Рецензии. Другая любовь
Чуть меньше, чем за сто лет до того, как экраны кинотеатров наводнили слезливые мелодрамы об умирающих от неизлечимых болезней подростках, Эрих Мария Ремарк создал эталонный в своем трагизме образ смертельно больной возлюбленной, прототипом которого стала его больная чахоткой первая жена Ильза Ютта Замбона. Для писателя эта история, ставшая частью его жизни, была не просто последовательностью слов на странице, а непрестанно кровоточащей раной; болью, которую он изливал, рисуя образы прекрасных, вечно ускользающих героинь, самой яркой из которых стала Пэт из романа «Три товарища». Образ умирающей любимой женщины возникал и в «Жизни взаймы», и в других произведениях автора, сопровождая его до последних дней, как и отношения с Ильзой. Но далеко не все его творения достигли уровня упомянутых романов. В частности это справедливо для рассказа «По ту сторону», который писатель не решился опубликовать, но который решили экранизировать ушлые голливудские продюсеры, снявшие по нему фильм «Другая любовь». В этой картине, снятой, кажется, лишь для того, чтобы в очередной раз воспеть красоту голливудской дивы Барбары Стэнвик, словно в древнегреческой трагедии, все возведено в абсолют. Неизлечимо больная, божественно талантливая и смертельно прекрасная пианистка Карен Дантон приезжает в расположенный в Альпах санаторий для больных туберкулезом и тут же сводит с ума всех местных мужчин во главе с главным врачом. Впрочем, о болезни героини поначалу говорят лишь показания термометра, зачитываемые медсестрой, да встревоженные взгляды доктора, в то время как цветущая Карен меняет наряды, правит колесницей, музицирует или меланхолично созерцает с балкона красоты местной природы, а затем и вовсе сбегает прочь со случайно встреченным на лесной тропинке плейбоем-миллионером, который заворачивает ее в меха, дарит кольцо с огромным рубином и увозит в Монте-Карло. В итоге акцент картины смещается с трагедии угасания молодой, полной сил женщины на воплощение на экране глупенькой мечты об идеальном уходе из жизни, когда-то блестяще сформулированной героиней пьесы «Быстрее, чем кролики»: «Я хочу, чтоб я такая вот лежу, а вокруг - все-все мои мужики. Стоят и рыдают, потому что поняли, что я-то и была лучшая женщина в их жизни, а уже поздно. А я, главное, такая красивая-красивая, в платье черном с люрексом, шикарном...». Только несмотря на всю красоту и роскошь, так любимые кинодеятелями Золотого века Голливуда, все эти уловки не вызывают переживаний ни за жизнь Карен, ни за судьбу ее романтических отношений, между участниками которых не возникает ни химии, ни электричества, ни каких-либо других видов реакции. Впрочем, может во всем виноват режиссер Андре Де Тот, который, если в чем и преуспел, так это в съемках хорроров и остросюжетных фильмов? Недаром, его детище – картина «Музей восковых фигур» - по сей день будоражит воображение фанатов фильмов ужасов и режиссеров, пытающихся повторить успех первоисточника. Потому лучше всего в «Другой любви» передана гнетущая атмосфера идиллического на первый взгляд лечебного заведения, заключающаяся в постоянном предчувствии смерти, у которой, как и у жизни, много цветов и запахов. Смерть в больнице носит белое. Это цвет стен; цвет орхидей, по ошибке посланных цветочным магазином в палату уже скончавшейся пациентки и полученных ее новой обитательницей; это цвет простыней, которыми накрывают умерших от ночного легочного кровотечения. Смерть слышна в царапании веток по стеклу палаты и в стуке железных дверей морга. И хотя, уберегая пациентов от отрицательных эмоций, врачи и медсестры говорят об отъезде переставших спускаться к ужину постояльцев санатория, всем известно, что покинуть эти стены можно лишь в каталке, покрытой той самой белоснежной больничной простыней. Поэтому и бояться у Стэнвик получается гораздо убедительнее, чем любить. И потому так хороши сцены, где ее героиня, осознав серьезность своего положения и острую жажду жизни, бежит прочь от стерильных стен санатория и фальшивых обещаний влюбленного врача, запрещающего всё, кроме надежды. Надежды, которая в данных обстоятельствах приравнивается к самообману. Такому же, какому поддался Де Тот, решив ненадолго переключиться с хорроров на мелодрамы.
Тема обреченности постоянно поднималась в творчестве Эриха Марии Ремарка. Мало кто знает, что имя Мария, этот писатель взял после смерти матери, а его старшая сестра была гильотинирована в Германии. Думаю, что все эти переживания в полной мере проявились в его творчестве. 'Жизнь взаймы' и 'Триумфальная арка' повествуют нам о любви к женщинам обреченным. Они могут быть обречены своими страстями, или болезнью - но это уже детали. Точно такая же параллель проводится и в 'Другой любви'. Известная пианистка узнает, что серьезно больна. Ей нужно бороться за свою жизнь. А это требует мужества и силы воли. На этом фоне у нее развиваются отношения с ее лечащим доктором. Но, сможет ли она принять появившуюся любовь? Сможет ли бороться за свою жизнь? Эти вопросы будут раскрываться в фильме Андре де Тота, который предвосхитил гораздо более удачный похожий фильм - 'Триумфальная арка'. Конечно, де Тот создал весьма 'маленький' фильм. Думаю, что проработка сцен и планов актеров была сделана совсем не идеальной. Думаю, что нужно было добавить большее количество крупных планов и отказаться от немного одиозного солирования Стэнвик. Впрочем, это уже детали. В целом, картина удалась. Режиссер уделил большее внимание актерской игре, а актеры его совсем не подвели. Конечно, холодная харизма Шарля Бойера и немного мазохисткий имидж Ингрид Бергман, подошли бы для 'Второй любви' гораздо больше. Но, в распоряжении режиссера оказались не меньшие звезды - Стэнвик и Нивен. Барбара Стэнвик - опытная звездная актриса. Режиссер все сцены снимал с акцентом именно на нее. Мне показалось, что совсем ничего экстраординарного она не сделала - но и ничего не испортила. Исполнение Стэнвик - ровное, профессиональное, солидное. Совсем другое дело - Ричард Конте. Брутальный итальянец, который известен любителям кино, прежде всего по роли Барзини из 'Крестного отца' в максимальной степени использовал непродолжительное экранное время. Созданный им образ очень запоминается - цельный, серьезный мужчина. Мужчина, который умеет принимать решения. Эта работа, безусловно заслуживала хотя бы номинации на Оскар (за лучшую второстепенную работу). Большего признания заслуживала и работа Дэвида Нивена. Режиссер Андре де Тот практически не замечал в кадре актера. Все значимые сцены были поставлены с акцентированием на Стэнвик. Но, шутливый и обаятельный Найвен оказался очень к месту в роли заботливого и серьезного врача. Те немногие сцены, которые были ему предоставлены - сыграны им на высочайшем уровне. Оставаясь все тем же обаятельным шутником и балагуром, Нивен сумел показать совсем другой характер. Думаю, что эта его работа заслуживала Оскара куда в большей степени, чем 'За соседними столиками' (за который он получил этот приз позже). В итоге: Гениальный сюжет Ремарка, прекрасное воплощение от Андре де Тота, профессиональные актерские работы Нивена и Стэнвик. Выдающаяся актерская работа Ричарда Конте (во второстепенной роли). Высокая оценка обусловлена замечательным сюжетом 9 из 10
Если фильм достаточно точно экранизировали, то есть донесли предчувствие смерти Ремарка в его последнем произведении - то понятен вся минорность фильма, которую не могут завуалировать никакие жизнерадостные ухищрения голливудских сценаристов. Достаточно лаконичное начало, без вступительных и ознакомительных сцен - приехала, познакомилась, осталась. Даже появления главного героя- доктора Тони, как то не врезается в память. Хотя лечение и забота доктора несомненно интересны, как и количество пациенток, которые влюблялись в него. И вот первые тревожные ноты - белая орхидея присланная, как бы с того света..и забота, очень теплая и близкая забота Тони, которая наводит на мысль - насколько смертельно больна известная пианистка. Нужно сказать, что фильм запоминается Барборой Стенвик, ее переживаниями, ее страхами, ее наблюдениями. Камера оператора, это ее глаза! Ее увлеченность и страсть, возникает из-за того, что костлявая смерть идет по пятам, кашляя и забирая совсем юную и жизнерадостную соседку. И вот Карен бежит, от своего доктора, в любовь которого она не может верить, так как часто эта любовь - метод поддержания жизни в умирающих пациентках. Страсть к мужественному гонщику усугубляет ее состояние, она прячет кашель, озноб, теряет вес...но играет свою роль прожигая последние дни в казино и отелях Монте-Карло. Лишь бы не знать что тебя жалеют, лишь бы не знали о страхе и холоде, о безысходности смерти! И вот опять высота швейцарских гор, лечебница и любимый доктор... Сомневалась, как и главная героиня в позитавность финала, в возможную любовь и мечты и планы о будущем. Финал, можно назвать открытым. Так ли у Ремарка, предчувствующего свою смерть, хотелось бы знать? 8 из 10