Рецензии. О смерти, о любви
Великолепный гробовщик с голливудской внешностью, убивающий или из равнодушия, или из-за любви. но никогда - из ненависти. Образ Франческо Делламорте покорит любую. И неважно, какое остаётся впечатление о фильме. На мой взгляд, оно в любом случае будет украшено игрой Руперта Эверетта. '-А, это ты, Франко... Нет, ты мне никогда не мешаешь...Что ты говоришь? *выстрел*. - Да, я работаю, всё как всегда...' 'Теперь они навсегда вместе. Я сентиментален...' /после убийства байкерской парочки./ Потрясающее равнодушие к жизни после смерти. Но только не в любви. Покорён даже хладнокровнейший из живых, однако ненадолго. Его пленит не только и не столько чувство, сколько непонятная грань между жизнью и смертью. Что такое жизнь и смерть, и где разница, Франческо так и не понял. Понял лишь, что не стоит делать опрометчивых поступков, если в любом случае всё равно, что есть этот мир и что - остальной. Спасибо Ньяги за жизнь, сохранённую герою лучшего итальянского произведения о смерти и о любви. Фильм часто абсурден. Не глупо ли звучат споры об избраннике юной дочери мэра, когда она уже умерла?.. '-Я выйду замуж за Ньяги! -Только через мой труп. -Как скажешь, папа...' Однако, чёрный юмор, чёрный юмор... Не ищите здесь настоящего ужаса (хотя, надо признать, пара сцен, где мне стало по-настоящему жутко, всё же была), 'Dellamorte Dellamore' более заслуживает отнесения к категории иллюзорной живой картины, красивой, мрачной, образной до немого восхищения, от которого невозможно избавиться. Как невозможно избавиться Франческо от неразрешённого вопроса грани жизни и смерти. Какой ему смысл быть с женщиной, живой или мёртвой, которая так или иначе предаёт его? Юмор здесь - на цитаты расхватывать. Юмор от равнодушного, прекрасного стража жизни, в чьих руках и револьвер перестаёт быть угрозой Или я просто слишком влюблена в образ, воплощённый Эвереттом... Но неважно. Фильм объективно хорош вне зависимости от моих предпочтений. Это не просто пародия на фильмы с зомби, на трэш и проч. Это глубокое, балансирующее на грани между сном, воображением и реальностью произведение о состоянии человека, когда он в своём сознании перестаёт различать всё проходящее мимо него, работу, поступки, сны, друзей. Убивает из непонимания, некоего раздражения, может быть. Это ему не оправдание; но кто не разозлится, когда мешают последней разборке с другом: почему тот украл его преступления? Я шучу, конечно... Я готова оправдать помешательство философа на его странной 'профессии', поневоле заставившей встретиться со Смертью и попытаться странным, жестоким образом решать вопрос della morte e dell'amore. Я не могу сказать о рекомендации. Неважно, как вы воспринимаете подобный жанр, я уже отнесла фильм к нечто особому. Но обволакивающая, мягкая, мрачная атмосфера сделает своё дело, лишь иногда позволяя себя разрывать выстрелами и обагрёнными кровью 'возвращенцами'. 10 из 10
Готичный мужчина Франческо Делламорте (Руперт Эверетт) на пару с умственно-отсталым другом (Франсуа Хаджи-Лазаро) несут круглосуточную вахту на сельском могильнике в несколько соток. По ночам сложнее всего – потихоньку назревает локальный зомби-апокалипсис. С живыми не лучше, в провинции все как на подбор: бестолковый следователь, корыстный мэр-идиот и бабулька, ждущая отход в мир иной. Но любовь, она не жизнь и не смерть, – просто та еще сучка. «О смерти, о любви», по прокатным соображениям имеющий несколько названий и их переводов из-за игры слов, притворяется эклектичным трэш-муви с итальянским декором: где-то, например, безусловное родство с «Реаниматором», а сам он как эпизод «Баек из склепа». Однако после первой оборонительной ночи кино разворачивается и здорово бьет по ушам – перед нами, дамы и господа, приоткрыли ящик Пандоры. Характерно атрофированная реальность тут синтепоновая, такая неестественная, такая неторопливая в своей страсти. Подход объясняется не столько бесноватым комиксом в основе сюжета и наследием Дарио Ардженто, сколько тем, что режиссёр-макаронник Соави был ассистентом при Терри Гиллиаме. Поэтому неудивительно, что фильм богопросвещенного кинолюба не только по содержанию, но и по форме, - этакая маленькая сатирическая «Бразилия» с присыпкой однообразного зомби-джалло, в чувстве вкуса ей не откажешь. Непременно и фантомное сексуальное увлечение муниципального служащего. Основная подковырка следующая – лента для Соави, как «Криминальное чтиво» для Тарантино. Автор невзначай признается в любви ко всему подряд, включая нуар, когда самый-самый англо-светский гей, по струнке изображающий черноволосого любовника в корсарской рубашке нараспашку, начинает что-то комментировать с зудящим в руке револьвером; хичкоковский саспенс в ассортименте, но подле дубоватых ужасов он словно белая (как и автомобиль героя) ворона, которая прикрывается черными перьями. В таком эмоциональном окрасе фильм, по сути, и барахтается - мы смертны, а любовь к кино вечна. Если судить по целям искусства, - так и сделаем - то у Соави все вышло, а робо-дьявол из «Футурамы» вообще-то очень точно хвастался логическим слоганом, которым пропитан «О смерти, о любви»: «Злая ирония». Ну она и шлюха.
Francesco Dellamorte: «I should have known it. The rest of the world doesn't exist». Я, как и подобает рожденному в СССР индивидууму, чья юность пришлась на девяностые, смотрел западные фильмы на «Электронике» и узнавал голоса гнусавых переводчиков, стоило им только зазвучать из динамиков нашего «Рубина». Итальянский фильм «Могильщик» был одним из многих. В озвучке Визгунова, с квадратной и паршивенькой картинкой, он произвел впечатление на меня пубертатного, доставляет и теперь, пятнадцать лет спустя. Правда, тогда я не понял ни черта лысого во всем этом нагромождении живых мертвецов, голозадых протагонистов, толстомордых аутистов и сисястых красоток с губами Дениз Ричардс. Черная комедия, разухабистый жанровый микс с довольно изобретательной операторской работой, немного обнаженки, чутка трэша, – все вместе давало нужное послевкусие и позволяло иногда обременяться пересмотром. Целевая аудитория фильма при этом представлялась мне в несколько размытом фокусе. Вроде как и бред сивой кобылы, но смешно. Казалось бы все так красиво, но слишком много запекшейся крови и мозгов на стенах. Представить фильм удобоваримым для массового зрителя или, наоборот, оцененным по достоинству любителями арта и хауса, – такие мысли я отгонял как слепней от своей шеи в жаркую погоду. Но шли годы, я много читал, и не только телефонные книги, познакомился с интересными людьми, набрался опыта, в том числе и в области кино. И вот как-то вечерком, за бокалом винца, после многолетнего перерыва мы с моим другом-коллегой Стасом решили пересмотреть «Могильщика», проверить, так сказать, способны ли еще ржать как молодые жеребцы. После киносеанса мы немного залипли, на следующий день, проспавшись, созвонились и часа три обсуждали кино. Все перлы с меняющейся физиономией мужа-рогоносца на фотке надгробия и прочие лулзы про фейк-импотенцию, пофигиста инспектора и феерическую стрельбу в больнице остались в прошлом. Мы вдруг открыли для себя еще один «Малхолланд Драйв» и новую «Лестницу Иакова». Режиссер этой фантасмагории, Соави, определенно подарил кинематографу нечто яркое. Камера Маркетти, партитура Де Сики, монтажные ножницы Фратичелли также пришлись ко двору. Эверетт, даром что Бруно, сыграл лучшую свою роль. Рок-музыкант Хаджи-Лазаро, без дураков, красавец. В этой картине символизма и явлений, в чьей основе лежит понятие дуализма, больше, чем ваш мозг способен воспринять. Противоположности на каждом углу. А еще тут, только никому ни слова, есть кое-что про Чистилище или, если хотите, Лимб (о нем снимают даже Ноланы). Впрочем, всего не расскажешь, надо смотреть. Теперь у меня, Романа Волобуева, этот фильм среди самых любимых. Но рассказал я о нем скучно и скудно. Как посмотрите, потом почитайте рецензию Снегирёва на 'Афише' – вот там настоящая кинокритика.
Окончательно покинутая подружками решила я посмотреть «Влюбленного могильщика», но в одиночку скучно, а тараканы подохли голодной смертью. Поэтому пришлось искать себе нового компаньона, и он нашелся. Мой дружочек трупный червячочек преданно отсмотрел со мной фильм и сейчас ползает по клавиатуре, вдохновляет и тихо воняет. Вообще фильм, конечно за гранью понимания среднестатистического разума и отправляет фантазию в такой полет, что никакие силки не удержат, а потому писать буду образно и картинно. Картина 1. Вот лежу я вся такая красивая на могильной плите, луна таинственно подсвечивает силикон, блондинистые пряди свисают до земли, от мрамора тело стынет, но это хорошо, надо соответствовать моменту. Тут появляется весь из себя красивый могильщик. Секс на кладбище, что может быть романтичней? Это я к тому, что с изобразительным искусством и воображением у итальянцев полный порядок. Картинка в «Могильщике» дивно хороша, а уж сюжет на мой извращенно аморально истеричный вкус просто сказка, мрачная такая, темная, готическая. В которой нашлось место всему и любви и смерти и зомбятинам. Что не удивительно, ведь Соави когда-то работал с «Висконти насилия». Картина 2. Шла через дорогу, болтала по сотовому. Бац. Камаз. Мозги на асфальте, почки на ближайшем фонаре. Что осталось, соскребли и положили в гроб. Смерть. Костлявая, которая рано или поздно доберется до каждого, перед нею все равны, исключения не составляют даже блондинки. Рассказывать о ней можно скорбным и фальшивым, как речь похоронного агента голосом, а можно с юмором и за бокалом бренди. Способ Соави – юмор, черный, как плащ СМЕРТИ и живой, как покойники с кладбища 'Ressvrrectvris'. Картина 3. Мой дружочек жевал подтухшее мясо, пока я смотрела фильм, и только с появлением Фальчи приосанивался. А потому специально для тебя моя трупная прелесть, про будущую Принцессу и Пиратку, а пока про три воплощения возлюбленной главного героя. Сказочное число для сказочного фильма и история любви тоже сказочная, с самопожертвованием и поцелуями под полной луной, не важно, что девушка местами дохлая, «идеальный момент, никакая нуга не испортит». Самопожертвование у Соави безумное и абсурдное, как и сам фильм. Лишиться мужского достоинства ради любимой это ли не подвиг? Я вот смотрю на своего свеже-кастрированного котика и понимаю, подвиг и еще какой. А уж ради такой красавицы ничего не жалко, так? Червячок быстро закивал, хотя я не совсем уверена, есть ли у червячков мужское достоинство. Короче вот такая «пляска смерти» на хрустящих костях итальянского кинематографа, с наследием Ардженто, Бавы и почему-то Боккаччо, которая не рекомендуется к просмотру всем и каждому, кто, когда-либо любил и умирал.
В первые десять минут просмотра может показаться, что это ироничное переложение 'Зловещих мертвецов'. Однако там, где ожидались вариации на тему классических зомби-хорроров, неожиданно разыгрывается сюрреалистическая фантасмагория. Соави, наследуя уникальной кинометоде Дарио Ардженто, привнёс в своё макабрическое детище карнавальное безумие фильмов Терри Гиллиама и безбашенный драйв Ламберто Бава. Удивительный коктейль получился из памятников кладбищенского искусства, гниющей расчленёнки, философских дилемм и атмосферы анекдотов 'от Ромула до наших дней': любовное приключение кладбищенского смотрителя напоминает древнюю байку из 'Писем Плиния Младшего' о том, как римский солдат, охранявший труп распятого преступника, встретился с греческой вдовой, рыдавшей на могиле мужа. Само кладбище с его любопытными закоулками и укромными уголками явлется триумфом дизайна со ссылкой на античность и, соответственно, местом связи времён и различных планов существования. Но так как аллюзии представлены в минимальном объёме, а клише, если и присутствуют, то в деконструированном до неузнаваемости виде, этот фильм сложно отнести к постмодерну. Так что же это? Официально является фильмом ужасов, но это далеко от истины. Не попкорн, но и не арт-хаус. Это обманчиво лёгкое эксплуатационное кино со скрытыми глубинами - притча о бренности всего сущего с изрядной долей сарказма. Для массового потребителя в нынешнем формате слишком много здесь искусства, а эстетов отпугнут зомби. Потому не нашёл широкого признания ни в одной из потребительских ниш этот один из лучших итальянских фильмов 1990-х годов, пытающийся выяснить, что такое жизнь. Неужто она сводится к тройной формуле человеческого бытия у Набокова: Безвозвратность, Бессмысленность, Безнадёжность? Пустота времяпрепровождения, в котором ко всему привыкаешь, или счастье любви, с которым трудно расстаться? Что более всего беспокоит человека? Конечно же любовь, размножение, и смерть... Эрос и Танатос. Любовь оказывается не на первом месте, смерть обещает самые большие перемены, и потому в безвыходной реальности Франческо её многие ищут больше, чем любви. Ценность дружбы частенько понимают, когда время вышло. Франческо тоже не сразу подумал о дружбе. Слишком долго он пребывал в жизненном тупике и слишком поздно решился разорвать заколдованный круг. Даже преступления не делают его частью 'нормального' общества! Спасение придёт только с осознанием факта ограниченности всего известного главным героям мирка, разместившегося на одном из кругов то ли Читилища, то ли Ада.
Данная рецензия задумывалась автором в оттенке #C1F3BA, но ввиду ограниченности цветового спектра раздела рецензий представлена в зеленом цвете. Ни для кого не секрет, что все мы однажды умрем. Перспектива не самая радужная, и возможно именно по этой причине кинематограф и другие виды искусства предпочитают смеяться над смертью, а не бояться ее. Адский привет из девяностых с явным привкусом неудержимого ретро – Dellamorte Dellamore, выходит за рамки любых канонов. С первых кадров разворачиваясь как комедия с дерзкой поминально-пафосной атмосферой, эротикой и гостями с того света, лента к концу оборачивается драмой с миллиардом вопросов. История человека с кладбища Франческо Делламорте начинается нарочито брутально и кроваво, грозя превратиться в примитивную комедию ужаса. Без лишних слов нас окунают в пугающую атмосферу последнего людского пристанища, где немногословный гробовщик исправно выполняет свою кровавую миссию. Но постепенно живые мертвецы, головы которых лихо сносит Делламорте, отходят на второй план. На первый, отталкивая смерть и гробовую печаль, вырывается любовь. Ловко отвлекая внимание пленительным образом губительной красоты, оборачивающейся обманом, мистификацией и соблазном на грани сумасшествия, создатели «Влюбленного гробовщика» главное оставляют на заднем плане, сделав менее ярким и поэтичным. Большего внимания заслуживает не та любовь, что навязчивым видением преследует главного героя, кружа голову и бросая на дно. А та, что улыбается синими губами головы без тела, подмаргивает пустой глазницей гниющего лица, манит за собой наполовину съеденным червями пальцем. Любовь, которая сильнее жизни и смерти. Любовь, по ту сторону которой ничего нет. Яркий и неоднозначный, «Человек с кладбища» выделяется своей загробной эстетикой. Внимание камеры переходит от деталей к широким планам, не брезгуя изображать пробитые черепа и гниющие части тела. Камера играет в игру, на мгновение даря дьяволу крылья, превращая пепел, лепестки цветов и горсть земли в магические предметы. Она повторяет все переживания героя, наделяя цвета и предметы роковой величественной символикой, заставляя героев и зрителей бежать по огромной спирали воображения. Невероятно сильно контрастируют центральные персонажи – непоколебимый Делламорте с его красотой античного бога, и хаотичный Наги с его заплатанными штанами. И если Франческо Делламорте в фильме отвечает за драматическую составляющую, то его неповоротливый помощник – в первую очередь за юмор, который представлен не шутками как таковыми, а неожиданными ситуациями, которые никогда не пришли бы в голову нормальному человеку. И этот смех неотделим от горечи, как первое вздох от предпоследнего и последнего. А глядя в пестрые лица живых мертвецов хочется сказать одно: «Покойтесь с миром, кто бы вы ни были». Аминь.
Живёт себе одинокий смотритель кладбища, ну как живёт? Тихо в уединении, инфантильный философ, и романтик. Других людей подобная работа вряд-ли привлечет. Франческо ДэЛяМортэ хорош собой, утончен, и вообще не вызывает никакой антипатии, уютный работник своего погребального мира. Что такое мир гробовщика? Это потрясающий готический некрополь, на многие мои распространяется страна мертвецов. Среди деревьев плачут каменные ангелы, склепы и барельефы хранят тайны, ручейки питают землю мертвой водицей. Где-то среди этого великолепия расположена сторожка Андрэ, где молодой человек философствует о любви за бутылочкой вина, а под полом смиренно чавкает его коллега- умственно отсталый увалень. Что это, если не идиллия. Но восходит луна, и мертвая плоть, жаждет проветриться, и не найдет стенающий любви гробовщик покоя. Такова видимо традиция мира мертвых, вселять суету в мир живых. Но, коле профессия требует... Гипер сексуальный Руперт Эверетт, от которого я буквально ловил экстаз, проведет зрителя по готическим далям французских кладбищах. Конкретно это доставляет колоритным антуражем загробной эстетики, и совершенно милыми обитателями, что так хотят полакомиться одушевлённые мясом. О эстетика здесь ты правишь бал! Как любитель кладбищ скажу, что если ты анон фанатеешь от готической субкультуры, или хотя бы наслаждался ею в нулевые, то этот фильм унесет тебя на могильные дали, где ты словишь неиллюзорный кайф от про сходящего. Созерцание ожившей нежити, под безысходные рассуждения про бренность бытия, с переменно скучающим, и вдохновленным гробовщиком, все это настолько круто, что напрочь отбивает желание покидать этот милый некрополь. Да и смотритель из простого смотрителя, его муками по Фрэйлу, поминутно обретает черты мрачного, циничного философа с поступками не уступающими жнецу, и соответственно схожим взглядом на мир. Но, тут то и наступает буря сюрреализма, ведь что есть мир облаченный в смерть и любовь? ДэЛяМортэ что-то знал.
А зачем вам колючая проволока на заборе? По ночам сюда залезают? Нет, отсюда вылезают… (примерно 70-ая минута фильма) О смерти, о любви Сюжет. Франческо Делламорте работает смотрителем кладбища вместе с умственно-отсталым другом Ньяги. Каждую ночь живые мертвецы вылезают из своих могил. Делламорте и Ньяги укладывают их обратно спать, разбивая черепа. Почему они восстают, никто не знает. А однажды на кладбище приходит девушка, Делламорте влюбляется… Я ничего подобного не видел! Серьезно. Пытаюсь вспомнить фильм, который был бы похож на картину Соави, развожу руками. На сайте вот в графе “если вам понравилось, то не пропустите” находится “Живая мертвечина” Питера Джексона. Нет, ребят. Джексон снял шедевр, где устроил шикарную зубодробительную резню, но сравнивать его с “О смерти, о любви” немножко неправильно. “О смерти, о любви” – очень глубокое кино, очень чувственное кино, очень красивое кино. Вызывает массу эмоций. Это не фильм ужасов. Это даже не совсем черная комедия, хотя некоторые моменты хорошенько так повеселили (например, когда Ньяги смотрел телевизор в наушниках, наплевав на подкрадывающихся мертвяков). Его невозможно запихнуть в жанровые рамки. Микеле Соави – является учеником Ардженто (да-да, который “Суспирия”). Он ведь дебютировал в режиссуре с документальным фильмом “Мир ужасов Дарио Ардженто”. Затем выпустил три ужастика – “Водолей”, “Собор” и “Секта”. “О смерти, о любви” – четвертый художественный фильм Соави. Лучшая картина Микеле, как ни крути. Соави перепрыгнул Ардженто, т.е. ученик обскакал учителя. Как бы вы не относились к Дарио – у него нет такого фильма. Без обид, пожалуйста, Ардженто не умеет так трогательно снимать, как это сделал Соави. Посмотрев один раз “О смерти, о любви” – запомнишь на всю жизнь. Никаких сомнений. Мы все ищем любовь. Мы все умираем. Мы снова рождаемся, чтобы вновь искать. Замкнутый круг. “Время проходит, но ничего не меняется” – восклицает Делламорте. Я люблю это кино всем сердцем. После него – становится невыносимо грустно. Задумываешься о своей никчемной жизни. Великолепная работа оператора, композитора и режиссера. Отдельное спасибо актеру Франсуа Хаджи-Лазаро. Вот за такие роли, положа руку на сердце, нужно отдавать Оскар второго плана. Его Ньяги – чудо! Ну, а что касается Руперта Эверетта – перед нами одна из самых классных его ролей. Включите эту смертельную сказку на ночь, когда никто не будет вам мешать. P.S. Анна Фальчи – настоящая красотка! 9 из 10
Смотритель кладбища Франческо Делламорте и его верный умственно отсталый помощник Яги стоят на страже живых, ведь каждый похороненный горожанин восстаёт из мёртвых в течение недели. Бравые бойцы неустанно успокаивают нечисть выверенными выстрелами в голову или просто орудуя лопатами по головам. Несмотря на долг перед обществом, Франческо успевает и предаваться амурным делам с молодой вдовой одного из своих «клиентов»... Делламорте и Яги получились ребятами не без очарования — смотреть на их важную работу истинное удовольствие, особенно если иметь опыт просмотра разного рода чернухи. Такие ужасы, естественно, не пугали даже в год выхода, а если и пугали то совсем уж дремучую аудиторию, однако даже такое полусерьезное отношение к жанру имело и имеет по сей день своих верных почитателей. Здесь для замаха на культовость имелось буквально всё: крутой мужик с револьвером и вселенским цинизмом, придурковатый помощник, неадекватные местные жители, зловещее кладбище и, конечно, толпы зомби с отвратительным, но всё же изобретательным гримом. Однако, стать новыми «Зловещими мертвецами» не вышло из-за целого ряда очень странных событийных поворотов и авторских решений в плане смысловой нагрузки. Если первая половина фильма ознаменовалась очаровательной атмосферой классического хоррор-трэша, обилием юмора самого черного сорта, готичной романтикой и даже своего рода роскошной некроэротикой, то вторая часть хронометража делает всё, чтобы улететь в какие-то уж совсем сюрреалистичные бредни и претенциозные метафоры. Подобный поворот, к сожалению, не вызывает у зрителя должного дискомфорта от смены парадигмы, а просто вводит в недоумение. Взаимоисключающие параграфы в конце сюжета о познании смерти и любви наводят на вопросы о том, что же тогда вообще происходило, если не сам процесс познания, и самое главное зачем это было. Вникать в скрытые смыслы, если они вообще есть, к сожалению, нет никакого желания. В память по итогу врезается совсем другая история — бессмысленная и без напускного флёра, где убийца-психопат живёт с безнадежно больным человеком и кошмарит на досуге силиконовых дев. Спецэффекты, топорно сделанные на коленке, могут как отпугнуть, так и привлечь к своей странноватой изящности, но прекрасная работа декораторов видна невооружённым взглядом. Чего только стоит укутанное туманом таинственное кладбище и древние инфернальные склепы. Становится даже немного грустно от того, что из-за засилия компьютерной графики подобное мастерство больше не пользуется успехом и почти кануло в лету. Выглядит это искусство в разы привлекательнее бездушного CGI. «О смерти, о любви» — фильм, который действительно может удивить. Причем как приятным лицезрением развесёлой вакханалии, так и неприятным, не пойми откуда взявшимся, экзистенциальным апломбом и замахом на нечто величественное. Будь в фильме меньше неоправданного стремления к усложнению, а градус неадеквата пониже, то вышло всё бы куда более складно. 6 из 10
«О смерти, о любви» - отличный образец нестандартного европейского кино, далекого от голливудских штампов и форматов. Начинаясь, как треш-ужастик с несуразными героями, истребляющими нелепых зомби, этот фильм постепенно наращивает градус безумия, а реальность героев и пределы их допустимых действий становятся все более призрачными. Молодой парень-неудачник Франческо Делламорте работает кладбищенским сторожем и живет в полуразвалившемся доме на кладбище. Ему помогает умственно отсталый Ньяги. Франческо глубоко несчастен – у него, не считая Ньяги, только один друг, который самоутверждается за счет него; нет девушки, дурацкая работа. Несчастнее его мог бы быть только Ньяги – если бы осознавал свое положение, но он только смотрит телик, ловит опавшие листья и говорит одно слово «Ньям!» В довершение их несчастий, кладбище в их городке непростое – любой похороненный там человек, рано или поздно, вылезает из могилы в качестве кровожадного зомби, которого необходимо пристрелить, пока он не натворил неописуемых бед. Поэтому, с позволения полиции, Франческо держит при себе револьвер. И вот однажды на кладбище появляется молодая вдова… Поначалу ничто не выдает принадлежности фильма к нежанровому кино. Напротив – все прямо-таки по канонам дешевых ужасов. Несуразные зомби, стрельба, секс на кладбище. Но, вроде бы, возможности развития ближе к середине фильма исчерпываются. И тут действие срывается в чудовищную спираль, на каждом витке которой (начало витка обозначается встречей Франческо с очередной реинкарнацией своей любви) абсурдность происходящего нарастает, Делламорте окончательно теряет голову в хороводе любви и смерти. Ироничный декадентский стиль, отсутствие претензий на «высокое искусство», безбашенный юмор – вот что отличает этот фильм, зависший между трешем и артхаусом. Больше всего он напоминает недавние «Семь психопатов», но с мистическим элементом. За душу главного героя борются две силы – любовь и смерть. А, может быть, и не очень-то борются – просто действуют в нашем мире, а все мы стоим у них на пути. Франческо живет практически в нищете на кладбище – но что значит успешность в мире, где каждый может умереть или сойти с ума от любви? И, может быть, Ньяги - живущему одним днем, не знающему ничего, кроме музыки, телевизора, природы и простого физического труда, наоборот - намного лучше в этом мире, чем «нормальным» людям? Итог: кино не для всех, но кино отличное. Философия под маской кровавого зомби-треша, декадентский юмор без тормозов. 9 из 10
Эх, люблю, когда на моем пути попадаются непризнанные шедевры. Вот так, вырастают из пустоты и очаровывают, лишая сна и покоя, заставляют бежать на утро к другу и коллеге Вове и навязывать, заставлять, а назавтра спрашивать: «Ну, посмотрел? И как?». Фильм «Человек с кладбища» - именно таков. В кадре спокойный, чуть уставший молодой человек (Эверетт). Он вяло потягивает сигарету и что-то нехотя бормочет в телефонную трубку. Разговор не о чем: «Как дела?» «Нормально». Тут открывается дверь, на пороге появляется господин с чемоданом. Хозяин квартирки молча всматривается в мужчину. По уху незнакомца проползает жучок. Молодой человек поднимает пистолет, стреляет пришельцу в лоб и возвращается к телефонному разговору. «Ну, какие новости?» «Да никаких. Все как обычно». Эверетт играет кладбищенского смотрителя Франческо Делламорте. У него еще есть подручный дурачок Ягги. Но кладбище попалось ребятам с секретом: после первых похорон мертвецы вылезают из своих могил. Обратно их можно уложить, размозжив им голову. Парочка относится к своей работенка как к обычной рутиной. Есть ли подобные проблемы на других кладбищах – они не знают. «В своей жизни я прочитал только две книги. Одну так и не дочитал, а другая – телефонный справочник», - признается Франческо, которого все называют инженером. Кажется – перед нами ужастик в стиле «Живых мертвецов». Но фильм делает резкий поворот в сторону мелодрамы. На кладбище Франческо встречает безутешную вдову, девушку своей мечты. Естественно, счастливый век их не долог. «У нас ничего не может быть – я живой, а ты мертвая». «У меня нет предрассудков к любимому человеку». Далее на его пути будут попадаться незнакомки, как две капли воды похожие на его любовь. Собственно, именно так и бывает в жизни. У Ягги – своя страсть. И вот уже перед нами философская притча, приправленная черным юмором. «Мертвый живой и живой мертвец – одно и тоже». «Смерть милосердно избавляет тебя от всех бед». Смерть шествует за Франческо по следам. Он убивает. Иногда – случайно. Но кто начинает воровать его преступления. И снова сюжет устремляется за угол. «Мы убиваем из равнодушия, иногда из-за любви, но никогда — из ненависти» - признается Франческо и пытается докопаться до истины. Отдельных лестных слов заслуживает работа оператора и художника. Каждый кадр выстроен на зависть. Не удивительно, что фильм получил несколько независимых премий и культовый статус у киноманов. — Кладбище открыто? — Для вас - всегда! 10 из 10
Тяжело жить на свете одинокому могильщику с именем католического святого и загробной фамилией. Днем надо рыть могилы и закапывать новоприбывших постояльцев, а ночью на пару с придурковатым помощником успокаивать беспокойных мертвецов, выбравшихся из свежих могилок, разрывными пулями с револьвера или остро заточенной лопатой, за что раз в месяц получать ничтожное жалование. Городок Буффалора из фильма Микеле Соави – странное место в неопределенных координатах и будто прототип черно-белого Плезантвиля, который получит прописку в киновселенной лишь ближе к концу декады. Как и в случае с Плезантвилем все улицы Буффалора перетекают одна в другую, а местные жители едва ли бывали вне его границ, да и большинство из них даже не живут по-настоящему, вместо этого исполняя роли статистов в нехитром сценарии. В Буффалоре все, казалось бы, крутится вокруг старого кладбища, единственного места в городе, где кипит неподдельная жизнь. Только там влюбляются, ведут расследования, проявляют эмоции, обмениваются приветствиями, разрешают конфликты, находят покой и даже строят стратегии избирательной кампании. В этом странном городке никто даже умереть не может с первого раза. Недавно усопшие, не находя покоя, тревожат досуг одинокого могильщика, будто понимая, что Франческо Делламорте куда лучше ориентируется в мире мертвых, чем в мире живых, и, кажется, единственный, кто способен уловить зыбкую грань между этими двумя состояниями. Можно только догадываться о его трудном детстве, в котором у него были мать по фамилии Делламоре (то есть Любовь) и папа с фамилией Делламорте (Смерть), заложившие в сына противоречие, определившее всю его жизнь. Его материнское начало трижды позволяет тому влюбиться, но каждый раз на пути Amore становится его величество Morte. Но как бы ни старался зритель определить, чего тут все же больше: смерти или любви, оказывается, что фильм вовсе не о первой, и даже не о второй. Разочаровавшись сначала в любви, потом в смерти, и, пережив под конец предательство, Франческо делает отчаянное усилие обмануть мир, вырвавшись за его осточертевшие пределы. Но провалив и эту попытку, вдруг совсем иначе смотрит на своего недалекого, но верного помощника Наги. Настоящая мужская дружба проходит испытания и унижения, побеждая при этом не только старуху с косой, несчастную любовь, косые взгляды общественности, мегаэрекцию и даже бюрократию. И мимолетом показанная фотография Наги и Франческо теперь уже обретает дополнительный смысл, ведь только настоящий товарищ спасет жизнь другу, без тени сомнения размозжив голову его невесты. И даже в самых трудных ситуациях друг может промычать единственное, но такое нужное слово поддержки, после чего взяв в руку кирку или лопату стоять за приятеля до последнего. Союз симпатичного неудачника и добродушного недотепы, конечно, совершенно не нов, но и по колориту Франческо и Наги вряд ли кому уступают. Своей манерой заворачивать простые истины в дотошно создаваемую могильную эстетику Соави напоминает не столько своего учителя Дарио Ардженто, сколько мрачного сказочника Тима Бертона, всегда с особым трепетом относившегося к атрибутам загробного мира. И это сходство проявляется не столько в потрясающем визуале и экспрессионистских декорациях, сколько в отношении режиссера к паззлам из черепушки, разлагающимся трупам, литрам проливаемой крови и профилям гробиков против лунной ночи. Все это смотрится без тени трепета и страха, напоминая скорее мрачную сказку для взрослых, нежели работу адепта классической итальянской школы ужаса. «О смерти, о любви» – гимн обреченных профессией на одиночество людей, нуждающихся, как и остальные, в простых человеческих радостях. И если любовь умерла, а смерть запуталась в своих правах, то крепкое дружеское плечо никогда не подведет!
В городке со смешным названием Буффалора и с не менее издевательским девизом на воротах кладбища его сторож Франческо Делламорте врет односельчанам о своей мнимой импотенции, не замечает своего недалекого помощника Ньяги, с нетипичной для итальянца пунктуальностью зачеркивает имена в телефонном справочнике и исправно отстреливает поднимающихся из могил мертвецов. И все было бы хорошо, да только большие глаза приходящей на могилу мужа героини Анны Фальки способны возбудить даже импотента. Или мертвого… На первый взгляд неровное и парадоксальное кино Соави – всего лишь черная комедия, остроумно и цинично обыгрывающая элементы зомби фильмов, джалло, политических триллеров и еще черт знает какого количества итальянской классики. При этом практически бунюэлевская ирония режиссера в сюрреалистичных эпизодах, обобщить которые можно бы было советом «если хотите жить, держитесь подальше от итальянских больниц и не трахайтесь на кладбищах», выглядит чрезмерной и нарушает тонкий баланс между хоррором, комедией и философскими размышлениями о природе любви и кажется сюрреалистичным хаосом нереализованных возможностей. В действительности же, балансируя на грани абсурда, фильм сохраняет достаточно стройную структуру, а финал оставляет массу рациональных трактовок. Одной из ключевых идей фильма является поиск себя и любви в этом мире. Но главному герою мешает как замкнутое разлагающееся пространство городка, огражденного готическими шпилями кипарисов, так и собственное безразличие и апатия. Разочарованный в жизни Делламорте сам сродни мертвецам, которых хоронит (те даже честнее – они хотя бы не притворяются живыми) и боится вырваться из привычного мирка, равно как боится любви. А ведь ключ к разгадке все время находится около него, и материализуют они с этим «ключом» совсем разный результат. Просто Ньяги выражает свои чувства свободно и искренне, а Франческо - нет. И когда вновь появляется Она – как связь между двумя мирами и очередной шанс докопаться до истины, - любовь снова ускользает от не верящего в нее Делламорте. Тщетны поиски любви, пока внутри себя нет гармонии! А когда, наконец, она обретена и осознана разница между живыми и мертвыми, может быть уже слишком поздно. Самое замечательное в этом фильме – не переворачивающий все с ног на голову финал, не черный юмор, и даже не масса интерпретаций. Напротив, в поисках деталей и логических объяснений можно потерять главное. На самом деле не так важно, с какой минуты и в какой пропорции происходящее на экране является иллюзией (заинтересованные могут проследить это внимательно, посмотрев фильм еще раз). «Dellamorte Dellamore» хорош тем, что как раз может ускользнуть при повторном просмотре. Он приносит очаровательное чувство грусти по уходящему миру, в котором ты, возможно, не оставишь никакого следа, ощущение какой-то неуловимой потери, совершенно оторванной от остального мира и в то же время реалистичной. Да и Любовь, возможно, самое иррациональное из всех чувств, не терпит логических объяснений. А ветер, по-бертолуччиевски поднимающий опавшие листья над пейзажами чистой, отдаленной от цивилизации Умбрии, исполняет грустный реквием по итальянскому кинематографу.
Прозрачный шар переливается хлопьями снегозаменителя, опускающегося на два еле различимых силуэта над пропастью. Неважно. Мастер периферийных «низких» жанров Микеле Соави вступил на плато «высоких» материй. В Буффолоре ночь. Камера. Мотор! Любопытное местечко это Буффоллора. Все дороги здесь ведут к кладбищу, но надгробиями они не кончаются. «Жизнь ведь никогда не останавливается». И нет ничего удивительного в том, что на седьмой день (а то и раньше) после смерти… они возвращаются. Уже не людьми - чем-то человекоподобным в струпьях с запахом гнили с каннибалистическими наклонностями. В миру - зомби, а языком кладбищенского сторожа Франческо – «возвращенцы». Франческо Делламорте – славный малый (по маме он Делламоре), дитя «смерти» и «любви», проводник тёмных и светлых сил, почтительно называемый горожанами инженером. И подручный его Гнеги – пухлый улыбчивый уродец со страстью к опавшим листьям, не вяжущий двух слов тот ещё «милашка». Револьвер и лопата в помощь для пущего порядка. Но не бывать порядку, если morte спутается с amore… Стоп. На самом деле разухабистая побасенка о мертвецах на ходу – ширма, за которой режиссёр ставит опыты почти научного характера, цель которых – демонстрация неразрывной связи живого и мёртвого. Некрофилия как естественное состояние человека. Эксперимент носит карнавальный характер, развивая сюжет таким образом, чтобы гармоничному сплетению подвергались столь несхожие категории, как либидо и кастрация; пробуждение чувств и насилие; признание в любви и тошнота; импотенция и мания величия, а в роли подопытного, обязанного сходить с ума от влечения к женскому полу, – записной гомосексуалист Руперт Эверетт. Абсурд заполнил пустоту. Явление Князя Тьмы из сгорающих телефонных справочников и аплицированных некрологов выглядит вполне логично. А вот интим за деньги – несусветная фальшь и мерзость. Как и положено реципиенту с самосознанием, герой вскоре начнёт понимать, что нет в его могильной деятельности особой миссии и вообще никакого смысла вокруг нет. Любовь приближает к смерти. Смерть отдаляет от любви. Быть винтиком системы и не стать некрофилом невозможно. Стоп. Создатели и участники потерялись в изысканиях беспредметного. Уханье сов, жужжание мух и блуждания летающих огоньков не мешают собирать пазл из кусочков черепа. Тлеющая плоть любимых нарушает баланс невмешательства, призывая к сопротивлению искусственной стилистике комикса, агрессивного вещания телевизора и готического макабра в движениях живописных холстов. Мировоззрение «возвращенцев» теперь примеряют Франческо и Гнеги, всячески стараясь продлить биение сердца несчастных под крышкой гроба. Неизбежный тупик возносит провинциальное захолустье до символа несуразного мироздания, в котором корень фамилии не имеет никакого значения. Всё едино и необратимо. И снится мёртвому, что он живой. И в жизни той ему могилу роют. Влюблённому всё грезится покой. И грёзы те лишь реки крови смоют. Стоп. Шар разбивается. Силуэты оживают. Снег становится настоящим. Пропасть манит вечностью. Анекдоты, эксперименты, новые конфессии лишены пользы. Лучше снимать кино. Про жизнь, про смерть, про любовь, про секс. Про некрофилию духа и тела. В кино можно всё, за него не судят. Кино – это поцелуй красного и чёрного в окружении скелетов. Кино – это месиво из мозгов подле белого савана. Кино – это сражающий эффектностью грим Серджио Стивалетти. Кино – это пронзительные глаза Руперта Эверетта и божественный бюст Анны Фальчи. Кино – это «мир, не существующий за пределами нашего воображения». Кино – это некрофилия, возведённая в культ. «Мы рождены только для того, чтобы умереть». Стоп! Снято!
На кладбище работает смотрителем Франческо с говорящей фамилией Делламорте, полумачомэн, любитель классической литературы и сторонник классических же методов реупокоения, вроде револьвера или лопаты. Работа есть рутина, без образования берут только отстреливать мертвецов по второму кругу, либо в правоохранительные. И вроде все неплохо - аварии и дизастры исправно обеспечивают кусок хлеба, но душа требует любви, и любовь является в виде идеальной женщины-вдовы. Искра, недолгие ухаживания, секс на могиле, а тем временем недовольный муж лезет из-под земли и требует сатисфакции. Дальше начинается непередаваемый кавардак из области “надо видеть”. Если вообразить чудовищно условную шкалу от единицы до сотни, где первое - Мертвые мозгом Джексона, а последнее - Малхолланд Драйв, то Делламорте, Делламоре остановился где-то на тридцати пяти. От Рейме к Ардженто, от производственной драмы к радостям активной некрофилии, от радостей некрофилии к притче о таинствах, от эстетичных сисек к отрубленной голове в телевизоре, от бытового конформизма к путешествию в подсознание. Грузовик с фейерверками по пути на день рождения Инфанты перевернулся на Шоссе в Никуда, смешались в кучу фобии и желания, и вот уже деревенщина становится Аваддоном. Черный юмор рука об руку с монстроузной романтикой, фактурный герой фактурен сверх меры хрипотцой и вискарем а-ля типовой персонаж Чейза, зомби традиционно едят людей, люди традиционно едят друг друга, некрологи вместо признаний в любви и ассенизаторы чистилища, осознав отсутствие разницы между живыми и мертвыми, выходят на тропу войны. Если здесь есть Бог - то он любопытная сволочь, если есть любовь - она чаще похожа на извращение, если есть смерть, то она мало отличается от жизни. Армстронг трубит в рог, мертвые в танце встают из могил, в игрушечный мир пришел Рагнарек, психоделу рад синефил. Здесь нету тысячи слонов, но смерть - отец, а мать - любовь. Уроборос сожрал свой хвост, и блеванул им на погост. Символизирует. А что символизирует? Ну, в общем, символизирует. Ня.
«Он не гот, но живет на кладбище; его фамилия «Смерть», хотя он несет вечную жизнь после» - если бы на фантиках конфет «Детям» печатали подобнее загадки, малыши переставали бы верить в Деда Мороза намного раньше, чем увидят отца в костюме. Впрочем, проявляя известную гуманность к подрастающему поколению, не стоит раньше времени подсказывать им ответ, оставляя под ёлкой диск с фильмом Соави. Те же умники, что смотрели «О смерти о любви», будут тянуть руки с возгласами «Я! Я знаю ответ!» - Франческо Делламорте, смотритель кладбища, равнодушный угрюмыш и харизматичный отщепенец. Он изображает этакого лорда Байрона, печально взирающего на населенную пустыню. Может, он тоже поэт, решивший уединиться от суетного мира? Ничего подобного – одну только строчку писать ему не лень: жизнь – дребедень. Стало быть, Делламорте – живописец, ищущий свое необычное вдохновение в мире усопших, – ни на мизинец. Единственная краска его мольберта – скука. Значит, он музыкант, слушающий голоса мертвых, – опять мимо; его мелодии монотонны и сводятся к одному – к тоске. Список призваний, ради которых можно добровольно предпочесть город кладбищу иссяк, а правильного ответа на вопрос о сущности странного смотрителя так и не найдено. Это вам не загадки о груше отгадывать. Несмотря на показательное отсутствие интереса к обычному времяпрепровождению, Делламорте – тот еще стиляга, окружающий себя всяческими атрибутами готической обстановки. Его муза – бледное создание с большой грудью, облаченное в траурные одежды. Красное на черном, кровь на надгробной плите; подобно настоящим оборотням они целуются при полной луне, словно вампиры предпочитают свидания в темноте. И скучать бы ему в светлое время суток, если бы не его личное Чудовище – по опыту Виктора Франкенштейна он завел себе Нагги, влюбленного в оторванную голову и играющего черепом вместо кубика-рубика. Если уж гнить в окружении могил, вдыхая трупный запах, то делать это нужно по всем правилам. Одна загвоздка – гниль остается гнилью, даже если преподносится в делюкс издании, поэтому всегда спокойный зомбиубивец послал к чертям всю готику и, заведя мотор, ринулся прочь в безумной надежде сбежать. Хорошая мысля приходит опосля: только дойдя до точки невозврата, Делламорте сообразил, что любовь и смерть – одна и та же женщина, только в разном расположении духа (хотя мог бы догадаться раньше, ведь девичья фамилия его матери Делламоре – мужчины редко обращают внимание на основополагающие мелочи, а зря); жизнь – бездорожье между этими двумя крайностями. Худо-бедно, раздолбав подвеску и проколов не одну шину, добрался до одной из них – везунчик; нет – всего доброго, приятного бесконечного падения с обрыва и спасибо, что воспользовались услугами именно нашей секты бандерлогов, обеспечившей вам появление на свет. 9 из 10
Честно сказать, жалко времени, потраченного на просмотр этого фильма...Это не ужасы, не комедия, не даже нечто способное заставить зрителя над чем-то задуматься. Сюжет мутный и скучный. Ходячие мертвецы явно были использованы не для того, чтобы нагнать на зрителя ужас, а чтобы создать какую-то задуманную режиссером атмосферу. Но она как-то не создалась... Есть пара мест, где можно улыбнуться одной-другой фразе. Видно, что по сценарию предполагалось, что будет смешно. Но не было. В общем, после столь восторженных отзывов ожидалось нечто большее, и хотя бы немного интересное. 3 из 10
В основные обязанности молодого смотрителя кладбища Франческо Делламорте входит не только погребение умерших, но и отстрел восставших мертвецов. Выпивка, сигареты и взрослый оболтус-ассистент Наги являются его постоянными компаньонами, а работа постепенно превращает жизнь в рутину. И вот тогда появляется Она – одна-единственная на все времена. У этой женщины нет имени, но она привлекательна и загадочна. Однажды встретившись с Франческо на похоронах своего пожилого мужа, она уже никогда не оставит его одного, возникая в разных образах похожих на нее женщин. Но загадка этих образов так же пленительна, как и желанный ответ на вопрос: «Что вообще происходит вокруг?» С самого детства нам объясняют, каков этот мир: почему идет дождь, почему светит солнце и прочие жизненные, как нам кажется обыкновенности. Затем появляются деятели искусства, заявляющие о многогранности этого мира, иных параллельных мирах, да и вообще поднимают вопрос о том, реален ли этот мир, в котором мы живем. В процессе ликбеза (я называю его так), наши рамки мировоззрения, независимо от того, хотим ли мы этого или нет, начинают расширяться. Мы начинаем видеть в привычных вещах особенности, которых не замечали раньше, а предметы философских рассуждений становятся все более и более эфемерными. В случае с Соави и Склави мы видим мир противоестественный, иллюзорный, похожий на некое чистилище, в котором главный герой играет роль этакого Церковного Грима, хранителя спокойствия, представлявшегося в Британском фольклоре большой черной собакой (это, кстати, отсылка к Dylan the Dog). Он вершит справедливость, сохраняет баланс сил добра и зла, но постепенно им овладевает безумие, которое видим мы, зрители, следуя логике повествования, и странствие «Дурака» (одна из карт Таро) – в качестве мистического символа, каким он и должен представляться на самом деле. На данной карта изображен персонаж, идущий на краю пропасти. Следующий его шаг может стать радикальным. Однако непонятно, знает ли он об этой опасности, или делает это намеренно. Карта символизирует решения в начале нового незапланированного цикла жизни. Смерть пугает людей, потому что является слишком большой переменой, однако в случае с героями «О любви, о смерти» дело обстоит прямо наоборот. Они не боятся смерти, а некоторые ее прямо таки вожделеют. Все это наводит мысль о неком параллельном мире, куда попали эти бедные души, живущие на извечно повторяющихся улочках захолустного городка и никогда не покидавших его пределов. И спасение будет только в осознании факта ограниченности этого мирка, возникшего ниоткуда, и самым главным персонажем отрезка жизни главного героя будет друг, который вовремя заберет пистолет и выкинет его с утеса. 8 из 10
Я этот фильм обязательно пересмотрю. И не раз. Он совсем не напрягает - приятная философская притча. Микеле Соави, конечно красавец. Снял замечательное во всех отношениях кино, которое предвосхитило многочисленные картины Тима Бертона и 'Зомби по имени Шон' Эдгара Райта. Да сделал это так, что настоящий шедевр получился. До этой картины сразу же три фильма подряд Соави демонстрировал, что он один из лучших в своем жанре. 'Водолей', 'Собор' и 'Секта' расставили все по своим местам. Человек весьма долго шел к успеху. Он был актером у Лючио Фульчи, работал вторым режиссером у Терри Гиллиама, Дарио Ардженто, помогал Ламберто Бава. И вот, однажды он стал настоящим мастером. Это было очевидно с самого первого фильма, но в полной мере его талант заиграл переливающимися яркими красками именно в Dellamorte Dellamore. Добавив к своей аккуратной и точной профессиональной стилистике немного яркой эротики (а на грудь Анны Фальчи - действительно стоит посмотреть) и черного юмора, Соави вполне мог претендовать на самые высокие награды. Фильм не оказался в полной мере востребован. Причина тому проста - в 1994 году вышел целый ряд успешных картин: 'Побег из Шоушенка', 'Форрест Гамп', 'Криминальное чтиво'. Это далеко не полный список, а конкуренция была более чем острая. Но это не оспаривает достоинства фильма. Я вот например, соглашусь с мнением о том, что Соави в Dellamorte Dellamore существенно предвосхитил (да и обогнал) Тима Бертона. Да и Дарио Ардженто, похоже так и не пришел в себя после успехов Соави - не секрет, что после того как Соави стал снимать сам, картины Дарио становились все хуже и хуже (отмечу, что над 'Ужасом в опере' они работали вместе). Руперт Эверетт идеально подошел на главную роль в картине. Именно такой типаж подходил - рафинированный интеллигент - не лишенный мужественности, красивый - но холодный к женщинам мужчина. Пожалуй, именно в этом фильме Эверетт получил наиболее подходящую для себя роль. И справился с ней. Я не стану писать подробно о всех хитросплетениях сюжета в созданном причудливо-гротескном мире Соави. Скажу лишь, что стилистически все эти бредовые путешествия напомнили мне не только картины Фульчи (там тематические аналогии). Стилистически, созданная Соави причудливая фантсмагроия напомнила мне '12 обезьян' Терри Гиллиама. Хотя сюжетных аналогий совсем нет. Такой же самый поиск истины в спешке, при отсутствии и постоянной потере координат и точек отсчета. В итоге: шедевр, и как это не удивительно - один из лучших фильмов 1994 года. 10 из 10
Начиная писать об этом фильме, я невольно поймала себя на том, что не пересматривала его уже более пяти месяцев - это упущение, сейчас закончу писать и обязательно пересмотрю. Вот уже много лет я неустанно пересматриваю 'Делламорте' и каждый раз нахожу что-то новое. Кстати, я рекомендую смотреть его только в одном варианте русского перевода - в переводе гениального италиста Валерия Казакова. Только он преподнес всю философичность реплик и монологов, всю поэтику произведения, как надо, ничего не упростив и не упустив. В этом смысле даже перевод Сергея Визгунова сильно уступает, а вариант студийного дубляжа не годится вообще никуда - в нем потеряна вся замысловатая игра смыслов и фраз, благодаря которой этот уникальный фильм является в своем роде посланием, притчей о том, как тонка грань между жизнью и смертью, и как много общего у нас с тем прахом, который по смерти нашей будет предан земле... 'Ожившие мертвецы, умирающие живые - все мы одно ... этому никогда не будет конца и никогда не было начала...' Здесь не могу не упомянуть, что для меня этот фильм - не просто жемчужина Еврокульта, а своего рода родственное произведение, поразительно точно отвечающее всем моим убеждениям. Десять лет назад я даже лично пиарила этот фильм (тогда еще мало кому у нас известный, и это не смотря на то, что появился он в русском переводе прямо в год своего выпуска) по Санкт-Петербургу, и в том числе благодаря этому, ряд магазинов, реализующих кино-арт выставил на своих прилавках 'Делламорте' именно в казаковском переводе, а г-н Сапаров пару-тройку лет спустя показал его в своем Киноклубе на большом экране. Этот фильм снят великолепно и высокохудожественно, он - лучшая работа итальянского режиссера-жанровиста Микеле Соави, который тогда впервые взялся за собственный проект, без участия своего учителя, наставника и продюсера, легендарного Дарио Ардженто. Результат, в коем многие перед выходом фильма были не уверены, оказался невероятно оригинальным и цельным, непохожим ни на что, снятое ранее и не укладывающимся в общепринятые рамки жанров. Это не зомби-хоррор, не триллер, не комедия и не драма, это трагикомический киноарт, объединивший в себе все эти, казалось бы трудносовместимые, направления. Работа сценариста Джанни Ромоли безупречна - я очень благодарна ему за то, что он сохранил монологи от первого лица практически в том же виде, в каком они присутствуют в повести 'журнального' писателя и художника Тициано Склави (эту повесть я кстати умудрилась-таки достать и прочитать - ценой нескольких лет поиска и изучения итальянского языка) - в результате получилась удивительная история, режуще-печальная и одновременно пропитанная циничной иронией, мудрая и в какой-то мере пророческая. 'Делламорте' - редкий случай фильма, в котором почти каждая фраза - афоризм: 'У меня смешное имя, я даже хотел его поменять - Андреа Делламорте было бы гораздо лучше' ('Dellamorte' в переводе означает 'отмеченный Смертью', 'предназначенный для Смерти', однако героя это словосочетание в его имени вполне устраивает) 'Это самая красивая живая женщина из всех, что я видел в жизни...', 'Единственное, чего я не могу себе простить - я солгал тебе: я не заканчивал биологического факультета... Я даже лицей не окончил. Я читал всего две книги в своей жизни! Одну так и не дочитал... А вторая - это телефонный справочник.', 'Я готов отдать жизнь, чтобы умереть!', 'В его удостоверении личности написано: особые приметы - ВСЕ', 'Не обращай на них внимание, ты ничем не хуже их. Хотя... ты, конечно, особый случай' 'Ты лучше выглядел, когда мы с тобой последний раз говорили по телефону...' 'Зачем ты украл мои преступления?! Ты же мой лучший друг!', 'Куда ты можешь уйти, ведь ты еще так и не понял, в чем разница между Жизнью и Мною...' ' - У нас с тобой ничего не может быть: ты умерла, а я жив... - Я без предрассудков, дорогой!', - и многие другие, меткие, остроумные философские высказывания. А фраза 'Так, гроб с нами не поедет!' - стала нашим семейным мемом, я так говорю, когда кто-то хочет взять с собой в поездку нечто тяжелое, большое и неудобное. Нельзя не упомянуть и блестящую игру Руперта Эверетта, который в родной версии играл без дубляжа, на великолепном итальянском языке, чем поразил многих местных кинокритиков - всех удивило то, как чистокровный англичанин смог сыграть 'самого итальянского итальянца' в итальянском фильме, играя с итальянскими актерами ничуть не вызывая сомнений. Метущаяся душа Франческо ищет любви, но каждый раз находит только смерть. Безупречно верно выбранный Эвереттом мрачный байронический шарм в качестве образной приамбулы и потрясающая пластика сделали Делламорте лучшей ролью в карьере актера. Так же прекрасен и толстяк Франсуа Хаджи-Лазаро, замечательный артхаусный актер, друг Жана Пьера Жене и Марка Каро, французский шансонье и человек-оркестр с мировым именем, сыгравший напарника Франческо Делламорте, бессловесного имбецила Ньяги. Идея с гробиком-виолиной, кстати, принадлежит ему. Франсуа - знаменитый коллекционер и изобретатель музыкальных инструментов, он играет на 172 (по последним подсчетам) инструментах и объездил весь мир в поисках новых звучаний. Для фильма он своими руками за несколько часов сконструировал гробик-виолину, на котором с помощью смычка сумел сыграть мотивчик популярной в Италии детской песенки. Трогательный и по-своему обаятельный, Ньяги между тем являет собой сатирическую пародию на любого из нас, его действия продиктованы теми же факторами: это и эгоизм, и влюбленность, и боль утраты. Он не умеет говорить, не выносит, когда ветер раскидывает опавшие листья и блюет на понравившуюся девушку, не в силах справиться с наплывом чувств - но зачастую именно он является ниточкой, привязывающей инфернального Франческо к жизни. Фотомодель Анна Фальки... ну да, она такая... фотомодель: никакая актриса, но зато КАК она там в тему! И КАК ОНА, ЧЕРТ ПОДЕРИ, КРАСИВА... Таким образом кастинг можно назвать виртуозным: все, и главные герои, и актеры второго плана подобаны с ювелирной точностью, все на своем месте. Оператор Мауро Маркетти творит с камерой чудеса, она летает, переворачивается, как в невесомости, меняет резкость, проходит сквозь стены, вторгается в голову героини и даже исследует внутренность стоящего на столе черепа-пазла... композиция каждого кадра проработана до мелочей, нет ничего лишнего. Восторг и визуальное пиршество без малейшей компьютерной 'синтетики'. Концовка заставляет... плакать. Если на протяжении всего фильма сюжет добивал зрителя своей беспощадной правдой, то концовка - это просто контрольный выстрел в голову из того самого старенького револьвера, которым Франческо отправлял на покой своих 'Возвращенцев'. Итог: блестящий фильм, шедевр, Кино Не Для Всех, Кино Для Избранных. 10 из 10