Рецензии. На дне

Diva Voice • 22 сентября 2011 в 22:03

В жизни каждого бывают белые и чёрные полосы. Надо только всегда помнить, что они рано или поздно сменяют друг друга; трудное время, как бы долго оно не тянулось, заканчивается, если верить и не терять присутствие духа; счастье бывает и долгим, и быстротечным. Смена одного другим, как смена времён года, всегда знаешь, что она последует и всегда к этому готовишься. И всё-таки это скептический взгляд на жизнь. Взгляд 'со дна' - 'холодную' пору он преувеличивает, а тёплую умаляет, не замечая. Потерянный взгляд, без надежды... А бывает судьба подкидывает что-то хорошее, и в поле зрения появляется некий луч надежды, свет в конце тоннеля, ухватившись за который, можно выбраться из 'полосы отчуждения', но пройти этот тоннель получается не у всех. Не хватает сил, поглощает страх, держит привычка, покидает надежда. Но ведь это не сторонние, приходящие качества, они внутри каждого в той или другой степени. Выбор всегда есть: оставаться жертвой обстоятельств или создавать их собственноручно. Постановка Куросавы театрально эмоциональна и, может, поэтому жива и искренна. На мой взгляд интересная работа над костюмами персонажей, точная и красноречивая.

genosse_u • 19 мая 2019 в 17:30

Каждый сам за себя, один Будда за всех

Только сейчас посмотрел, к стыду своему, — а ведь это лучшая за более чем сто лет экранизация одноимённой пьесы Горького. Приклеенные лысины, режиссёрские неровности, явно просевший финал — всё это никак не отнимает того, что центральный великий вопрос великой пьесы — о лжи во спасение, от которой спасения нет — ставится во весь рост и со всей определённостью уже на новой, далёкой почве. Действие перенесено в Японию феодальных времён, но это никак не портит фильм — именно потому, что великие вопросы ни от истории, ни от географии не зависят. Напротив, с буддийским бэкграундом тема вечных человеческих обмана и самообмана обретает бОльшую тонкость, чем с кондовым православным. Лицо Луки — как маска театра кабуки, вечная блаженная улыбка застыла на нём. Заменены знаковые стихи Беранжера (увы; но какой в тогдашней Японии Беранжер) и, о ужас, убран центральный монолог Сатина о человеке, который гордо звучит. Не страшно и это, хотя жаль: без них экзистенциальный тупик обнаруживается резче и определённей, а мы знаем, что всякая определённость в вопросах экзистенции есть снова-таки обман. Очаровательные штришки: у Горького Луку «мяли много, оттого и мягок», а здесь он «гладкий, как речной камушек», потому что «много тёрли». Барон — никакой не барон, а князь; бывший самурай, который ещё даже не пропил свой меч. Вместо Иисуса, как уже говорилось, Будда. «Отвечай, старик: Будда есть?» — «Я уверен, что он есть. Для тех, кто хочет, чтобы он был». Замечательная игра актёров, которые ведут себя как подлинные забулдыги. В сохранившемся фильме-спектакле прославленного Станиславского они куда позёристей и картинней, хотя и автохтонней, конечно. Только Васька Пепел подвёл, в исполнении знаменитого Мифунэ, просто такой типовой красавец-мужчина из старых фильмов. Тут как раз никакой азиатскости, глобализм прёт. Остальные все хороши, как есть бражники и блудницы. И Лука парит над всем этим своей приклеенной плешью из папье-маше и сверкающей улыбкой чеширского кота. Это красиво. Это трагично. Это вечно. Что характерно, другая иностранная экранизация — Ренуара (не без Замятина в сценаристах) абсолютно не горьковская, позорище просто какая невразумительная и неглубокая. Даже культовый Габен не спасает это картонное легкомыслие. А тут, вот, на неведомом азиатском острове такое попадание в цель. Япония оказалась ближе Франции.

la flamme • 30 октября 2014 в 07:16

Так жить нельзя

'Берегись, попадёшь в ад когда-нибудь. - Когда-нибудь? Да я сейчас уже в аду живу'. Мрачный черно-белый минимализм кадра, белые иероглифы титров, голые ветви деревьев, тёмная стена. Высоко на горе храм, двое послушников швыряют мусор прямо вниз, в овраг, на крышу постройки, говоря, что это всего лишь старый сарай. Но в этом сарае идет жизнь, такое начало фильма сразу создает настроение, соответствующее теме, погружая зрителя в темный мир дна общества, в ночлежку, в тесноте и грязи которой сложно переплелись судьбы нескольких человек — бедняков, снимающих это убогое жилье, и семьи хозяина. Среди постояльцев есть вор, шулер, бывший самурай, жестянщик с болеющей женой, и другие. Жена хозяина влюблена в вора Сутэкити и хочет его руками устранить ненавистного старика мужа. Сутэкити связь с этой женщиной надоела, он заглядывается на её сестру Окайю, живущую в доме в качестве прислуги. Появляется и новый человек — странник Кёхэй, чьи речи — то утешающие, то побуждающие к действиям — так или иначе подействовали на всех участников этой истории, но не заставили изменить к лучшему жалкую жизнь. Один хочет вырваться из этих ужасных условий, ждёт согласия любимой им девушки, другой вспоминает о прошлой жизни в достатке, третий мечтает скопить денег на лечение, четвертый ждёт, когда умрёт жена, и никто из них так и не сделает шага к свету, непрочное равновесие существующего порядка в конце истории нарушит лишь тюрьма и петля. Пьеса Максима Горького «На дне», рассказывающая о жизни обитателей ночлежного дома, по которой и снят этот фильм, в особом представлении не нуждается, так как в советское время она входила в список обязательной для чтения школьниками литературы, и до сих пор её не забыли, интересуются, снимают фильмы. В 1901 году Горький написал знаменитую поэму в прозе «Песня о буревестнике», спустя год появилась «На дне», в этих и других произведениях начала двадцатого века знавший не понаслышке жизнь простого народа писатель показал всю безнадежность, всё бесправие этой жизни, он ясно видел нарастающее недовольство, темный глухой протест масс, сформулировав своё знаменитое: «Буря! Скоро грянет буря!». Акира Куросава давно стоит в ряду режиссеров, внесших заметный вклад в мировое кино, после выхода на экраны фильма «Расёмон» он получил мировое признание, кинокритики всего мира начали внимательнее приглядываться к японскому кинематографу. В самой же Японии Куросаву называли западником, не одобряя его увлечение русской литературой, немецкой музыкой, американским кино. В своём творчестве Куросава не раз обращался к произведениям русских писателей: на волне славы режиссер взялся за киноадаптацию романа Федора Достоевского «Идиот», затем вышел фильм «Жить» по повести Льва Толстого, а чуть позже была снята картина «На дне». В этом фильме действие пьесы Горького перенесено из предреволюционной России в феодальную Японию, для этого в сценарий внесены некоторые изменения, в частности, убраны выразительные реплики Сатина с умными словами — следами былой жизни образованного, но опустившегося человека. Поначалу сочетание типично японских лиц и резкой гортанной речи оригинала с давно знакомым текстом воспринимается слишком пародийно, гориллообразные манеры вора вызывают улыбку, лицо странника кажется маской, тут нужно некоторое время для лучшего погружения в условность происходящего на экране, более двух часов длительности фильма дают такую возможность. И распознавание героев сопряжено с некоторыми трудностями — их имена, понятное дело, тоже изменены. К тому, что вор Васька — Сутэкити, его любовница Василиса — Осуги, а её сестра Наташа — Окайя, привыкаешь не сразу, желание заглянуть в текст пьесы и список актеров, чтобы распознать, кто тут где, возникает не раз. Наибольшее недоумение вызывает мимика бывшего актёра и его заторможенная речь. Понятно, что этот человек спивается, но уж слишком наигранно выглядит. Но постепенно зрителя затягивает в водоворот событий и отношений, бережное обращение с текстом оригинала вызывает уважение. При просмотре фильма по известному произведению неизбежно напрашивается сравнение с картинами других режиссеров, использовавших тот же текст в качестве основы для сценария. Жанр пьесы подразумевает, главным образом, фильмы для телевидения, но и на большом экране «На дне» видели не раз. В данном случае интересно сравнить два разных взгляда: из Франции — Жана Ренуара, и из Японии — Акиры Куросавы. Куросава заметно более аккуратно обошелся с пьесой, добавление в картину Ренуаром красивой жизни, блеска, любви и хэппи-энда для двоих убеждают гораздо меньше, но что взять с французов с их легким и романтичным отношением к жизни? Лямур должна быть и побеждать, ничего не поделаешь. Изучая всё, что связано с этой пьесой Горького, пытливый российский зритель открывает для себя немало интересного. Неожиданно оказывается, что сравнивать фильмы, снятые заграничными кинорежиссерами по пьесе русского писателя, нам, собственно, и не с чем. Есть два знаменитых фильма по спектаклям — первый снял А. Фролов в 1952 году, где режиссерами были Станиславский и Немирович-Данченко, второй в 1972 году был поставлен Галиной Волчек — ну, это настоящие корифеи театра, а вот собственно художественного фильма по пьесе «На дне», который запал бы в душу многим зрителям, в России пока не сняли. «Без солнца» Юлия Карасика эту нишу занять не смог. Понятно, что жанр пьесы предполагает, в первую очередь, театральную постановку, и всё-таки немного жаль, что человек с другим менталитетом понял и смог хорошо распорядиться сильным, нестареющим материалом, а нашим не до того. Правда, и режиссеров уровня Куросавы в современной России днём с огнём не сыскать. При всех странностях сценария японскому мастеру удалось снять сильную картину, показав, что на дне тут не только нищие жильцы, но и хозяева, болото этой жизни засасывает и медленно перемалывает всех, кто не смог вовремя вырваться отсюда.

peacenik • 18 декабря 2005 в 13:58

Прекрасный фильм, мастерский. При полной смене антуража характеры переданы настолько верно, что фильм даже реабилитировал в моих глазах довольно приевшегося Горького.