Рецензии. Эквус
Перед просмотром фильма я колебалась около полугода – я-то знаю, как жесток может быть Сидни Люмет, и сколько потом можно приходить в себя после его фильмов… Тем более что Эквус для меня был не чистым листом – давным-давно я видела театральную постановку, которая была дипломной работой в местном Институте искусств исполнителя роли Алана (тогда мне казалось, что именно эта роль – главная), так что представление о содержании пьесы я имела, и это тоже меня немножко пугало… А диск лежал и ждал, когда придет его время – и вот я почувствовала, что ПОРА… И Люмет в очередной раз подтвердил свою репутацию Мастера - безжалостного и рвущего душу, оставляющего выжженный мозг, вихрь эмоций, слезы и прочие признаки раздрая впечатлительных натур… Возвращаясь к уже сказанному, повторю, что я всегда считала главным персонажем Эквуса либо безумного мальчика, в душе которого поселилась убийственная и непонятная больше никому страсть, либо, в крайнем случае – того самого бога Эквуса, все время незримо маячащего за его спиной. Возможно, виной тому тот очень яркий актер, которого я видела в том спектакле, и который, скорее всего, и вывернул пьесу «под себя» (саму пьесу еще не читала, но с помощью друзей уже разыскала, потом сравню). Люмет же главным героем делает психиатра (блестящая роль Ричарда Бертона), к которому с подачи коллеги попадает мальчик – не знаю, как кому, а все самые сильные мои впечатления были связаны именно с его монологами, обращенными либо к коллеге, либо к пациенту, а чаще всего – к самому себе, ибо признаться в таком не пожелаешь никому («Моя профессия – лечить детей, и убивать при этом их Индивидуальность, принося ее в жертву богу Нормы…»)… либо позавидуешь такому просветлению, как сам доктор – своему безумному пациенту («Пока я смотрю, как вяжет моя жена, которую я не целовал уже лет шесть, этот мальчик в темноте облизывает того, кому поклоняется - и он испытал такую Страсть, какую я никогда не почувствую»), но просветление это, увы, невозможно донести до людей, которые видят в Алане просто сумасшедшего – а это ВСЕ, кроме доктора, включая даже родителей («благодаря», кстати, которым, Алан и стал таким!), и как жить дальше этому доктору, страшно даже представить… PS. После такого «душевного стриптиза» Дайсарта я все же надеялась, что сцена с ослеплением лошадей будет решена как-то метафорически, или будет вынесена за рамки кадра – наивная, забыла, кто режиссер!.. Люмет не пощадит никого – особенно тех, в ком осталось хоть что-то человеческое: получи, зритель, по полной, и живи дальше – поклоняйся своему богу Нормы. Если сможешь… 9 из 10
Этот фильм из разряда тех, что, даже тогда, более 30 лет назад, в момент выхода, наверняка многим показался чрезвычайно нудным, так что уж говорить о сегодняшнем дне? Однако мне, как человеку, любящему посмотреть, как кто-то копается в мозгу, патологически измененной личности, фильм вызвал большой интерес. Начну с того, что чрезвычайно сложно определить жанр картины: в течение первого часа действие представляется неким психиатрическим детективом. Но детектив обычно имеет дело с неким преступлением: убийством, кражей, изнасилованием, и задача следствия - найти преступника. Здесь же мы видим преступление совершенно иного толка: молодой человек вырезал глаза шести лошадям в конюшне. Почему и зачем – это как раз и необходимо выяснить. Юношу зовут Алан Стрэнг. Мы видим его семью: мать Дора чрезвычайно религиозна и посему воспитывала его слишком однонаправлено. Отец Фрэнк, по всей видимости, не имел на мальчика большого влияния. Их отношения представляются крайне натянутыми, в чем Фрэнк винит именно религию Доры, он пребывает в состоянии постоянного недовольства. На стене, в комнате Алана, мы видим портрет лошади. В их семье всегда трепетно относились к лошадям, и Алан не был исключением. так почему же произошло такое? Родители в шоке, они не понимают причин произошедшего. Кто он: маньяк, опасный для общества или хороший мальчик, в которого просто вселился дьявол, как считает мать? В роли следователя здесь выступает психиатр Мартин Дайзарт, который пытается различными способами завоевать доверие мальчика, ведь тот закрыт и не собирается ничего рассказывать. Фильм очень познавателен; интересно было узнать, какие существуют психиатрические уловки: игры, гипноз и другие. Мальчик, конечно, заговорил, а вот, как всё было, рассказывать не буду: интересно – смотрите. Однако во второй части повествования, фильм из детектива постепенно становится драмой: вся эта история пошатнула незыблемую веру Мартина в то, что он делает. Всю свою жизнь Мартин поклонялся «Богу Нормы», отбирая у людей их индивидуальности, имеющие характер патологии. Случай Алана, пришедшийся на кризис среднего возраста нашего психиатра, заставляет его сомневаться, ведь юноша, в своем патологическом влечении, кажется ему более счастливым, чем он сам. Подводя итог: фильм будет интересен тем, кто любит психопатологические драмы. Возможно, фильм не понравится тем, кто не любит в роли героев нереализовавшихся интеллектуалов, погрязших в рефлексии, как психиатр Мартин.
17 летний Алан Стрэнг однажды ночью ослепил металлическим шипом 6 лошадей. Дело подростка попало на рассмотрение детского психиатра Мартин Дайсарт. Мартину предстоит выяснить, что побудило робкого и застенчивого юношу совершить такие жуткие вещи. Фильм является экранизацией знаменитой пьесы Питера Шафера, который сам же и адаптировал ее для кино. Пьеса была основана на аналогичном случае, произошедшем недалеко от Лондона, только Шафер сам придумал, что повлекло этот инцидент и патологическое религиозно-сексуальное влечение главного героя к лошадям. Вместе с тем, помимо 17 летнего подростка, в пьесе, и в фильме, разбираются «внутренние демоны» и самого психиатра. На первый взгляд «фрейдистские разборки» связанные с семейными отношениями, сексуальной неудовлетворенностью и религиозностью могут поставить неподготовленного зрителя буквально в ступор. А если еще и учитывать, довольно смелую постановку, даже для 77-го года, где сексуальный подтекст не просто идет намеком и домыслом, а прямолинейно показывается, то можно вообще считать кино и пьесу чуть ли не революционной. Самая трудная задача, которая стояла перед постановщиком – это баланс между разговорным кино и визуализацией происходящего в воспоминаниях Алана и тут Люмет сумел все искусно показать. Даже несмотря на психопатологическую подоплеку зритель должен понять, что и почему привело к последствиям, случившимся ночью на конюшне, когда лошади были ослеплены. Единственное, что кино действительно на любителя, не каждый сможет усидчиво наблюдать больше 2-х часов за болтовней героев и вместе с доктором Дайсартом выкапывать истину из глубин психически больного подсознания подростка. Фильм претендовал на премию «Оскар» в трех номинациях - мужская роль (Ричард Бёртон), мужская роль второго плана (Питер Фёрт) и адаптированный сценарий.
Живи по написанному людьми Божьему закону и обретешь спасение. Этот закон велит надевать уздечки на рты и идти в ногу. Точнее не идти, а ехать верхом, разукрасив себя пошлой одеждой и улыбкой. Этот закон отметает вопросы и страсть. Того, кто ее испытывает, испокон веков принято обзывать больным и приносить в жертву. И даже главный жрец, вдруг испытав странное чувство тревоги при виде крови очередного ребенка, не покажет окружающим 'слабость', скрывшись за маской. Ведь в противном случае он может стать очередной жертвой людей, которые знают о страсти только лишь из старых мифов. Тебя ослепили окружающие этими законами и пригрозили наказанием, если Бог увидит как ты живешь. А Бог увидит, его глаза везде, скрыться негде. Остается только его ослепить. Тревожный фильм. Возможно лучшая картина Люмета.
Юноша ослепил шестерых лошадей. Детский психиатр пытается помочь молодому человеку и неожиданно начинает удивляться его страсти. Бесед с юношей заставляют уже немолодого человека встрепенуться и задуматься о своей жизни. Шаг за шагом опытный специалист распутывает причины проблемы юноши. Разумеется, все приходит к вопросам секса. Но, очевидно что между юношей и врачом есть параллели... Это кино было бы гораздо интереснее, если бы Сидни Люмет сделал ставку на оригинальный сценарий. Между тем, создатели фильма пошли более простым путем - они просто воспроизвели пьесу. Таким образом получилась кино-версия пьесы сделанная на высочайшем уровне. Однако фильм получился затянутым и скучноватым, как театральная постановка. Это первый его серьезный недостаток. Ну а второй недостаток фильма - ключевая завершающая сцена. На мой взгляд, ее можно было сделать на гораздо более высоком уровне. Люмет просто следит за сюжетом и буквально один в один воссоздает ситуацию, но на мой взгляд, этого недостаточно. Ведь речь идет о страсти, подростковой страсти. Здесь нужны были интересные визуальные решения, музыкальное сопровождение, монтаж. Ричард Бартон сыграл на привычном для себя высоком, безупречном уровне. Именно его участие позволило выделить эту картину из множества картин снимавшихся в 70-х. В итоге: Ричард Бертон сыграл на высоком уровне, но в остальном я не считаю что фильм удался. Картина затянута, а развязка имеет весьма повествовательный характер - что в целом ослабляет картину. Даже такие весьма посредственные картины из 90-х, как Primal fear (с Ричардом Гиром) и Дон Жуан де Марко в сравнении кажутся шедеврами. В сравнении с Эквусом. А 'Фрейд' Джона Хьюстона вообще представляется величиной недостижимой. 4 из 10
Монотонная психологическая драма. Театральная подача. Литературный текст. Психиатрический детектив с теологическим уклоном. Почти весь фильм состоит из диалогов и монологов главных героев. Психиатру привозят юношу, который выколол глаза лошадям, с которыми он работал в конюшне. Парень явно не в себе и причиной тому, определённые эквинофилические или фобные позывы, очевидно связанные с религиозной тематикой, что естественно исходит от родителей. Психиатр пытается понять истинные мотивы. К финалу он их таки находит, но легче ему от этого не становится, ибо мир не справедлив и как жить с таким пониманием он не знает. Тяжёлое кино, которое даже не знаю кому советовать. Наверное, настроенным на мрачный философский лад и желающим узреть экспрессию страдания. Ричард Бёртон и Питер Фёрт, играющие психиатра и юношу получили Золотые Глобусы, а Дженни Агаттер премию Британской Киноакадемии за свою роль молодой подружки сумасшедшего парня.
Приятельница, по знакомству, навязала психиатрическому доктору молодого пациента, подверженного, по её убеждению, болезненным влечениям, толкнувшим семнадцатилетнего мальчика на жестокий и необъяснимый шаг в отношении вверенных ему животных, ослепив ни в чём, казалось бы, не провинившихся лошадей. Отнекиваясь поначалу, чуть познакомившись поближе с юношей, врач поддаётся профессиональному азарту, стремясь докопаться до истинных мотивов, вроде бы, немотивированного поведения пациента, как и положено профессионалу, исследуя внутренности самого мальчика и окружавших его людей, наведываясь на работу и навещая его напуганных родителей, типично вопрошающих: 'В кого он такой?' Сам же пациент в первой же встрече уравнивает позиции, давая ответов столько же, сколько задавая вопросов старшему, обнаруживающему в себе коварную слабину, переходя от исследовательского анализа постороннего к самокопанию, углубляясь в спровоцированное 'больным' сопоставлением своей нормы с его отклонениями, ужасаясь выигрышности безумия, обнажающего перед доктором его отталкивающую жизнь. На глазах у зрителей врач и пациент обмениваются признаниями, один, изливая душу, другой, потрясённый сомнениями, открывая потёмки своего бытия, критичного оценивая отклонения, опасно сопоставляя откровения одержимого страстью мальчика с прозрением взрослого, отступившего под тяжестью неопровержимых улик, признавая в патологической страсти чистоту натурального влечения, не отмечая ничего подобного за собой. Темноватое происхождение этой страсти, взращённой сексуальной озабоченностью на почве религиозных легенд, продлевает сомнения доктора, распространяя их на общественную мораль и нравственность, заковывающие личность в рамки правил и догм, заставляя ломать себя, принуждая к терпению, смиряя себя перед лицом естества. И, сколь бы ни туманил режиссёр тему пьесы, пряча её между слов, та, всё равно, прорывается в неудержимой страстности Ричарда Бёртона и Питера Фёрта, выплёскивающих на экран жгучую боль и разочарование, превознося безумие свободы, проклиная гнёт обязательств и подчиняющий волю общественный строй. Протестный механизм пьесы Питера Шеффера приводится в действие провокационным и, на этот раз сомнительным сравнением нормы и отклонения на примере поставленных рядом душевнобольного и душевно здорового, когда психическое расстройство, рассматриваемое как проявление индивидуальности, заставляет усомниться в логике рассуждений доктора, едва ли не признающего, что он сам больной. Загорающейся от этой мысли Бёртон обращается с экрана к зрителям в стремлении достучаться до них с мыслью своего, временами кажется, действительно обезумевшего героя, осознавшего губительность правил и болезненность исключений и, вместе с режиссёром, отбрасывает роль вины и ответственности, сводя дело к истинности или ложности чувств, с ничтожными намёками на мракобесие и воспитательный изъян, что уводит этот фильм от манифестных обобщений, представляя глубокомысленность как последнее искушение врача.