильма 1922 года, в некоторых местах чуть ли не покадрово повторяющий оригинал. Но «неистовому баварцу» — Вернеру Херцогу удалось привнести в него свой неповторимый росчерк. Если фильм Мурнау был «симфонией ужаса», то картина Херцога это скорее симфония смерти и тьмы, исполненная настоящими виртуозами. «Носферату» действительно можно сравнить с музыкальной композицией или работой кисти. Здесь, как и в любом фильме Херцога, особое внимание уделено пейзажам, и упор сделан именно на визуальную составляющую (оператором стал Йёрг Шмидт-Райтвайн уже множество раз, работавший с режиссером). Герои немногословны и редко нарушают почти священную тишину XIX века. Кажется, даже в картине Мурнау было больше диалогов. Нельзя не отметить волшебный актерский состав, без которого магия этой картины не была бы столь чарующей и притягивающей. На роль бессмертного графа Херцог взял своего «любимого врага» — Клауса Кински, специфическую внешность и самоотверженную игру которого, сложно забыть после таких фильмов как, Агирре, гнев божий (1972), Фицкарральдо (1982), Зеленая кобра (1987) того же Херцога. Вампир в этой экранизации не просто кровососущий монстр, Носферату это существо, отчаянно жаждущее любви, но не способное её получить, бессмертие — его проклятие. Клаус Кински в образе Носферату невыразимо сладостно и обреченно красиво сосет кровь из бледной шеи восхитительной Изабель Аджани, сыгравшей его невинную жертву Люси Харкер. Но Люси в «Призраке ночи» не похожа на своего оригинального персонажа. Здесь Изабель Аджани играет меланхоличную готку, ждущую своего любимого из темных глубин Трансильвании и философствующую о смерти и вечности. Если вам все же соблаговолила удача, и вы смогли вернуться в цивилизацию, не надейтесь на успокоение, ибо город, который вы покидали, полностью преобразился. Ставни окон всех домов заколочены, городскую площадь захватили полчища вездесущих крыс, число человеческих трупов на улицах увеличивается в геометрической прогрессии. Мрак, Гибель и Смерть воцарились здесь невозбранно и безраздельно.

Начну, пожалуй, с того, что о «Носферату: Призраке ночи» был наслышан достаточно давно. Но как это часто бывает, фильм никак не мог попасть под нужное время и нужное настроение. То под вечер меня смущала перспектива просмотра чего-то кроваво-вампирского, то «с небес уже скатилась ночи тень, взошла заря, сияет бледный день». Словом, очень продолжительный период мои знания об этом фильме ограничивались лишь смутными воспоминаниями о почти легендарной, но изрядно запылившейся, немой версии стокеровского сюжета самого Мюрнау и наспех, извиняюсь, прочитанными рецензиями на Кинопоиске. Кстати, как мы с вами можем видеть, рецензии эти ну просто пестрят зеленью, восторгами, всевозможными десятками и прочим и прочим, что, несомненно, заряжает определённой долей энтузиазма. Так вот, буквально на днях, видимо, как надо сошлись звёзды и я таки оказался у экрана компьютера, чтобы заценить работу уже не менее «легендарного» и обросшего всевозможными слухами Херцога в предвкушении чего-то этакого, что обычно вызывает мурашки по спине, нервные «подвскрики», судорожные «подвздрагивания», а в итоге мешает нам спать по ночам. Судя, по цвету моей рецензии можно понять, что я не дождался того, чего хотел. Или в крайнем случае изрядной доли этого «чего хотел» недополучил. В принципе так оно и есть. Но ведь это исключительно моя вина. Ибо я дурак. Нашёл чего ждать от Херцога. — Ужасов. И, дабы не обременять тех, кто, посмотрев в графу жанра, ждёт от этого фильма того же, скажу, что он ну совершенно не страшный. Можете идти на «Заклятие» Вана. Там свою порцию визгов получите, уж это я вам обещаю. А этот фильм другой, совершенно. Однако ни за что не скажу, что «Носферату: Призрак ночи» — это не ужасы. Нет, нет и нет. Самые что ни на есть ужасы. В доказательство тому мы видим здесь всю необходимую атрибутику, среди которых и величественные замки, и тяжёлые вздохи, и завывания ветра, и черепа, и искорёженные трупы, и задувающиеся свечи, и таинственные шорохи, и пятна крови, и тёмные коридоры, и прочие вещи, способные нагнать ещё того страху. Однако совсем не нагоняющие. Так в чём же дело? Ни за что не хочу взваливать на свои неопытные плечи роль кинокритика, даже поиграть в это не хочу. Но на поставленный вопрос ответ сам для себя я нашёл. А он, смею верить, достаточно прост и заключается в том, что режиссёр намеренно не хочет нас пугать. Напугать здесь не самоцель и не идея-фикс уж точно, гораздо важнее было воздать должное картине Мюрнау. И это объясняет значительно всё. И намеренный отказ от всевозможных спецэффектов, уже доступных ко времени съёмок фильма, и этот нарочитый грим, и эти несуразности и «нелогичности» сюжета, которые ну просто резали мои уши и глаза весь фильм, и практически полный отказ от диалогов, и простота, я бы даже сказал беднота костюмов и декораций, и такая выразительная игра светом и тенью, и эти заупокойные мелодии, которые, несомненно, должны были сопровождать оригинал Мюрнау. И если быть уж совсем в двух словах, то этот фильм — настоящий арт-хаус или авторское кино, обыгрывающее атмосферу жанра ужасов и использующее лучшие его каноны. Современный немецкий экспрессионизм. — Назовите, как хотите. — Который совсем не хочет вас пугать, а хочет поиграть с этой атмосферой. Сам с собой. И лучше подальше от всех, тем не менее не запрещая вам на него посмотреть и получит истинное удовольствие. Поэтому не вижу смысла давать отдельные оценки простоватой актёрской игре, заунывной музыке, и такой же безынтересной и антиноваторской работе оператора, ибо все они — одно целое и работают на одно, по отдельности не выдающиеся, но вместе определённо заслуживающие внимания тех, кому это нужно. Очень мне это напоминает работы Пазолини и, наверное, Сокурова. Уверен, что сам Мюрнау в конце 70-ых снял бы всё именно так. 7 из 10 Считаю, нужно ставить оценки не относительно раскрытости потенциала отдельной кинокартины, как делают многие, а относительно всего кинематографа в целом. P.S. Хотя вру. Один всё-таки страшный момент, который не даст мне спать этой ночью, был. Это где-то в середине фильма, когда…