Рецензии. Окровавленные губы

MidnightMen1987 • 23 декабря 2024 в 00:11

На презентации духов между делом произносится фраза: «Аромат словно воспоминание. Люди уходят, а воспоминание остаётся». Она очень точно совпадает с мыслями главного героя фильма, который зачарованно вглядывается в фотографию на мероприятии. Снимок с развалинами старинного замка неожиданно пробуждает в нём нечто совершенно позабытое, неясное до конца, как тонкий аромат, заставивший начать вспоминать обладательницу этих духов. В один миг вся его жизнь меняется в необъяснимой тяге искать то, что кажется полусказочным наваждением из далёкого детства. Мальчиком он заплутал, наткнувшись на бледную красавицу, бродящую ночью в каменных руинах. Таинственная незнакомка помогла гостю и на прощанье предостерегла больше сюда никогда не возвращаться. Однако, по-детски влюбившись, мальчик дал слово, что обязательно вернётся к ней. Поэтому взрослый мужчина, точно не знающий, что выдумал он это воспоминание или оно реально, оказывается одержим поиском того места, той красавицы, той любви, той ночи, словно это будет возвращением в само детство и сказку наяву… Картина Жана Роллена – не ужасы, не детектив, не эротика, не сказка, хоть отголоски всего этого найдутся. Она своего рода чарующий сон, местами тревожный, возможно, кошмарный, но красивый, трогательный и сентиментальный. История полнится авторским символизмом, ставшим неотъемлемой частью фантазий режиссёра. В них не следует искать строгой логики, чёткой жанровой принадлежности, массы диалогов, сюжетного ритма, сильной актёрской игры – оставь надежду, всяк сюда входящий. Они о чувствах, настроении, созерцании прекрасного в том, чем восторгался нескладный художник с кинокамерой. Фантасмагорическое путешествие неспешно пролегает в царстве колдовской ночи, где так легко и просто живут вампиры, которые по-ролленовски не боятся света или распятий. Вечно молодые и изящные силуэты призрачных красавиц, чья бледная кожа отражает лунное сияние, олицетворяют основной тезис в творчестве автора, что мир людей – это скучная суета сует, пресная, механическая, будничная, лишённая всякой фантазии и безграничного полёта мыслей. И только в объятьях Её Величества ночи и обольстительной вампирши, которая не живая, но и не мёртвая, можно по-настоящему чувствовать мир вокруг. Можно наслаждаться уединёнными прогулками под луной средь городских заброшенных построек или вековых камней замка, которые пусты от людской суматохи и застряли вне времени навечно. Можно расстаться с формализмом одежды и упиваться крепкими объятьями с возлюбленной в танце под природную музыку пляжа Дьепп, которым так восхищался Роллен, зачарованно снимая почти в каждом кинофильме. Безумный оркестр из шума волн и чаек пробудит и обострит поэтическое настроение, возвысит над миром, погрузив в бессмертную сказку. Пожалуй, это одна из самых личных работ постановщика. И дело вовсе не в постере с ранней картиной автора, который попадает в кадр, не в демонстрации другого фильма в ночном кинотеатре, и даже не в эпизоде с самим режиссёром, сыгравшим прохожего на кладбище, угодившего к четвёрке бледных красавиц, изведавшего их вампирский поцелуй – проказник Роллен несомненно экранизировал свою заветную мечту. Всё дело в сюжете с метафоричным побегом от скучной и прагматичной действительности современного мира, этаким поиском сверхъестественной готики, ушедшего ретро, страшной сказки из детских лет или, точнее говоря, сентиментального воспоминания-наваждения, полного целомудренной влюблённости и печально-красивой музыки. Герой картины в самом начале неслучайно уводит мать для серьёзного разговора в детскую комнату, где разбросаны игрушки и рисунки цветными карандашами, пытаясь выведать у неё своё прошлое. Он ведь пронёс не только чувство к прекрасному призраку из воспоминания-сна, но и до сих пор остался внутри одиноким мальчиком, удравшим от шумного мира, который беззаветно влюблён в символы навечно ушедшей прошлой эпохи – неземную незнакомку в старинных одеждах и её заколдованную средневековую обитель. Этот герой так сильно напоминает кинопоэта Роллена, словно родившегося на век позже, чем следовало бы! Поэтому ни уговоры матери – символ прагматизма, ни смирительная рубашка – символ безумия, ни жар тела и поцелуев модной девушки-фотографа – символ современности, ничто не затмит поиск невозможной, но заветной фантазии снова окунуться в волшебный сон наяву. Ближе к кульминации режиссёр в свойственной манере всё больше создаёт готическую поэзию прозой, уводя прототип себя и нас, зрителей, в вереницу сюрреалистического манифеста о начале истинной жизни чрез расставание с рационализмом и цивилизацией. Автор увлечённо показывает красоту в каждой безлюдной мостовой, залитой серебристым лунным светом, старинном кладбище с величественными статуями и барельефами, исполинских остатках замка, крошащихся стенах вековых склепов, полуобнажённых женских фигурах, развивающих длинными волосами или накидками на ветру, уединённом пляже и влюблённой паре. Есть только Он, Она, бесконечная водная стихия и такая же бесконечность впереди для них. Ах, этот Роллен, его постоянный пляж, меланхолично-красивый музыкальный мотив, отчаянно влюблённый с детских лет, его бледная вечная невеста – до чего поэтично, что невольно вспоминается моё самое любимое произведение Эдгара Аллана По, которое для классика романтического декадентства стало последним. Ах, пленительная Аннабель Ли из королевства приморской земли…