Отзывы и рeцензии. Брак
Случайно познакомилась с этим мультфильмом и была в потрясении, насколько он глубок! Очень понравилась тема, которую затронул Гарри Яковлевич. Время мультфильма происходит в конце 80-х, эпоха Перестройки. Недавно я прочитала в одном образовательном журнале статью под названием 'Причины безбрачия', автор преподаватель Башкирского университета, Емалетдинов Булат Маратович. И вот что он пишет: 'В 70-х произошёл кризис института семьи - рост числа разводов, неполных, бездетных (часто из-за стремления жить “для себя”, в свободе от детей) и дисфункциональных семей, а также одиноких людей, которые не могут или не хотят найти себе супруга. Причина - противоречия социальной жизни. Идеология социализма привила веру, что только трудовой коллектив проявляет наши способности, а проблемы личной жизни - пустяки, даже помеха в движении страны к новым производственным достижениям. Шансы карьерного роста, обзавестись достатком были не у обремененного семейной жизнью работника, а у одиночки, занятого только собой. В большом почёте был передовик производства, регулярно перевыполняющий план, а не отец, воспитывающий детей. Казалось, что выгоднее и престижнее быть свободным от семьи работником. И выросли поколения, для которых семья не стала главной ценностью. Развестись, бросить нежеланного ребенка, без сожаления отвергнуть чью-то любовь - стало привычным поступком. На смену социально-экономической зависимости женщин от мужчин идут отношения обоюдной свободы и независимости.' По сути, Гарри Яковлевич снял последствия 70-х. Поколение, для которого семья - не главная ценность. Эгоистичные, вульгарные, грубые молодые люди, которые по сути и не знают чего хотят. Но в обществе же не принято быть одиночкой. В СССР в принципе было запрещено какое-либо альтернативное поведение. Все были семьянинами, нормальной контрацепции не существовало, и как итог, нежеланные дети и дом, в котором нет любви. К счастью, так было не у всех! Но грустно, что примеров таких семей, как у верёвочек в мультфильме, очень много.
Гениальная вещь, как и большинство произведений Бардина. Потрясает торжество содержания над формой: верёвочки становятся настоящими людьми, с их собственными переживаниями и недостатками. Меткость некоторых эпизодов бьёт прямо в яблочко. Язык, на котором общаются герои, напоминает 'глокую куздру' и веселит. Но в целом фильм грустный и очень глубокий. 9 из 10
'Буся, дервени...Жолапуйста...' Рядовая история любви - знакомство, влюбленность, замужество, потомство, семейные ссоры и неурядицы...Рядовая история, рассказанная незаурядным способом - от лица двух верёвок, превращенных фантазией автора в живые и чувствующие создания. Гарри Бардин - без сомнения, один из самых самобытных и 'вневременных' творцов, выбравший поиск золотой середины между формой и содержанием. Его работы неоднократно получали самые престижные мировые кинопремии, ценители отслеживают его каждое новое творение. Но вот широкому кругу зрителей этот автор, увы, не известен. Увы - потому что Бардин, по сути, является пионером советского интеллектуального житейского мультипликационного кино. Он с небывалой легкостью превращает бытовые сюжеты в удивительные визуальные эксперименты. Эксперименты, в которых при всей сложности подачи чувствуется большое сердце человека, умудренного житейским опытом и поэтому смотрящего немного со стороны на те иллюзии, которые именуются любовью, счастьем и взаимопониманием. 10 из 10
Несмотря на пессимизм окончательных акцентов многих (хотя, как мы видим, далеко не всех) своих мультфильмов, творчество Бардина вовсе не безысходно, поскольку в нем присутствует осязаемый этический каркас, не всегда очевидный, иногда очень глубоко скрытый. Где найти материал для этических выводов, скажем, в картине «Серый волк энд Красная Шапочка» – этом образце постмодернистской карнавализации жанров или в циничной и душной русофобии «Кота в сапогах»? Тем не менее, в лучших своих работах («Конфликт», «Банкет», «Брак», «Выкрутасы», «Адажио») Бардин демонстрирует болезненно острое восприятие антропологических аномалий, искреннее личное возмущение перверсивностью человеческих отношений. Бардин идет дальше Шванкмайера еще и потому, что ставит диалогическую проблему в центр своих исследований, не подменяя ее образами взаимодействия элементов разъятой на части человеческой телесности. Работая с подручными материалами, Бардин никогда не превращает их в эквиваленты обездушенных тел, управляемых невидимыми нитями дискурсов, его герои – это всегда свободные личности, задавленные бременем социальных функций, потерявшие свое лицо под уродливой маской роли, но сделавших это сами, осознанно. Такова его лента «Брак» - пессимистическая экспликация семейных проблем, где обоюдная вина в разрушении отношений складывается из мелких разрывов и ссор. Бардин поднимает в этой картине вечную тему сложности брачного существования как единого тела. Неопровержим факт того, что супруги живут как один человек, при этом, не теряя своих личных характеристик – так существует в нашем мире лишь Церковь, соединяющая разрозненное в единое целое всеохватной тотальностью Божественной любви. Подобно тому, как вследствие своего эгоизма, создающего реальные герменевтические проблемы, воздвигая барьер между собой и Богом, человек обижается на Него, даже не пытаясь понять и принять Его волю просто из любви к Нему, так и в отношениях супругов опасная автономизация своего бытия от бытия другого, обида и непонимание влечет за собой ни с чем несравнимое страдание – ты будто враждуешь против части своего тела. Ссору с любимым человеком можно уподобить отпиливанию ноги или руки ржавой и грязной пилой – чудовищный в своей бессмысленности акт! Даже когда в финале «Брака» ребенок – этот плод любовного диалога, охватывающего все уровни бытия (дух, души, тела) супругов, начинает кричать, пусть и бессловесно, но всеохватно в своей беспомощности, о ненормальности таких изуверских по отношению к нему и друг ко другу ссор, муж и жена уже не способны его услышать, «ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули» (Мф. 13:15). Любовный союз с другим человеком немыслим без правильного единения с Богом. Желание быть с кем-то связанным хоть как-нибудь, хоть родственно, хоть гормонально, хоть эмоционально естественнее для человеческого существа, чем жажда эмансипации, разрыва связей во имя эфемерной автономии, которая есть ничто иное, как волчье одиночество.