Отзывы и рeцензии. Блокадный дневник
Премьера фильма «Блокадный дневник» состоялась в рамках основного конкурса 42-го Московского международного кинофестиваля. Картина получила главный приз фестиваля и приз зрительских симпатий. Фильм повествует о первой блокадной зиме, самом тяжелом периоде блокады Ленинграда, от лица женщины по имени Ольга. Собственно, базой послужили воспоминания Ольги Фёдоровны Берггольц, а вдохновением — «Блокадная книга» Даниила Гранина и Алеся Адамовича. По классике, путь от появления идеи до реализации занял 10 лет. Как это выглядит Серые и белые оттенки жизни (больше похожей на смерть) в размытых снегопадом и немцами рамках Ленинграда. Февраль 1942 года. Люди умирают от голова тысячами. Водопровода и электричества нет. Немцы периодически стреляют по домам, людям — и снова людям, который пришли на помощь первым жертвам. Очереди за хлебом, замёрзшем напрочь в -30 градусов, стоят с вечера или ночи, потому что других целей у людей просто не осталось. Ольга сидит в занесённом пылью, снегом и смертью доме, соседей почти не осталось, мужа тоже не осталось, как и еды, как и надежды. Она хочет увидеть отца — напоследок перед смертью. Но не знает, жив ли он сам. И предпринимает отчаянную попытку добраться в другой конец города, чтобы там умереть. Зрителя плавно, но настойчиво вводят в эту ледяную кому, где всё заторможено. От голода и холода люди замедляются, медленно ходят, медленно думают. Мучительно смотреть, потому что такой темп жизни — как из триллера или очень грустной сказки. Это такое чистилище, где люди уже не живые, но ещё и не мёртвые. Они на грани поедания друг друга, вещей, детей. Могут замёрзнуть в пути или просто уснув. И так и остаются, словно памятники, вдоль улиц, в трамваях, на площадях. И кто-то продолжает — вот ведь работа — вывозить тела и пытаться их хоть как-то захоронить в насквозь поледеневшей земле. Одно сплошное бесконечное замедленное мучение, которому нет конца, и посреди него — женщина, которая идёт в никуда и рискует не дойти. Что это на самом деле Это травма, о которой мы будем говорить ещё десятилетиями, и не сможем остановиться, пока не подкосится новых травм. Она непроработанная, потому что люди просто не успели это осознать в моменте. Им надо было выживать во время войны, во время блокады. А затем — жить дальше и восстанавливать то, что осталось. Тоже как-то не до анализа. Спустя несколько поколений люди, которым, к счастью, не довелось увидеть произошедшего своими глазами, оглядываются туда, где они не были. Оглядываются в воспоминания родных, в книги, в поэзию, песни, постановки. Всматриваются. А затем, ослеплённые и в слезах, пытаются осознать, что они только что увидели. Как с увиденным жить — и как с ним жили? Как вообще это возможно пережить? И вот это оглядывание не имеет конца. Даже если уже сотни фильмов были сняты о нашей большой национальной травме. Даже если тысячи книг были написаны о нашей главной трагедии. Эта тема до сих пор центральная. Мы не готовы жить дальше, пока все, кто считает нужным, не выскажется по-своему на эту тему. И высказывания не прекращаются. И получают главные призы фестивалей. Хотя, вероятно, других достойных кандидатов и не было. Или дело в том, что из всех тем в мире лишь эта — достойна? Наше общественное сознание фиксируется на теме войны, и это выглядит как фиксация на толерантности и многообразии в новых правилах «Оскара». Только эти темы, только эти люди. Но ведь кино в таком количестве рамок и ограничений перестаёт быть искусством. Оно превращается в какой-то инструмент, повязанный с политикой и неведомо чем ещё. А это неправильно. Кино должно оставаться искусством. Вот что ещё странно: международный кинофестиваль собрал в конкурсе из 13 фильмов аж пять российских картин. Остальное — ближайшие друзья-соседи. Но это не в тему «Блокадного дневника». Просто такому фильму нельзя было не дать приз. О блокаде фильмов практически нет. И можно даже сказать, что такой фильм был нужен. Но в первую очередь он не про художественную ценность, а именно про то, что людям до сих пор нужно и важно говорить на эту самую тяжёлую в истории страны тему. Чем действительно хорош фильм Во-первых, игра Ольги Озоллапиня, исполнившей главную роль. Мне кажется, это очень тяжёлая работа. Картина, к тому же, очень часто балансирует посередине между игровым жанром и документалистикой. Так что вдвойне тяжело. Во-вторых, форма исполнения. Повествование ведётся от первого лица. Мы слышим, что чувствует и думает главная героиня. Мы проходим весь путь вместе с ней. Видим Ленинград её глазами. В-третьих, собственно, эта грань. Почти документальное кино. Оно даже не чёрно-белое — оно серо-белое. Ленинград напрочь потерял свой цвет. Люди перестали делить тот мир на цвета. Каждый день вмещал в себя только одно самое важное дело: выжить. Пока вокруг снег смешивается с прахом. В-четвертых, атмосфера. Это настолько непередаваемо, что лучше просто один раз увидеть — на экране, не в жизни. Увидеть это чистилище, бесконечное и беспросветное — и никогда не забывать.
Тема блокады Ленинграда негласно табуирована в отечественном кинематографе. Фильмы, которые делаются на эту неудобную тему, представляют собой либо чистую документалистику, как у Лозницы, либо отказ от привязанности к истории. Андрей Зайцев давно хотел сделать фильм, основанный на дневниках блокадников и книге Ольги Берггольц «Дневные звезды». Получилось ли у молодого режиссера выдержать грань между документалистикой и игрой? Очень сложно писать и снимать на тему блокады. Все понимают, что тогда творились ужасные вещи, которые иногда сложно определить как человечные. Несмотря на это, осуждать их тоже кажется неправильно, в такой ситуации все мы могли утратить человечность. Прогулка по такому тонкому льду очевидно вызовет поток криков и склоков в массах, и по оценке на агрегаторах можно понять, что работа Зайцева была принята совсем не однозначно. Ольга (Ольга Озоллапиня) молится богу в надежде на то, что тот поможет ей добраться до отца. Лежа в заиндевевшей комнате, вся ее сила концентрируется на этом желании, ей уже не хочется жить, лишь увидеть отца в последний раз. На своем пути она встретит все множество страданий ленинградцев. Люди, уже потерявшие свой человеческий облик, больше напоминающие закутанных ходячих мертвецов, они бредут за хлебом в единственном стремлении – выжить. Зайцев делает акцент на лицах. Актеры передают глазами замысел автора. Это игра и есть сильнейшая часть «Блокадного дневника». В картонном Ленинграде живут абсолютно реальные люди, а если точнее, существуют в белой пустыне, напоминающей фото-инсталляцию. Режиссер не раз подчеркивает, что орудует исключительно документальными историями. Именно такое позиционирование и мешает истории, она выглядит недостаточно документальной и недостаточно художественной. Патетические замашки Зайцева, выражающиеся во фразах героев, не дают возможности пропустить историю этой трагедии через себя. Такое псевдодокументальное роуд-муви заканчивается, когда Ольга доходит до своего отца (Сергей Дрейден). Эти полчаса – лучшая часть фильма, где наконец-то раскрывается замысел режиссера. Зайцев обнажал границы человеческой натуры, чтобы в конце вернуть маленькую Лялю домой и под крыло отца. «Блокадный дневник» больше напоминает мрачную сказку, чем «фильм основанный на …». Поглощая тебя, он выплевывает на тебя по чуть-чуть жестокую истину о погибающих людях. Насколько это соответствует норме и истине решать уже не нам и вряд ли кому-то. Проблема картины Зайцева в том, что сам режиссер так и не решил, что он снимает – чистую правду или красивую, но страшную историю одной девочки.
Как известно в СССР не было секса, а в России снимают фильмы только про войну. И зачастую такие работы не имеют ни намека на душу, исключительно коммерческое кино, которое не несет ничего в массы. Военное кино разучилось быть серьезным, люди больше не хотят видеть ужасов войны, душевных переживаний героев, сильного драматического наполнения, зато полуфантастические боевики а-ля Т-34 принимают на ура. Ну то есть не совсем на ура, порой жалуются, что дескать раньше было лучше, но собирать миллиарды таким фильмам это нисколько не мешает. И вот выходит фильм, который удостоился чести выиграть ММКФ и Золотой Орел – одни из главных российских премий. Конечно же министерство культуры не может такое пропустить и не начать пускать фильм во всех кинотеатров. Все-таки национальная гордость, кино, которое взяло главные русские призы, да еще и на так горячо пропагандируемую военную тематику. Что? Пять сеансов по всей Москве?.. Да, вот так вот интересно работает наше министерство культуры, что даже такому, казалось бы важному фильму, не удалось выделить больше пяти кинотеатров. В принципе правильно, никакого оголенного патриотизма или пропагандистских идей там нету и в помине, значит не катит. Авторское видение сейчас не в моде, зато можно снять третью Бабушку легкого поведения на государственные деньги. Ладно, критику правительства на этом можно завершить, но мое глубочайшее недоумение останется еще на долго. Можно хотя бы в формате отзыва призывать людей посмотреть фильм. С первых кадров мы понимаем, что перед нами далеко не обычное кино, как в формате фильма про войну, так и в принципе. Черно-белая картинка, обволакивающая с первых секунд. Скрип валенок по снегу, периодические артиллерийские удары, безвольно шатающиеся живые трупы – все это создает невероятную мрачную и гиперреалистичную картину блокады. Ты буквально всем телом ощущаешь весь ужас, творящийся вокруг бедной героини. А порой становится попросту жутко, особенно в сценах в квартире. Обволакивающая темнота, заполняющая собой все вокруг и сильнейшее отчаяние, усиливающееся от голода и холода. О да, фильм действительно крайней холодный и эта ощущается не сколько в атмосфере, сколько в людях, которые больше не живут, а лишь выживают. Фильм представляет собой созерцательную картину, в которой зритель, борясь со скукой, пробирается сквозь ужасы войны, показанные удивительно буднично. Вон люди, сложенные в поленницу, а вон их уже рубят, как дрова, удивительно спокойно и равнодушно воспринимает все главная героиня и от этого становится совсем не по себе. Складывается ощущение, что вместе с людьми окоченели все их чувства, их мечты и хоть какие-нибудь радости жизни – все осталось в далеком прошлом. Лишь через мимолетные вспышки воспоминаний героиня осознает, что еще жива, что была жизнь и до. Несмотря на вышеперечисленные плюсы где-то на середине фильма приходит осознание, что режиссер фильма Андрей Зайцев играет с нами в двойную игру, осознанно или нет. Жизнь в те времена была до ужаса печальной и однообразной, и нарастающую скуку полностью замещали банальные желание, как поесть, согреться и попросту не умереть. Но зрителю, сидящем в зале иногда трудновато проникнуться невзгодами героини и ее путешествие начинает по немного утомлять. С одной стороны, может так правильнее было показать жизнь героини, ведь ничего захватывающего в ней и не происходило, но с другой, - одинокие зевки, возникающие при просмотре, все-таки портят впечатление. И от этого становится попросту неловко, ведь неужели ты такой бесчувственный, что не можешь проникнуться такими очевидно страшными вещами. Или все-таки дело в режиссере? Кстати о нем. Я полностью уверен, что работа, которую он проделал была полностью искренней. Сомнений не остается, когда видишь горячо (по крайней мере в узких кругах) любимые зрителями документальные фильмы про Вторую мировую. Режиссер действительно знает то, о чем снимает. Огромное число книг и архивов было им прочтено, чтобы действительно со знанием дела говорить на данную тематику. Данное отступление было написано мной, чтобы как можно сильнее защитить человека, к которому есть еще довольно серьезная претензия. Люди и их поступки в фильме чрезмерно гипертрофированы. Порой сложно понять и принять поведение в той или иной ситуации. И тут встает дилемма, то ли я мало изучал этот вопрос, то ли режиссер перестарался, раскрывая сравнение людей с живыми мертвецами. Как итог, очень крепкая и самодостаточная авторская картина. Режиссер подступился к теме, которую все обходят стороной. По крайней мере я не помню и не знаю фильмов о блокаде Ленинграда. Обязателен к просмотру, как минимум поддержать интересного молодого автора, а как максимум доказать, насколько ошибалось министерство культуры, выпуская это кино в такой ограниченный прокат. 7 из 10
Жуткий по своей карикатурности, если так можно выразиться о проекте про блокаду, циничности и символизму фильм. Недостаток драмы создатели решили компенсировать максимальным уровнем тлена. Вокруг ядерная зима, зомби, закутанные в остатки половых тряпок, доедающие грязь и живущие на 150-градусном морозе. За фальш-фасадом уже не разглядеть ни судеб, ни историй людей, ни их целей. Все сопереживание похоронено под слоем адских декораций вечной мерзлоты и спекуляций на тему «а давайте еще чего-нибудь ухудшим и в каждую сцену доведем до максимального уровня бесчеловечности. Может ядерный взрыв или огненный дождь?» Кто-то скажет: «Ну ты, сволочь... Да много ты знаешь... Да так оно и было!..» А я на это отвечу: «Да, много знаю! И «Блокадную книгу» Гранина прочитал на одном дыхании от и до и не один раз». Так вот, впечатления от книги настолько сильные, насколько может впечатлить эмпатичного человека настоящее горе ближнего. До слез, до трясучки, до сжатых в отчаянной беспомощности кулаков, до слепой ненависти ко всему немецкому и безграничной любви к абсолютно чужим людям, на чью долю выпало все это... В фильме «Блокадный дневник» нет и доли того, что сумел передать Гранин в тексте своей великой книги. Ну и еще одна поразительная деталь картины: за кадром страницы женского дневника озвучивает мужчина... Я, было, подумал, что отличный ход и в конце, например, окажется, что дневник читает молодой комсомолец 50-х годов, который где-то нашёл эти записи. Но нет, просто по задумке режиссера, сценариста, режиссера монтажа и автора закадрового текста Андрея Зайцева, так почему-то было правильно. Почему? Может просто не подумал? Этот фильм, точнее кадры из него отлично подошли бы в качестве иллюстрации какой-нибудь документалке и прекрасно разбавили бы рассказ человека, пережившего блокаду, схематичными условными ужасами. Но на отдельное высказывание о такой страшной теме как блокада это совсем не тянет. Не смотрите этот фильм. Не искажайте картину истории в своей голове, не выстраивайте нелепые собирательные образы страшного страха и адского ада, которые вылепило на общее обозрение полудетское восприятие автора. Прочитайте лучше «Блокадную книгу» Даниила Гранина, а уже потом, если, вдруг, уже совсем нечем будет заняться, как мне недавно, то пройдитесь на перемотке по этой картине. 2 из 10
Истории блокадного Ленинграда до сих пор исключительно не везёт с её кинематографическим отображением. Всё, что было снято на эту тему, либо слишком камерно и локально для широких аудиторий, либо нашпиговано советскими идеологическими штампами, либо является типичным продуктом современного российского кинематографа с надуманным и фальшивым сюжетом. Этому фильму сложно даже дать определение 'авторского кино не для всех'. По всей видимости, режиссёр сам до конца не понял, что именно он снимает и для кого, и менял свои представления по ходу съёмок. В итоге вышел странный и неуклюжий Франкенштейн, сшитый из кусков разных повествований, художественных приёмов, видений реальности и способов повествования, чем-то похожий на своих мёртвых персонажей. Фильм начинается с гротесково-абсурдной сцены со стреляющей из пушки невестой немецкого офицера-артиллериста. Что хотел ей сказать автор, совершенно не ясно, поскольку она никак не перекликается с тем, что будет показано далее. Для подчёркивания топорного контраста между сытыми и хохочущими немцами и умирающими от голода их жертвами она слишком неожиданна, а для демонстрации 'банальности зла' слишком коротко изложена и не очевидна. Далее идут флэшбеки главной героини о безоблачном довоенном детстве и разговорах с отцом - стандартная завязка многих фильмов о войне. Основной же сюжет фильма вдохновлён дневниковыми записями Ольги Берггольц начала февраля 1942 года. Я не буду подробно расписывать события фильма - достаточно будет сказать, что в многих эпизодах действительно узнаются блокадные воспоминания и фотографии. Однако дьявол, как известно, в деталях. По роду деятельности я просмотрел не менее полутора тысяч фотографий блокадного города в тот период: как известных, так и никогда не публиковавшихся, и считаю, что могу достаточно уверенно говорить о правдивости визуального ряда. Первое, что бросается в глаза - это гигантское количество бутафорского снега, который сценическая команда навалила куда надо и куда не надо со щедростью актёров средневековых театров, разбрасывавших бараньи внутренности и кровь во время дуэльных сцен. Многие улицы и даже периферийные проспекты действительно были полностью завалены снегом, в котором были вытоптаны маленькие тропинки. Однако на основных магистралях вроде Невского и Литейного центральные части были расчищены для проезда служебного транспорта, а снег хотя и не убирался полностью, но сгребался в поднимающиеся выше человеческого роста сугробы. Известно, что фотографический образ блокады был в значительной степени определён тогдашней цензурой. Однако даже в воспоминаниях и дневниках я не находил упоминаний о таком белом поле с глубоким снегом на главной улице города, который показан в фильме. Более того, снег густым слоем лежит в квартирах и даже на лестничных клетках, хотя казалось бы, откуда ему там взяться, если в стене нет проломов? Достаточно зайти в любое заброшенное здание зимой, чтобы это понять. То же можно сказать и о гигантских сосульках, которые свисают с каждого окна и каждой крыши. Учитывая, что температура тогда даже близко к нолю не подходила, центральное отопление не работало месяца три, а печки-буржуйки едва могли на несколько градусов поднять температуру крохотного радиуса вокруг себя, влаге было образовываться неоткуда. Режиссёру на такие детали было наплевать, и потому взрывы снарядов красиво обрушивают сосульки, дожидавшиеся их, судя по размерам, несколько недель. Многим сценам действительно можно найти соответствия в блокадной литературе, однако авторы нарочито либо выбирают наиболее абсурдные и нехарактерные из них, либо что-то присочиняют от себя. Режиссёр решил снять не чернуху, не трэш и не хоррор - он снимает именно макабр, такое путешествие по царству мёртвых, где реальность сливается с воображением и на поверхность выступают скорее алогичные и удивительные, чем жуткие вещи. Иначе не объяснить, почему санки с хлебом доверяют тащить умственно отсталому рабочему, откуда у едва живых людей набираются полные легкие воздуха, чтобы истошно верещать, почему из оторванной руки не льётся кровь, а её хозяйка ходит и кричит, почему милиционер в феврале 42 года валится с ног от неожиданности, натолкнувшись на труп на улице, и так далее. Режиссёр смешивает гиперреализм с фантазиями, что сильно мешает поверить в происходящее, а малобюджетность фильма в сочетании с плохой драматургией создают впечатление студенческого самодеятельного спектакля. Ближе к концу картинка, ритм и сам жанр фильма резко меняются. Такое ощущение, будто режиссёр в какой-то момент подумал, что уже полтора часа он снимает кислотный зомби-апокалипсис, а некой глобальной идеи так и не явил. И тогда действие резко сменяется длинным монологом отца главной героини. Нет сомнения, что режиссёр сознательно и по наитию обращается к древнему мифологическому архетипу схождения героя в ад или царство мертвых во имя перерождения и обретения истины. Однако из-за неровности повествования эта идея не становится явной, не доходит до зрителя и не цепляет его. Сумма частей не становится равна целому. Сторонники ортодоксальной советской версии будут осуждать фильм за 'чернуху', отсутствие трудового подвига и пафоса превозмогания, либералы - за недостаточную антисоветскость. При этом реальность Ленинграда образца февраля 1942 была гораздо страшнее, чем это показано в фильме: вместо снежной пелены ступени лестничных пролётов заливал предсмертный кровавый понос, ещё живого дистрофика на саночках могли везти прямо на кладбище, мать вполне могла разделать и скормить младенца другим детям вместо оставления его в другой комнате - и всему этому есть немало свидетельств. Мне показалось странным, что при столь глубоком погружении в смерть и холод фильм избегает темы каннибализма, которая продолжает оставаться пресловутым 'слоном в комнате'. Рано или поздно на этот вопрос нужно будет дать художественный и этический ответ, но авторы фильма, по всей видимости, решили избегать острых углов. Даже оторванные конечности людей не кровоточат, то ли по недосмотру консультантов, то ли ради рейтинга 12+. Разве что решились показать то, что присутствует практически во всех воспоминаниях и что было запрещено фотографировать цензурой - штабеля трупов на улицах и во дворах. В целом фильм оставляет ощущение 'замаха на рубль, удара на копейку': кому-то простой показ замёрзшего города покажется большим достижением и новым словом в этой теме, я же вижу громадное количество нереализованных потенций, которые были положены на алтарь онейрического макабра. Как я, так и мои менее погружённые в тему друзья вышли из пустого зала в недоумении, что мы в итоге посмотрели. 'Дневнику' однозначно суждено остаться очередной неудачной попыткой передать суть и реалии блокады, и в этот раз точно не по причине неготовности к этому зрителя. К сожалению, своего 'Списка Шиндлера' или 'Дюнкерка' на тему блокады нам придётся ждать ещё очень долго.
По правде говоря, я так и не понял, отчего было столько страданий и возмущений и по какому поводу ломались копья. Откуда столько эмоций и неврастенических высказываний с заламыванием рук и с выставлением ультиматумов? Я ожидал увидеть невесть что, а увидел реалистичный фильм о Блокаде. Возможно, проблема в том, что у каждого считающего себя неравнодушным и, как минимум, прочитавшего книгу Гранина «Блокадный дневник», есть свое видение блокады. И каждый считает, что у него истина в последней инстанции. Мне 62 года, и я вырос в Ленинграде. Блокада во мне проросла за все годы моей жизни довольно плотно и явственно. Осмысление этого периода развивалось во мне постепенно с возрастом по мере развития знаний о нем. И на сегодняшний день мне очень хорошо понятно, что единой истины о блокаде нет и быть не может. Сколько не показывай, каждый новый фильм, каждая новая книга будет лишь одним из взглядов на одну из ее сторон. «Блокадный дневник» режиссера Зайцева – это одна из граней того, что было в те годы. И такой взгляд, замороженный до остекленения, вполне реален. Потому что и такой блокада тоже была. Хотя и была масса других граней, как героических, творческих и высоких, так и черных и страшных в своей грязи. Потому что были и отпетые уголовники, были и партийные работники, жировавшие наверху, были и просто подонки и мародеры. Но для сотен и тысяч людей была и такая блокада с поленницами замерзших трупов, в которой история похода к отцу по внешне мертвому и заледеневшему городу тоже имела место. Поэтому, с моей точки зрения, режиссер снял настоящий фильм, актеры сыграли максимально реалистично, насколько это предполагал сценарий. А художники и операторы сделали всё очень честно и правдиво. И такой фильм однозначно тоже имеет право на существование. А вот поделки о войне Тимура Бекмамбетова и прочих, воспевающих якобы героизм, а на деле забавляющихся компьютерными эффектами с полетами танковых снарядов, гораздо более далеки от истины о войне, чем режиссер Зайцев. 8 из 10
2022.01.27 - Отзыв на блокадный дневник фильм Я не смотрю современные российские фильмы по тематике 2ой Мировой, но этот фильм решил сделать исключением – и не пожалел, фильм мне не то, чтобы понравился, но он не оставил безучастным и вот об этом и захотелось написать короткий отзыв, чтобы вербализировать родившиеся мысли и чувства. Прежде всего, что поражает в фильме (и очень достоверно и хорошо снято) – это зима. Я не питерец, но каждую зиму там бываю (иногда по многу) и очень хорошо представляю себе сегодняшние питерские зимы – поэтому этот фильм для меня больше не про войну (про нее тоже), а про ту экологическую катастрофу, которая произошла в последние 30 лет – вот про те самые 2 градуса на десятилетие, на которые у нас в среднем по России последние 30-40 лет теплеет климат – ну и как бы рождаются мысли – если мы вот такое сотворили за 30 лет, то что будет ещё через 30 (учитывая почти экспоненциальный рост потребления)? Т. е. визуально, когда смотришь на этот белый снежок, мороз, скрип снега – то конечно сочувствуешь героине (режиссёр через это «белое безмолвие», наверное, и хотел передать аллегорию смерти – это в общем часто используемый изобразительный штамп – но правда состоит в том, что холод зимой в области умеренно-континентального климата России – это как раз жизнь, альтернатива которой – пожары, гибель лесов, лавинообразное выделение метана (эффект метангидратного ружья) – в общем все те «радости», которые мы по полной имеем уже сегодня - и как следствие – деградация и вымирание (напомню - 70-100 видов в день из 2млн видов всего – такой скорости вымирания даже близко не было ни в одном из 5 Великих Вымираний прошлого) – сначала всех форм биологической жизни, а потом и человека. Второе – это сам героический пафос блокадного Ленинграда. Тут конечно авторы картины использовали весь спектр художественно-психологических приёмов, чтобы на полную включить в зрителе сопереживание главной героине и вообще бедным ленинградцам и ужасам блокады. Причём, если в фильмах про войну производимых нашим МинКультом этот патриотический пафос даётся в чистом виде пропаганды, то здесь видимо был расчёт на другую часть аудитории и сделано это по тоньше и помягче и при некотором усилии, вполне можно отфильтровать и главное – в этом фильме есть содержание и помимо военно-патриотического «можем повторить» - собственно это главный плюс картины - как раз в том, что это именно художественная картина со своим очень доходчивым изобразительным языком. Про блокаду особо не напишешь - поскольку тема эта вся сегодня законодательно табуирована и говорить в ней можно только определённым образом, то конечно, смысл содержания таких слов обесценивается (только напомню, что, например, Нюрнбергский процесс полностью снял с фашистов обвинение в блокаде Ленинграда. Немцы давали коридор для гражданских лиц – почему им не пользовались думаю понятно.) Ну и еще модный сегодня в матриархальной России тренд – это показывать в фильмах про войну, как страдали женщины – именно на их мучениях делать основной акцент – очень простой такой приём на свою аудиторию – особо даже именно этому фильму в минус не поставишь, поскольку про войну сейчас все без исключения в России так снимают (это как в американских фильмах обязательный процент понятно кого, так и у нас – кино про войну – обязательно про женские страдание). Понятно, что эту тенденцию еще в советском кинематографе заложили, но сегодня это уже дошло до апофеоза. 8 из 10 Фильм хороший – вполне даёт прочувствовать что вообще мы творим со своим миром сегодня. PS: Пишу этот отзыв 27.01.22 – в день снятия блокады Ленинграда (78 годовщина) – для меня значащий день, поскольку в эти дни (плюс-минус) я семь раз бегал марафон «Дорога жизни» от Ладожского озера до Санкт-Петербурга (в этом году увы – добавились обычные сегодня требования, которые не позволяют мне участвовать) и там один из постоянных мотиваторов такой: «Это Дорога Жизни – здесь не сдаются!». Собственно, так оно и есть – от сюда и заголовок.
Если вдуматься, то «Блокадный дневник» Андрея Зайцева – это полноценная экранизация одноимённого Гранина и «Дневных звёзд» Ольги Берггольц. В том смысле, что это не блокбастер, дающий панораму, объективную или искажённую, но масштабную, воспроизводящая взгляд и ощущение автора, ну или заказчика. Нет, это скрупулёзное воспроизведение взгляда на Ленинград февраля 1942 года человека, от психического и физического истощения потерявшего пол, возраст и эмоции, глядящего окрест себя сквозь заиндевелую шаль и ресницы, норовящие примёрзнуть друг к другу или к шали. От того неестественно широк, заснежен, засосулист и уходит в бесконечность Невский. Это очень камерный фильм, потому что он воспроизводит не реальность, но взгляд человека, для которого находиться не в эмоции, но хотя бы в сознании требует огромных усилий… Кто бы мог подумать, что после «14+» Андрей Зайцев снимет такое кино.
Истории о человеческих трагедиях не терпят фальши – особенно драмы, происходившие в реальной жизни, боль от которых порой не изжить целыми поколениями. Подвиг жителей блокадного Ленинграда, сумевших спастись в смертельной ловушке и ставших настоящей иконой триумфа силы духа, тем более не потерпит никаких манипуляций и патоки при переносе его на большой экран. Глядя на свежее детище режиссера Андрея Зайцева, «Блокадный дневник», оказавшийся триумфатором Московского кинофестиваля и «Золотого орла», понимаешь, что артхаусный подход, наверное, это лучшее, что может предложить сейчас российский кинематограф, рассказывая о Трагедии с большой буквы. Однако еще хочется понять, почему же этот фильм вызвал не духовное очищение, а некое недоумение. В самом начале утверждая, что ни одна из историй в картине не выдумана, а взята из рассказов выживших блокадников и частично основана на воспоминаниях Даниила Гранина и автобиографической книге Ольги Берггольц «Дневные звезды», олицетворенной души измученного Ленинграда, Зайцев ставит исключительно утрированное и театрализованное действо о Мертвом Снежном Городе, утопающем по крыши в снегу и сплошь покрытом невообразимых размеров сосульками, напоминающими циклопические сталактиты. Жизни здесь словно нет совсем – даже снег исключительно серый, воздух застыл, покойниками усеяны квартиры, улицы, телефонные будки и замершие без электричества трамваи, а ленинградцы скорее напоминают ходячих покойников, витальное тепло вдыхают лишь воспоминания Ольги о детстве, заставляющие окрасить снежный ад теплыми красками флэшбеков. Вот только подобная гиперболизация и гротеск вместе со сюрным поведением персонажей никак не соответствуют заявленной режиссером документальности, а преподносят историю как метафорическую притчу о Городе Смерти, что, с одной стороны, весьма любопытно и необычно. Но ключевой фразой здесь будет как раз «с одной стороны», поскольку подход Зайцева к материалу кажется однобоким и плоским. Детализация образов смерти и обреченности, которыми «Блокадный дневник» наполнен до отказа, производит жуткое впечатление, но вместе с этим никак не покидает ощущение, будто режиссер смакует эти моменты, стремясь поразить зрителя шок-контентом для нервной щекотки, заодно проводя откровенные и не слишком уместные параллели с зомби – достаточно вспомнить нелепо и вычурно поставленные эпизоды с толпой, хором бормочущей «хлеб», или оторванной рукой с зажатыми в ней продуктовыми карточками. Медленно передвигающаяся среди всего этого монохромного кошмара Ольга будто единственный нормальный человек в Чистилище, так как на её пути попадаются сплошь отморозки: грубые хабалки, истеричные милиционеры, обычные подлецы, даже те, кто пытается помочь, ведут себя грубо и без каких-либо положительных человеческих эмоций. Здесь и кроется главная заноза фильма, не дающая воспринимать «Блокадный дневник» в соответствии с задумкой режиссера, унылым монотонным голосом не прекращающем вещать за кадром – как уже было сказано, позиция Зайцева ясна и в качестве атмосферной зарисовки о бесчеловечной сути блокады картина может работать. Вот только Ленинград 1940-х, несмотря на все пережитые ужасы, никогда не был городом обреченных – иначе он просто не смог бы выжить. Люди слушали радио, в больницах устраивали детям елки, горожане оказывали друг другу помощь и поддержку и в массе своей никогда не теряли человеческого облика. Признаваясь в любви к творчеству Ольги Федоровны, Зайцев почему-то не слышит, что в её стихах заложена прежде всего дикая, жизнеутверждающая и сокрушительная энергетика – для этого достаточно прочесть одну лишь строчку «Я говорю с тобой из Ленинграда». Ему будто очень хочется рассказать о событиях исключительно со своей колокольни – тем самым он то и дело «отнимает» у главной героини ее текст и порой лишает происходящее драматургической внятности, резко перепрыгивая от хоррор-эпизодов к гротеску, а от натурализма к претенциозности и пафосу. Да, это было страшное время, спасибо, что рассказы наших бабушек и дедушек хотя бы приблизительно позволили узнать о нем со своих слов. Но этот период ни в коем случае не стал торжеством Смерти и лишившиеся рассудка горожане не составляли его большинство – иначе на лютую гибель был бы обречен уже не только Ленинград, а весь мир, что и звучит особо пронзительно в финале стихотворения «Ленинградке»: Зачем же ты меня изобразил Такой отважной и такой прекрасной, Как женщину в расцвете лучших сил, С улыбкой горделивою и ясной? Но, не приняв суровых укоризн, Художник скажет с гордостью, с отрадой: - Затем, что ты - сама любовь и жизнь, Бесстрашие и слава Ленинграда!
Кино не для всех, пожалуй. Многие по природной склонности отметят в нем, прежде всего, искаженное представление о ужасах столь бедственного положения блокадников. Однако, сами мы чаще всего не знаем, о чем молчали пережившие ВОВ, просто, потому что об этих чувствах не рассказать, они не 'вмещаются' в слова, зато обжигают душу воспоминаниями. Дело тут в том, что смертельные страдания, когда они касаются лично тебя и твоих близких воспринимаются совершенно по-другому. 'Оружие' проходит через душу, в ней остаются 'опаленные рубцы' и 'черная' боль. Поэтому те, кто пережил такое, не будет с подробностями рассказывать, показывать на кого похожи голодающие, изможденные, умирающие люди. Эти воспоминания ранят его душу. Страдания заставляют людей задуматься об их истинных ценностях, расставить точки над i. Вот об этом фильм, страдания и осмысление необходимости моральных, духовных ценностей. Ибо без последних в аду войны жизнь ощущается лишенной смысла и остается только ждать смерти как освобождения от страданий. В некоторых источниках говорится о продолжении к фильму. При верном исполнении родится законченная картина, исполненная человеколюбием, сознанием долга помощи слабому, высшей нравственностью. Тогда этот документально-художественный цикл будет, пожалуй, лучшим, наиболее полным кинематографическим произведением о блокаде Ленинграда, да, и о ВОВ в целом, за последние десятилетия.