Рецензии. Лурд
Трудно писать о фильме 'Лурд'. На мой взгляд, это одна из лучших картин прошедшего года. Среди концептуальных витееватых работ других независимых режиссеров, работа Джессики Хауснер кажется одновременно очень простой, ее тему можно сформулировать в одном предложении, и невероятно сложной и важной, ведь на эту тему можно расуждать до бесконечности. Мы вступили в XXI век. Прошло два тысячелетия с момента возникновения Христианства. Мир непоправимо изменился, и мы, кажется, проникли в самую его суть, изучив все, вплоть до составляющих электрона. Недалек тот час, когда ученные, сродни Богу, из пустоты смогут создавать предметы и обманывать смерть. Для людей, казалось бы, остается все меньше причин веровать. Но церковь существует, и не одна. Она разделилась на три течения, самым мощным из которых остается католицизм с его культом Богоматери. Со структурой общества изменилась и структура культа, став откровенно коммерческой. Лурд - это иллюстрация того, во что превратилась вера. 'Дьюти-фри' для молящихся, где вы за небольшую сумму можете купить неоновую Деву Марию. И все же, будучи паломническим местом, Лурд ежегодно собирает массу религиозных туристов, обещая им возможность исцеления души и тела. Тысячи инвалидов со всей Европы и Латинской Америки оккупируют Лурд, будто минеральные воды, оставляя свои государственные пособия в его кафе и сувенирных лавках. Для подобных людей здесь созданы все условия, от четкого расписания, до опрятных волонтеров и кроватей с регулировкой высоты подушки. Стремление к комфорту победило. Идея паломничества, как тяжелого преодоления трудностей на пути к просветлению, перестала существовать. Среди паломников - молодая женщина по имени Кристина (Сильви Тестю). Она парализована, но не отчаянна. Для нее Лурд - это прежде всего туристическая поездка, ведь это единственное место, куда ее без вопросов отвезут. Конечно, она не теряет надежды на исцеление, но ярой католичкой ее назвать сложно. Без стеснения на исповеди она признается, что завидует людям, имеющим способность ходить. Но фоне других, Кристина и правда выглядит как турист в своей красной шапочке и интересующимся взглядом, оценивающим архитектуру, поведение людей, и симпатичного охранника. Как и все, она выполняет все предписаные молебны и купания. Эскалатор, ведущий людей к исцелению не останавливается ни на минуту. Механический процесс... Не помогло причастие - вы начинаете сомневаться - везут в купальни - не помогло - везут на исповедь - не помогло - вечерняя молтива - не помогло - документальный о чудесных исцелениях и так по кругу, пока путевка не кончится. Кажется, что паломническая группа сама не верит в чудеса, замечая, что 'исцелившийся' человек давал интервью сидя и не разу не встал. Спустя час, во время которго Джессика Хаусснер досконально посвящала зрителей в быт Лурда, наконец происходит чудесное исцеление. Однажды утром Кристина поднялась с кровати. И вот здесь всплывает тот самый важный вопрос, который был процитирован ни один раз 'Господь добр или всемогущ?'. Почему он не может исцелить каждого страждущего? И здесь начинается, по-моему, самое страшное - суть человеческого сердца. Никто из персонажей фильма не был рад за Кристину, их реакция меня шокировала. 'Почему она? Она ведь не особо благочестива?' И это 'почему' выжигает разум людей. Единственные, кто рад за Кристину - это организаторы Лурдовского паломничества, у них есть ОФИЦИАЛЬНО ИСЦЕЛИВШИЙСЯ, а значит поток туристов в следующем году возрастет. Однако есть еще один персонаж, пожалуй самый загадочный - пожилая женщина, что живет вместе с Кристиной в одном номере. Она как провидец, всюду сопровождает калеку, подвозит на причастии в первые ряды, и подхватывает, когда девушка призванная следить за ней, внезапно исчезает. Кто она? Она похожа на апостола, что следует за Христом, она упорно молиться в местах, где это делать не положено. Она остается с Кристиной до конца, когда чудо, кажется, начинает ее покидать. Может она хочет прикоснуться к святому источнику и получить от него благодать и хитрой лисой пролезть в первые ряды, встав рядом с новоявленной святой? 'Лурд' мало кого оставит равнодушным, несмотря на свою замедленность. Не может не радовать чудесная игра Сильвии Тестю и Леи Сейду, исполнявшей роль ревнивой волонтерки, возвившей повсюду Кристину. Этот фильм получил четыре премии Венецианског фестиваля, и поставил очень важный вопрос о природе веры. А тут уже каждому решать, верить ли в исцеления, и если да, то как при этом остаться человеком. Фильм был назван гуманистичным, но пожалуй в нем хороших людей из многотысячной толпы наберется человека два с половиной. Ведь это также фильм о зависти, и о том, каким зверем может стать в перспективе человек, если перед всеми откроют врата в Рай и скажут, что места ограничены. 8 из 10
Лурд – городок на юго-западе Франции, до определенного времени лишь тихое уездное местечко. Важнейшая дата в истории Лурда – 11 февраля 1858 года, именно в этот день, в пещерах близ города молодой крестьянке явилась Божья Матерь. За последующий полгода видение повторилось 18 раз (правда, исключительно для этой девочки) и 1859-ый год можно смело считать датой возвышения роли этого места для паломников, куда они шли тысячами. Сейчас на месте, где людям являлась Дева Мария установлена статуя, а сама коммуна является одним из центров христианского паломничества, ее посещали даже Папы Римские. За все время существования святого места Римская Католическая Церковь зафиксировала 67 случаев чудесного исцеления, поэтому и по сей день отчаявшиеся больные едут в Лурд, в надежде оказаться 68-ми. За 150 лет паломничества Лурд неоднократно появлялся и цитировался в художественных произведениях, на западе он стал чем-то вроде метафоры, как последняя надежда для калек. Французский классик Эмиль Золя в трилогии «Города» приравнял Лурд по значимости к Парижу и Риму. Поэтому совершенно не удивительно, что в один прекрасный день австрийка Джессика Хауснер решила снять фильм, действие которого происходит полностью в Лурде, а главной темой становится ни что иное, как чудесное исцеление. Не удивительно и то, что дата начала съемок неким случайным образом совпала со 150-летием лурдского Откровения. Впрочем, несмотря на явную притчу фильм больше социальный, чем религиозный, он поднимает не столько вопрос возможности чудесного исцеления, сколько демонстрирует реакцию людей. После затянутого вступления сразу же поднимается вопрос у паломников, почему именно Она, а не кто-то другой, ведь было ясно, что набожностью женщина не отличалась, визит в Лурд интересовал ее больше в туристическом плане, хоть, как и у любого парализованного человека, слабая надежда на исцеление присутствовала. Картина демонстрирует природу человеческой зависти, ведь до исцеления все относились к Кристине с состраданием, а после завистливые взгляды пошли со всех сторон, вдруг обнаружилось, что девушка из добровольцев завидует ее кавалеру, а пожилая сожительница – молодости героини. Но эта зависть, хоть и стала очевидна с произошедшим Чудом, появилась задолго до этого, но завидовать калеке не принято, начиная от страха за собственное здоровье, ведь речь идет о верующих людях, и руководствуясь элементарной вежливостью. «Почему именно она», спрашивает женщина у священника уже не столько за тем, чтобы получить ответ, ведь любой верующий знает, что пути Господа неисповедимы, а скорее, чтобы привлечь внимание окружающих к недостойности избранницы божьей, попытка найти оправдание своим нехристианским взглядам. Еще один вопрос, который поднимает фильм, озвучивает другой герой: «Как вы думаете, отец, бог добрый или всемогущий?», и это уже больше относится к массовому паломничеству в Лурд. Один вариант взаимоисключает другой, ведь тогда Бог исцелил бы всех, но он этого не делает, и некоторые возвращаются в Лурд не единожды в надежде на милость Создателя. Хотя по большинству монахинь и социальных работников Лурда видно, что и они здесь пропитались здоровой долей скептицизма, уверяя, что чудесное исцеление происходит не в теле, а в душе, тем самым не давая лишних надежд на бога, который уж наверняка либо добрый, либо всемогущий. Не опущен и подтекст о коммерческой роли церкви и эксплуатации чудес, ведь, учитывая, что за 150 лет исцелились всего шестьдесят семь человек, священники активно работают над тем, чтобы убедить миллионы паломников, приходящих в Лурд ежегодно, что все зависит исключительно от их веры, хотя на деле тут мало истинно набожных людей. Само паломничество превратилось в туризм с сувенирными лавочками и неоновым нимбом вокруг головы Девы Марии, с гостиницами, добровольцами и всеми условиями приятного проведения времени по строгому экскурсионному расписанию. Главное же тут - расчудеснейшая в своей недосказанности концовка, которая одинаково позволит цитировать этот фильм и сторонникам христианства с его чудесами, и противникам коммерциализации церковных памятников, и любителям социальных произведений, и убежденным скептикам, которые, конечно же, скажут, что временная ремиссия никакое вовсе не чудо. Суть в том, что трактовать происходящее действие можно как угодно и для чего угодно, сосредоточившись на любой сцене фильма, что, похожим образом, собственно, делают с Библией на протяжении двух тысячелетий. Итог: социальная притча о Чуде и отношении к нему, несмотря на скромные возможности, осветившая вопрос со всех возможных сторон и оставившая каждого зрителя при своем мнении.
Вы ведь тоже считаете, что вам не помешало бы божественное вмешательство в вашу судьбу? Вы уверены, что искренне жаждете чуда? Посмотрите тогда франко-германскую картину «Лурд» с восхитительной Сильвией Тестю в роли прикованной к инвалидному креслу паломницы, чудесным образом исцелившейся от рассеянного склероза. Фильм удивительный во всех отношениях. Это и подробный показ комфортной жизни европейских инвалидов, перед которыми нет никаких преград. Подчеркнуто учтивое отношение к ним временами даже шокирует не привыкшего к такому обращению российского зрителя. С другой стороны, в фильме показан неожиданный коллективный портрет страждущих исцеления, которые так «правильно» (планомерно и упорядоченно) страждут, что уже не готовы принять столь долгожданное чудо. Они верят, что оно возможно, потому и путешествуют по святым местам. Рассказывают друг другу истории исцеления, поддерживая огонек веры. Но стоит исцелиться кому-то другому, это вызывает лишь зависть, переходящую в ненависть. Они готовы принять факт существования чудес, но лишь только для себя. Все остальное – шарлатанство. Мне - или никому. Мы готовы верить в чудо. Мы не готовы его принять.
Фильм из тех, что я люблю: минимум диалогов, выразительные взгляды и жесты. Посмотреть, собственно, решила из-за Сильви Тестю. И она, как всегда, очаровательна. в какой-то момент я даже испугалась за её сжатые бесчувственные пальцы, забыв, что это всего-лишь роль. Позволю себе оставить в стороне главную тему фильма - веру в чудо, она слишком очевидна, и рассуждать о ней - значит уходить в метафизику. Могу только сказать, что Хауснер постаралась максимально объективно осветить эту тему, не принимая и не отвергая ни одну из точек зрения. Меня больше зацепила другая тема - тема инвалидов. Шествие по городу инвалидов-колясочников с сиделками и волонтерами, оборудованная всем необходимым гостиница.. Для меня фильм поднял скорее социальную проблему, чем теологическую. Я смотрела и думала о том, что ведь инвалиды-колясочники, по сути, имеют больше возможностей, чем например люди, лишенные зрения или слуха. Я думала о том, в каких сферах могут работать люди на колясках. О том, какие развлечения им доступны. И о том, что в нашей стране даже это доступное они далеко не всегда могут себе позволить. Точнее - доступное делают недоступным. Об инвалидах просто забывают. ЛУРД стоило бы показать во всех кинотеатрах России, и рекламную кампанию провести такую же масштабную, как для 'главных фильмов года'.
Лурд – святое место, место, где творятся чудеса. Стоит ли удивляться, что сюда стекаются паломники со всего света, в особенности те, кто серьёзно болен и потерял всякую надежду на исцеление. Тем более, поставлено всё в Лурде на широкую ногу. Весьма иронично с первых же кадров режиссёр рисует быт и нравы святого места с его экскурсиями, расписанием, режимом и общей столовой: можно подумать мы на каком-нибудь раскрученном курорте или какой-нибудь околонаучной конференции. Но нет, на самом деле мы среди больных людей. Часто смертельно больных. Авторская ирония, впрочем, не отрицает того, что многие люди работают здесь бескорыстно и искренне верят в чудо. Главная тема фильма – в мире нет ничего однозначного – задана с самого начала. Главная героиня фильма – существо загадочное. По сути, мы ничего о ней не знаем: ни точного возраста, ни социального положения, ни истории болезни. Но это совершенно не важно, важно только то, что происходит здесь и сейчас. Сильвии Тестю – актриса удивительная. Из тех, кому не нужно слов, кто умеет играть глазами, телом, большую часть фильма неподвижным, кто не боится ни средних, ни крупных планов. Постепенно перед нами раскрывается незаурядный характер женщины, не только задающейся вопросами («Почему это произошло именно со мной?», «Как жить дальше?», «Есть ли надежда?»), но и удивительно смиренной, умеющей с достоинством нести свой крест, радоваться мелочам, не впадать в истовость. Чудо, которое с ней происходит, становится лакмусовой бумажкой, испытанием для неё и для окружающих. Кто-то потрясён, кто-то возмущен, кто-то безразличен, но, самое удивительное, почти никто искренне не радуется. Видимо, порадоваться за другого (или просто восхититься божьему чуду) очень сложно. Режиссёр фильма постоянно переключает наше внимание с частного на общее, с живых человеческих характеров на философские вопросы. Совершенны ли наши представления о справедливости? Можем ли мы понять божий промысел? В чём, наконец, суть веры? Финал открытый. Другого финала и не может быть в такой непривычно по нынешним временам серьёзном и несуетном фильме. Фильме, который не обещает ярких зрелищ, спецэффектов и развлечения, но требует работы души и мысли.
Если до просмотра последней пока картины Джессики Хауснер ознакомится с ее предыдущими работами, то можно заметить завидный творческий прогресс. Ведь дебют австрийки («Милая Рита») был любительской во многих смыслах попыткой пойти по стопам повлиявших на нее именитых соотечественников Микаэля Ханеке, у которого Джессика работала ассистентом, и Ульриха Зайдля. Последующий «Отель» начинался как своеобразный оммаж кубриковскому «Сиянию» и имел серьезные проколы в сценарии, но в нем уже прослеживались попытки самостоятельного мышления и были видны контуры тематических и стилистических предпочтений режиссера, полноценно реализованных уже в следующей картине. «Лурд» снят в одноименном французском городке, где больше ста лет назад явилась Дева Мария. Ныне это один из главных символов современного христианства, а годовой трафик паломников достигает пяти миллионов человек. Темой ленты фрау Хауснер выбрала феномен чуда, который она исследует на примере парализованной, но не слишком религиозной Кристины, непостижимым образам исцеленной во время паломнического тура. Природа ее исцеления ставит в тупик не столько врачей, сколько святых отцов и таких же несчастных, хотя сама она милости Всевышнего явно предпочитает улыбки симпатичного гвардейца Куно. Смелым выбор сюжета можно считать не столько в контексте возможной реакции зрителей или Ватикана, сколько заочной полемикой с Дрейером, Бергманом, Бунюэлем, Брессоном, Росселлини, Кесьлевским, Оливейрой и другими классиками, из фильмов которых можно составить внушительную и, пожалуй, исчерпывающую энциклопедию взаимоотношений внутри условного треугольника «Бог-Церковь-Человек». К чести Джессики, она не пытается вторить классикам или эпатировать. И хотя в чудесном исцелении главной героини можно увидеть перекличку с концовкой дрейеровского «Слова», а в кадрах досуга мальтийских донатов и священников с вином, картами и сестрами милосердия узнается бунюэлевская «Виридиана», позиция Хауснер равноудаленная от взглядов глубоко верующего датчанина и иронического атеиста из Арагона. Воспитанная в католических традициях Джессика как-то призналась, что ее атеизм иногда все же дает слабину и скатывается к гностицизму. Такая двойственность авторских взглядов отпечаталась на ее творении, в котором разные категории зрителей способны усмотреть что-то свое. «Лурд» это не злое антиклерикальное высказывание, не преисполненная пафоса проповедь и даже не социальная лента, хотя многие герои неизлечимо больны и перемещаются в инвалидных колясках. Режиссер наблюдает, подмечает, иногда шутит, но однозначных выводов старается не делать. В христианском мире Лурд это место, где тают последние надежды больных. Из миллионов излечиваются единицы, а у здорового человека пилигримгородок способен вызвать депрессию от такого количества страждущих, тщетно рассчитывающих параметры исцеления. Режиссер всматривается в их лица в надежде отыскать там веру, но находит только требования и желания. Иисус говорил, что при наличии веры размером в горчичное зерно можно двигать горы, Кант отрицал возможность познания бога силой разума, а Кьеркегор убеждал, что истинная вера достигается только «силой абсурда». В насквозь рационализированном западном мире уже не осталось места для чуда, которое обязательно должно быть зафиксировано документально и верифицироваться ситом бюрократических процедур. И хотя появление Девы Марии в Лурде и Фатиме церковью используется как флаг в борьбе с недругами, места паломничества все отчетливее напоминают индустрию развлечений с развитой инфраструктурой, рабочими местами, собственной экономикой и городскими легендами, эдакий католический Диснейленд с сувенирными лавками, призами паломнику месяца и танцами под феличиту. Если раньше церковь отпускала грехи за деньги, то сейчас для многих христиан индульгенцией стала благотворительность. Мало кому из тех, кто прикрывается мальтийским крестом, есть дело до больных и обездоленных, которыми они должны опекаться, их молитвы неискренние, помощь формальна, а сочувствие суррогатное. Среди благотворителей немало тех, кто замаливает грехи прошлого и просто не может найти смысл жизни. Зато в удобных отелях Лурда или Рима можно завести приятные и ни к чему не обязывающие знакомства, пусть иногда и в обход заветов из каменных скрижалей горы Синай. Впрочем, обездоленные, по версии режиссера, особого участия тоже не вызывают, так как поражены не столько болезнями, сколько взаимной завистью, бесконечным стенанием и мизантропическим одиночеством, забывая о том, что две тысячи лет назад завещал апостол Павел. Действительно верующих в фильме лишь двое — умирающая от рака сестра Сесиль, до последнего сохраняющая расположение духа, и пожилая соседка Кристины, которая без внешних мотивов заботится о ближнем своем. Наличие этих двух персонажей является ключевым для понимания режиссерской задумки. Хауснер вовсе не отрицает институт веры, но утверждает, что воспитать ее в себе так же сложно, как и кьеркегоровскому обывателю вознестись на высшую стадию человеческого существования, а непостижимый в своей воле Божий Пастырь оказывается правым, ведь если бы чуда случались слишком часто, то его незаблудшие овцы давно бы уже затоптали друг друга в праведной борьбе за место под Истиной.
С самого начала фильма возникает непонимание, что мы видим на экране и что хочет показать нам автор? Демонстрация жизни паломнического центра в режиме занимательной турпоездки, в которой послушницы (монашки?) заигрывают с парнями в форме (представители Мальтийского ордена?), а паломники надеются на чудеса и истово посещают молебны, но не менее увлечены подбором десертов в кафе - что это? Сарказм и сатира в духе Бунюэля и Альмодовара? Или добрый, как старая сказка, фильм о чудесном исцелении? Или фильм о подлинной вере и настоящем чуде (как 'Слово' Дреера или 'Безмолвный свет' Рейгадаса)? У меня создалось ощущение, что фильм, в котором реальное ожидание чудес сочетается с показом рядовых страстей, не склонился ни в одну из сторон и дал непонятный 'микс'. Раскройте проблему, покажите характеры и социальные эффекты - хотелось упрекнуть авторов при просмотре 'бытовых' сцен. Плесните волшебства, сделайте чудо убедительным и эмоциональным - хотелось мне крикнуть, когда героиня встала на ноги. Ан нет - чудо на экране оказывалось слишком обыкновенным и невыразительным. Внутренний мир главной героини так и остается потемками. Кто она - уверовавшая в чудо чистая душа или наполненная загнанными внутрь страстями забитая дамочка? Изменяет ли ее внутренний мир Лурд? А главный герой второго плана - священник - кто он? Духовный лидер, изрекающий Божью премудрость, или умелый манипулятор, всегда находящий 'правильный ответ'? Сочетание бытовой недосказанности и небесного Провидения в 'Лурде' не дает гармоничного баланса. Эстетизированную загадку (доминирующую, скажем в фильмах Тарковского или 'Теореме' Пазолини) мы встречаем только в эффектной финальной сцене. Главная героиня на фоне гремящей на дискотеке 'Феличиты' вновь садится в инвалидное кресло (понимая, что основанное на страстях человеческое счастье всегда 'недовольно' - только вставший на ноги уже несчастен, если еще не может танцевать, в то время как счастье во Христе не привязано к мирским успехам?). Что у нее на уме? Вера или сомнение? Сомнение в оценке фильма - вот что ощущалось и у меня в голове на всем его протяжении. А может это только отражение тех сомнений, что доминируют в головах героев, да и вообще в нашем современном обществе - обществе повышенной критичности? А дисгармония и будничность на экране - тоже отражение того, в чем мы живем? Не знаю. И пока не знаю - ставлю 7 из 10
Этот фильм силён тем, что без лишних, чрезмерных эмоций показывает нам главное. О главном ведь так и надо говорить - тихо и спокойно, чтобы весть действительно достигла сердец. Фильм проникает в самые глубинные пласты европейской культуры, показывая нам, что в итоге получилось. Получилось же, что люди не способны воспринимать чудо как дар Божий, его необходимо проверять и препарировать, разлагая на составляющие, вмешиваясь и проникая в святая святых - отношения отдельно взятого человека с Богом. Очень неприятно было наблюдать эту 'голливудчину' - аплодисменты исцелившейся Кристине. Разве чудо - это публичное действо, которое необходимо выносить на суд масс? Разве человеку надо отдавать честь? Разве не благодарность Богу (вместо зрительского восторга и экстаза) - первейшее, что должно поселиться в сердце? Но как раз с благодарностью дела обстоят не лучшим образом. Кристина не сказала спасибо безропотно возившей её туда-сюда молчаливой старушке (её образ, по-моему, самый положительный в фильме), и тем более не оказала почестей, хоть самых малых, Исцелившей её - 'Раз это со мной произошло, значит, я этого достойна', говорит девушка на торжественном вечере, посвящённом её исцелению. Возникает вопрос: а действительно ли она - самая достойная из всех? Опять же, по её словам - она попала в Лурд, чтобы не сидеть дома, путешествовать, и оказалась здесь не столько из веры, сколько из соображений 'А почему бы и нет?'. Тогда как мать ещё одной тяжело больной целенаправленно каждый год возила дочь в Лурд, молясь о выздоровлении дочери. О такого рода вопросах священник в фильме сказал, что одному Богу известно, почему один богат, другой беден, один болен, другой здоров. И людям всего замысла Бога никогда не понять. Собственно, фильм и не говорит о замыслах Бога. Он говорит о том, как воспринимает происходящее с ним человек. На что употребит свой дар. Мы не в праве осуждать Кристину, которая тут же увлеклась молодым человеком, стала наслаждаться жизнью. Но стоит задуматься - а нельзя ли было прежде подумать, почему всё так чудесно произошло и благодаря Кому? Фильм заканчивается неоднозначно, у него открытая концовка. Не буду говорить, в чём суть, но Кристине даётся возможность ещё раз остановиться и подумать. Что ждёт её впереди? Снова болезнь? Или это просто неокрепшие мышцы сыграли временно злую шутку? Но глубина ситуации не в том. Ей просто напомнили, что дар даётся человеку не просто так, а с надеждой на ответное слово. Вся суть веры заключается в этом ответном движении к Богу, которого Кристина не проявила даже после исцеления. Теперь у неё два пути, и по какому она пойдёт? Обиженно отвернётся от Бога, не осознав, что именно в ней, а не в Нём кроется причина её печали и сердечной пустоты, или же её сердце проснётся и начнёт пусть неумелый, скомканный, но самый главный в жизни человека диалог. Помимо этого, фильм в смысловом содержании богат ещё очень и очень многим, здесь каждый при вдумчивом просмотре найдёт что-то для себя. Советую каждому, кто ищет истину, кому не дают покоя вопросы, кому не безразлична жизнь сердца. Очень хороший фильм.
«Ничто не проверяет веру лучше, чем чудо», — таков слоган фильма «Лурд». Это тихое, камерное кино о людях, таких же, как мы с вами или немножко других, об их жизни. Такой, какой ее увидел режиссер. Режиссер и сценарист фильма «Лурд» — молодая женщина Джессика Хауснер из Австрии. И кино это действительно женское, оно все построено на эмоциях, но эмоциях сильных, ярких, не могущих оставить зрителя равнодушным. И это происходит непроизвольно и естественно. Сюжет фильма разворачивается вокруг девушки по имени Кристина (Сильви Тестю), больной рассеянным склерозом, из-за которого она прикована к инвалидному креслу. Кристина вместе с группой паломников приезжает в город Лурд — культовое место паломничества в Пиренеях. Как и многие другие, она тоже хочет исцеления. Однажды утром она просыпается здоровой: судя по всему, произошло чудо. Старший группы паломников, красивый сорокалетний доброволец из Мальтийского ордена, начинает проявлять к ней интерес. Она изо всех сил держится за этот неожиданный шанс на счастье. О чем фильм? Многие пишут, что о вере и неверии, о сомнении, о чуде… Мне показалось, что этот фильм — больше о человеческих отношениях, о том, что происходит внутри каждого из нас. Это фильм о людях, о человеческой зависти, об отчуждении и одиночестве. Фильм начинается неторопливо — накрываются столы в столовой для паломников, звучит «Ave, Maria», в столовую въезжают люди на инвалидных колясках в сопровождении волонтеров — женщин в строгих белых платьицах, белых головных уборах сестер милосердия и оранжевых кофточках и мужчин в черных костюмах Мальтийского ордена. Паломникам раздают буклеты с информацией о Лурде, знакомят с программой посещения, вежливо интересуются, нравится ли им здесь, обещают, что лучший паломник получит награду «как свидетельство признания добрых поступков». Вообще, большинство диалогов, происходящих между паломниками и волонтерами, ограничиваются двумя фразами: «Вам нравится здесь?» — «Да, спасибо». «Немного по-туристски, — отмечает Кристина в первый вечер. — Но ведь паломничество — это то же самое». Да, здесь все «немного по-туристски» — отличный сервис, лавки с сувенирами, программа посещений гротов и купален, предложение на выбор исповеди или омовения. За одним дополнением: каждый паломник-турист здесь не случайно — он ждет исцеления. Об исцелениях говорит здесь, пожалуй, каждый. Каждый надеется, что чудо посетит его, и одновременно — не верит в это. Вечером после ужина группа паломников, став кругом, говорят о том, зачем они сюда приехали. Они все просят немного любви, все хотят спастись от одиночества. Но ни один из них не верит в то, что встанет с коляски и пойдет своими ногами. На самом деле никто не верит в исцеления. Ни паломники, ни те, кто находится здесь по долгу службы или зову сердца. Паломники, передавая друг другу истории о том, что здесь в прошлый раз какой-то мужчина «встал и пошел», каждый раз отмечают, что исцеление чудом не считалось, ведь больной вскоре вернулся к своему состоянию, а иначе и быть не могло. Им показывают фильм об исцелении, но не рекомендуют верить в то, что их личное исцеление возможно. Падре, когда пожилая женщина задает ему вопрос о возможности излечения от физических недугов, тем самым отвлекая его от игры в карты, отвечает очень уклончиво: «Я верю, конечно, что Господь Бог совершает чудеса. Но мы должны отворить сердца Его милосердию. Принять Его. Мы должны исцелить душу». Главную героиню сложно назвать верующей, но есть в ней что-то, что заставляет сопереживать именно ей. Какая-то детская наивность и простота. Конечно, нельзя не отметить игру Сильви Тестю, улыбка которой — скромная, смущенная, застенчивая, но какая-то солнечная — невольно заставляет улыбнуться в ответ. Она искренне, с воодушевлением рассказывает, что ей приснился сон, в котором она получила исцеление от Девы Марии. Но натыкается на отповедь Сесиль (старшего волонтера, суховатой строгой женщины средних лет), которая говорит ей о необходимости смирения, с которым нужно принимать свою судьбу, об исцелении души, а не тела, о важности страданий, в которых люди приближаются к страданиям Христа. И улыбка слетает с лица Кристины. Она честно признается священнику на исповеди, что порой злится на свое состояние и завидует людям, которые могут вести нормальную жизнь. Слова священника тоже должны оттолкнуть ее от мысли об исцелении: «Вы думаете, что все люди, которые могут ходить, — счастливы?» «Ничто не проверяет веру лучше, чем чудо», — об этих словах нельзя не думать, когда чудо — исцеление Кристины — происходит. Оно происходит не сразу. Мы видим, как после омовения в купальне скрюченные болезнью пальцы девушки начинают шевелиться, чувствуем вместе с ней удивление, смешанное с надеждой и страхом. Видим, как в гроте она смогла поднять руку и коснуться камня, на котором много-много лет назад девочке Бернадетте явилась Божия Матерь. И тут же даже перестала дышать, боясь спугнуть это неожиданное ощущение. И вот под утро, на рассвете, неожиданно проснувшись, она встает. Что происходит с окружающими, когда они видят эту хрупкую, похожую на маленькую птичку, девушку, еще вчера неподвижно сидящую в инвалидном кресле, а сегодня, пусть с палочкой и слабой походкой, но передвигающуюся самостоятельно? Каждый из них задается только одним вопросом: «Почему она? Разве она достойна? Чем она лучше других?» Немой укор скользит за каждой улыбкой, слышен в каждом поздравлении. Почему исцеление получила девушка, которая теперь весело щебечет о своих планах, о том, как ей хочется пройти все дороги своими ногами? Которая, вместо того, чтобы слезно благодарить Бога, сидит в кафе и ест мороженое, очень смущаясь, когда на нее обращают внимание. Которой приятно принимать ухаживания старшего волонтера. В последний вечер Кристине торжественно вручают награду как лучшему паломнику — статуэтку Лурдской Божией Матери. Она снова в центре внимания, но теперь каждый ждет окончания чуда. Чтобы убедиться в своей правоте. И когда она, оступившись во время танца, падает, — никто не бросается ей помочь, удовлетворенно отметив про себя «мы так и думали». И вот соседка Кристины по комнате, активно помогавшая ей в паломничестве, услужливо, с каменным лицом подвозит девушке ее коляску. Как немой судия, не сказав ни слова, она молча ждет развязки. Тем не менее, финал — открыт. Автор фильма как бы (а, может быть, и не «как бы») проверяет зрителя. С кем мы? С теми «кумушками», с затаенной надеждой ждущих подтверждения — чуда не было, потому что девушка его не заслужила. Или мы способны преодолеть обычную человеческую зависть и вместе с героиней, хоть и страшно, но все же поверить, что чудо произошло. Что впереди — целая жизнь…
Фильм пересказывать не буду - кто смотрел, тому не надо, а кто не видел, тому лучше посмотреть. Фабула предельно проста: молодая женщина, Кристин, не очень набожная, но очень одинокая и уставшая, больна рассеянным склерозом, т.е. она прикована к инвалидной коляске. С группой паломников, в основном тоже инвалидов, она на несколько дней попадает в Лурд. Для нее это скорее туристическая, чем паломническая поездка, но именно с ней там происходит чудо, она исцеляется. И вот главный вопрос, который, как мне кажется, ставит перед зрителями эта картина: а было ли чудо? Факт исцеления налицо (хотя и это можно поставить под сомнение, т. к. такого рода заболевания могут иметь периоды рецессии, т.е. улучшения здоровья, о чем Кристин и говорит доктор), но было ли это исцеление следствием подлинной веры и вмешательством Божественной благодати? Режиссер, тоже молодая женщина, австрийка Джессика Хауснер, которая воспитывалась в католической семье, а потом веру утратила («…я атеистка, иногда впадающая в агностицизм»), сознательно оставляет этот вопрос открытым. И, может быть, в этом основная притягательность этого в общем-то немного скучного фильма. Нам не пытаются доказать, что Бог есть или что Его нет, нас призывают принять решение самим, всматриваясь в детали, думая, сомневаясь, веря. Что же это за детали? Действие фильма происходит в Лурде, главном паломническим центре католического мира, центром, который давно превратился в туристическую Мекку со всеми ее атрибутами – рекламой, сувенирами, гостиницами, кафе и т.д. Все очень чинно, красиво, аккуратно, все по расписанию, но как-то безжизненно, обмирщенно. И это в фильме показано очень хорошо: на фоне постоянного пения Ave Maria и божественной музыки Баха мы видим людей, озабоченных только собой, унылых, завистливых, фальшивых, пошлых, в общем, обыкновенных людей. Но при этом они постоянно болтают о чудесах, не особенно веря в них, но в тайне надеясь, что с ними может что-то подобное произойти. На этом фоне, кстати, очень выделяется Кристин своей тихой, но очень светлой улыбкой, молчаливостью, кротостью, мы чувствуем, что она немного не от мира сего. Да, мы не знаем, насколько была сильна вера Кристин, но она очень хотела исцелиться и обрести смысл своей жизни. Она говорит: «Моя жизнь проходит мимо меня», и ощущает это как большую несправедливость. Ей снится сон. Во сне к ней приходит Дева Мария и что-то ей говорит, она не может разобрать и тогда встает с постели и идет к Ней навстречу. Да, это происходит в ее подсознании, а потому для агностика и тем более для атеиста это ничего не доказывает. Но это акт веры, быть может, она сама не осознает того, чего хочет ее душа, как это часто не осознает ребенок, он просто хочет счастья. Рядом с ребенком всегда должен быть кто-то, кто опытнее, кто знает больше, кто может помочь. И рядом с Кристин оказывается такой человек - пожилая женщина, ее соседка по палате. Она тоже приезжает в Лурд, наверняка, с какой-то просьбой о себе, но мы этого не видим, а видим то, как она начинает заботиться о Кристин, молится, возит ее на богослужения, становится ее «ангелом-хранителем». И она ничуть не удивлена, когда на ее глазах совершается чудо, и Кристин ночью встает с постели. Она чем-то похожа на тех евангельских друзей расслабленного, которые, разобрав крышу, спустили к ногам Иисуса своего друга, и по их вере он был исцелен. Еще одно наблюдение. Сесиль, руководитель их группы - женщина строгая, педантичная, набожная, но жесткая и даже суровая, хотя, как это у них принято, постоянно улыбается - смертельно больна, но этого никто не знает. Она тоже обращает внимания на Кристин. И поначалу она несколько ревнива к ней, читает нотации о пользе страданий, делает ей выговор за то, что она оказалась в первых рядах на богослужении («…Неужели ты думаешь, что Бог заметит тебя, если ты оказалась впереди других»). Но затем неожиданно говорит ей: «Господь говорит тебе, возьми постель свою и ходи». Складывается впечатление, что она как бы предоставляет Богу исцелить Кристин вместо себя. Неслучайно в конце фильма, когда Сесиль падает в обморок и оказывается, что она неизлечимо больна раком, исцеленная Кристин едет на экскурсии в горы вместо нее. Еще одна очень важная тема фильма, о который часто говорят его персонажи: почему страдает тот, а не иной? Почему получает исцеления один, а не другой? Вечные вопросы. И вряд ли у нас есть ответы. Священник в фильме говорит о том, что Бог свободен, и нам не дано знать Его промысла. Бог не нуждается в каких-то причинах, чтобы явить Свою милость. Примечателен и финал фильма, хотя он как и весь фильм и неоднозначен. Прощальный вечер группы паломников, застолье, танцы, Кристин танцует с молодым человеком, между ними взаимная симпатия, во время танца она спотыкается и падает, ее отводят в сторонку. Многие смущены: может, и не было никакого чуда, и болезнь возвращается? Молодой человек уходит, обещая вернуться, и не возвращается. Вовсю гремит жизнерадостная песня «Феличита», все танцуют, все вернулось на круги своя. У стены стоит Кристин, с ней рядом ее «ангел-хранитель» с инвалидной коляской. Что дальше? Но поражает лицо Кристин - создается впечатление, что она наконец поняла, нашла смысл, обрела себя, и, быть может, не так важно, пойдет ли она по жизни своими ногами или в этом кресле? Ведь все мы, так или иначе, везем перед собой свои инвалидные кресла… Главное знать куда вести.
Выдержит ли вера испытание чудом? Парализованная девушка Кристина едет в Лурд, город, вблизи которого Богородица явилась людям. Здесь случались чудесные исцеления, сюда приезжают тысячи паломников - и Кристина, так же как и все эти люди, ждёт и надется, что Бог снова даст знать о своём присутствии. Весь день расписан поминутно: исповедь, омовение святой водой, месса - приобщение к непостижимому выстроено очень технологично и последовательно. Лурд больше напоминает фабрику ожиданий, чем святое место. И когда Кристина вдруг встаёт из инвалидного кресла, окружающие проявляют самые разные чувства, но только не благодарность за явленное чудо. Почему исцелилась она, внешне не слишком-то верующая? А те, кто её обсуждает: дамы-сплетницы, деловитый кюре, ревнивая сестра милосердия - есть ли в них настоящая вера, которая не требует у Бога отчёта о благодати и не спрашивает, добрый Он или всемогущий? Джессика Хаузнер сняла очень рассудочный и очень гуманистический фильм. Сегодняшний человек, считающий себя мерой всех вещей, не готов принять чуда от высшей силы, не может смириться с тем, что исцеление происходит необъяснимо, нерационально. Он отравлен скептизицмом и самодовольством и скорее снова усадит ближнего в инвалидную коляску, руководствуясь всё теми же гуманными принципами, чем признает, что воля Божья вне нашего разума. 'Лурд' - фильм об исключении из правил, которое воспринимается как вызов и упрёк.
Когда-то Джим Моррисон сказал: 'Камера - это вуайерист, который следит за нами'. Вернее и не скажешь. Режиссер подсмотрела в душах этих бабок и теток зависть и неверие. И от подсмотренного в их душах становится стыдно и так же 'неприлично'. За режиссуру Джессике Хауснер 10. Иной раз так противно в церкви видеть всех этих бабок, и сказать им ничего не скажешь, наедут, сами знаете как. Фильм сильный, так как очень доходчиво (для средних умов в том числе) показано полное отсутствие веры у этих приличненьких католиков. Впрочем, наши православные точно такие же. Лурд жаль, это место святое, как и Дивеево, и Бог всем дал исцеление. Но моральные уроды его принять не могут. На то оно и уродство - не в теле, а в душах. Вот даже взять эту бабку, которая поначалу больше всех хотела исцеления Кристины, ей ближе не духовный полет, не исцеление, а старость и смерть, - вспомните, как она побежала за ними в горы (когда Кристина пошла целоваться с этим мальтийцем-карабинером), и с каким усердием и 'надеждой' подтолкнула кресло, хотя девушке лучше бы кто-то принес выпить бокал вина и обычный стул. По опыту спортивных травм и гипса знаю, что мышечная атрофия проходит месяца через 3 или даже 6. А наш 'танцор' крутил ее вокруг оси и у девушки закружилась голова, что и не удивительно. Тетки показаны сильно и очень натуралистично. Отдельная благодарность актрисам, которые пошли на такое, прочувствовали образ! Это еще не каждая женщина в годах способна это состояние отрефлексировать и разоблачить и тем самым грамотно войти в роль! В конце профиль бабки поражает, как она медленно ее повезла, посадив в кресло, одно это может убить только что исцелённого человека, как и бегство кавалера, и вспомнилась фраза из статей про то, как старшее поколение убивает младшее: 'Мама - это страшная сила'. Сколько таких бабок разрушили счастье, семью и любовь у своих детей, например, и не сосчитать. А ведь если бы девушку окружила не зависть и злость, а теплая дружеская поддержка этих людей, возможно, исцелялись бы в святых местах гораздо больше и чаще... 10 из 10
Богач же сказал: …если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда [Авраам] сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (Лк.16:28-31) Вдох, выдох и снова вдох. Прохладный воздух густ и душен от ладана, тошнотворная сладость, головокружение. Обширная, но однообразная культурная программа для тех, кто не в состоянии сам донести до рта ложку: прогулка в инвалидной коляске по пещерам, где некогда являлась Богоматерь, исповедь, общая фотография, месса, покупка сувениров, чудесное исцеление, прощальный банкет с караоке. За пыльным стеклом лавчонок скучают ряды бело-голубых матрешек: неоновые нимбы, ангельские перья. Священнодействия стыдливо таятся от досужего взгляда: внушительная латынь за колеблемой завесой купальни, деликатный шепот туалетной бумаги за дверью. На завтрак – буклеты, на обед – анекдоты. Радуйся, благословенная в женах, если, конечно, можешь. Фильм австрийки Джессики Хаузнер подчеркнуто лишен живого чувства. Завязка несложного сюжета грядет ближе к середине ленты, а до тех пор - долгая молчаливая прогулка по местам, где давно умерло, истлело, иссякло не только божественное, но и человеческое. Кадр многолюден, толпы деловито бодрствуют в очередях, чинно страждут у святынь. Но стоит отвести взгляд, и вспоминается не поток тел, а холодная пустота, дурная бесконечность зеркальной анфилады. Безукоризненная красота неживого: дефицит художественности и тепла при высочайшей технике исполнения. История подана медлительно и скупо, словно нехотя, линии взаимоотношений едва намечены карандашным штрихом, амплитуда эмоций стремится к нулевой отметке, где застыла улыбка Сильви Тестю - вежливая и растерянная, ничего не значащая. Но каждая фраза, каждый ракурс работает на конечную цель. В сотворенном режиссером пространстве сам собой разрешается библейский парадокс маловерия, и ответ Авраама богачу уже не кажется софизмом. Задолго до того, как парализованная Кристин встанет на ноги и, оставив постель свою, пойдет прихорашиваться перед зеркалом, нас исподволь подведут к мысли о том, что чудо в этом мире ничего не способно изменить. Неважно, было ли это прикосновение длани Господней или просто поворот в течении болезни. Неважно, чем все завершится. По большому счету неважно даже само наличие или отсутствие Бога. Если однажды Он все-таки явится в славе Своей, здесь все равно не будет никого, способного узреть: абонент недоступен, пожалуйста, приходите позже. Субъективно довольно сложно понять тех, кто пришел от «Лурда» в восторг. Жестковатая, холодная и ограниченная честность ленты впечатляет на интеллектуальном уровне, но отвращает сердце. Попытки противопоставить Кристин окружению и найти в ней что-то эдакое обречены на провал. Почему именно она? Ни почему. Она способна принять случившееся чудо не больше, чем остальные. Стремление увидеть благую тайну в поведении безымянной старухи-паломницы, упорно таскающей чужое безвольное тело по маршруту святости, разбивается о настойчиво заданный в начале пути вопрос: «Что конкретно нужно сделать, чтобы исцелиться?».Весьма вероятно, эти хлопоты, как и черствое подвижничество похожей на ожесточенного умирающего ангела волонтерки Сесиль – всего лишь расчетливая борьба за божественный приз лучшему паломнику, способ на чужом инвалидном кресле въехать в Царствие Небесное (еслиуж с земным не сложилось). Хаузнер оставляет мало простора для надежды. Ее фильм не столько о кризисе церкви или веры, сколько о всеобъемлющем кризисе человечности. Безжалостный свет картины, похожий на мертвенное тревожное мерцание неисправной люминисцентной лампы, срывает теней, обнажая людей во всей неприглядности и слабости. Демонстрирует гнойные язвы, внутренний паралич, воспрещающий не то что идти дорогой любви, милосердия, самоотречения, но даже просто шевельнуться, ненадолго отвлечься от собственных горестей и радостей, подарить кому-то неравнодушный взгляд. Вдох и выдох, еще один миг, еще один день жизни, проходящий без нашего участия, без движения души. Небо над Лурдом синее-синее, точно благодатный покров.
«Der Herrgott nimmt, Der Herrgott gibt, Doch gibt er nur dem Den er auch liebt…» «Rammstein» Скрипучие караваны колясочников чинно стекаются к намоленным землям Лурда в благоговейной надежде на чудесное исцеление. Сакральное единение со святыней — последний шанс добиться спасения души для тех, чье тело обездвижено и отравлено болезнью. А если разум еще теплится в недрах страдающей плоти, начинаешь понимать, почему некоторые за глаза обидно называют тебя овощем. Когда перекидывают с коляски на кровать и обратно, как мешок с картошкой, когда из-за отсутствия нормальной гигиены начинаешь пахнуть скверно, как лук или чеснок, когда большинство окружающих смотрит на тебя с какой-то стыдливой брезгливостью — как капризный ребенок на брокколи или спаржу. В бессрочном рабстве этого огородного оцепенения столь велик искус впасть во грех: Уныние, Зависть, Гнев — выбирай любой. Сила воли становится синонимом силы веры, ведь от кого еще ждать помощи, сострадания и истинного чуда, если не от Иисуса и Девы Марии? Именно здесь, на юге Франции, в местах, где полтора века назад Богородица в течение нескольких месяцев являлась четырнадцатилетней Бернадетте Субиру, впоследствии канонизированной, и возник роскошный храмовый комплекс с базиликами, чудотворными пещерами, святыми источниками, гротами и купелями. Экспедицию сопровождают поджарые молодые люди с восьмиконечным крестом на груди — подданные Мальтийского Ордена. Они, в отличие от своих средневековых предков, уже не обнажают мечи под знамёнами священных войн, попутно сея хаос и обогащаясь трофейным золотом, но зато травят богохульные анекдоты про святую Троицу, прямо намекающие на то, что весь паломнический комплекс Лурда — мишура, глупость и профанация. Не Иерусалим, не Ватикан, не Афон — именно Лурд был избран 37-летней австрийкой Джессикой Хауснер как место действия; точка, появившаяся на карте мировых святынь относительно недавно, а потому априори благодатная для всевозможных религиозных спекуляций и еретических актов. Комичность истории исцеления Кристины, молодой белокурой женщины с печальными влажными глазами, зиждется на клерикальной бюрократии, ставящей во главу угла не само чудо Господне, а факт его признания христианским сообществом. Главную героиню мы на протяжении всего фильма видим то в забавной красной шапочке, то в синей кофте — случайность или нет, в одежде именно тех канонических цветов, которыми Леонардо, Рафаэль, Боттичелли и другие мастера Ренессанса прописывали драпировки облачения Богоматери на своих полотнах. Искренняя, благодушная, смиренная скромница в окружении скептиков, сплетниц и разгульных сестер милосердия, для которых благотворительность — не более чем хобби. Если не о тождестве, то как минимум о родстве героини с Мадонной говорит тот факт, что окружающие ее люди, как и 2000 лет назад, жадно ищут ответы на вечные вопросы о судьбе и справедливости, но им по-прежнему застилают глаза зависть, обида и самолюбие — так, что они не способны признать чуда, случившегося с ближним, бесцеремонно вкладывая палец неверия в чужую рану. «Лурд» снят как типичное европейское фестивальное кино — выхолощенное, малоэмоциональное, со вторящим сюжетной локальности художественным аскетизмом. Пресное повествование в однообразных декорациях, размеренно отсчитывающее минуты хронометража в задумчивой тишине, лишь пару раз разбавленной вдохновенным «Ave Maria», еще единожды — известной токкатой Баха, и только в конце разрывающейся популярными мелодиями 80-х. Смазанным, скомканным и оборванным финалом Хауснер хитренько так, по-женски, снимает с себя ответственность за все вышесказанное, — мол, сами решайте, верить или нет, и вообще, не хочу ничего никому доказывать, не хочу ставить логическую точку, хочу мурмурмур. Впрочем, лукавство это, до сего момента режиссерский месседж довольно внятно читается в четко выстроенной антитезе: истинная вера — сокровенная, незримая, глубокая — противопоставлена Католической Церкви как социальному институту, утопившему в показушной обрядности и пустословии универсальных проповедей саму суть христианского учения. Символом тому — растиражированная, обезличенная, превращенная в сувенир, вручаемая, будто христианский «Оскар», лучшему паломнику, статуэтка Девы Марии, пошло отсвечивающая гладким глянцем мертвого пластика, — та самая, которая с постера фильма смотрит на зрителя пустым равнодушным взглядом.
Париж, чей антураж разбавлен кровью беженцев из африканских колоний, давно уже не благоухает Chanel N5, а вероятность повстречать на Монмартре очаровательную француженку, отдаленно напоминающую Амели, равна вероятности явления на Монпарнасе самого Аполлона. Столица Франции утопает в уличной преступности и мусоре, хватаясь поочередно то за Эйфелеву башню, то за Нотр-Дам, как хватается за благословенные руки спасителя любой утопающий. Париж схоронен под проломленными черепами в катакомбах, а над ним воет вечная плакальщица Дева Мария Лурдская, готовая, по доброте душевной, приютить разочарованных туристов у себя дома, в скромном Лурде, а заодно от чего-нибудь излечить, от любопытства, например. В то время, как любой ребенок мечтает попасть в Диснейлэнд и сфотографироваться с Микки Маусом, любой «колясочник» мечтает оказаться в Лурде, посетить санктуарий и купить парочку статуэток Девы Марии. В надежде оказаться следующим, шестьдесят восьмым чудом, признанным церковью, католики со всего света съезжаются туда, где однажды юная Бернадетта узрела женщину в белом, чтобы поучаствовать в бесконечных процессиях рука об руку с другими верующими и помолиться в подземных храмах. Страдание стекается в Лурд со всех уголков планеты, чтобы на нем можно было спекулировать. Одно счастливое исцеление ценой в мириады пролитых слез матерей парализованных детей, миллионы выпавших волос онкобольных паломников. Действительно ли, Лурд дарит надежду, которая рождается при виде чужого выздоровления, или же отнимает ее, когда приходит осознание, что выздоровление не твое? Кристин искала то же, что и все другие паломники. Немного надежды, которой буквально с ложки кормили волонтеры за общими столами. Немного веры, которая оставалась на пальцах липкой невидимой субстанцией, стоит лишь провести ими по холодному камню грота. Немного любви, любви господней, изливающейся из святого источника в купелях. Исцелиться? Было бы чудесно. Но совершенно не обязательно. Мир и без того сегодня вращается только вокруг тебя. Окружающие преклоняют колени у твоей постели, молясь так, будто молятся за здоровье тела французского короля. Мужчины дарят не брезгливые, но приторно жалостливые взгляды — единственное проявление любви, на которое можно рассчитывать. Лурд — симулятор жизни. Лурд — человек. Еще один «колясочник», нуждающийся в исцелении. Болезненный организм, жизнь в котором поддерживает иррациональная аура мифов, легенд и сплетен. Стремясь оправдать чьи-то надежды, Лурд тщетно проживает один и тот же день снова и снова, повторяя как мантру одну и ту же молитву, уповая на милость Девы Марии, судьбы и счастливого случая. Давно уже став бездушным, ровно в тот момент, когда «творить чудеса» стало тяжелой работой, городок неискренне растягивает губы на лицах волонтеров и встречает новых страждущих колоннами белых статуэток-сувениров, таких же пустых внутри, как и давно разоренное святилище веры и надежды. Лурд растерял свои волшебные силы, теперь он не лекарство, но плацебо. Не Святой Грааль, но карта к его местонахождению. Джессика Хауснер достаточно методично передала атмосферу этого утомленного города. Уставшего ни столько от навязчивой жажды чудес, сколько от неблагоприятных порождений этой жажды. У еще теплящейся надежды тут же разбивает лагерь свора диких животных, яростно скалясь и плотоядно поглядывая до тех пор, пока последний уголек не дотлеет. Вампиризм и паразитизм соседствуют с гуманизмом, случайные зеваки тихонько попивают одухотворенную кровь вновь прибывших паломников, вгрызаются и живьем рвут из груди разбитое сердце, воротят нос от любого проявления жизнелюбия. Лурд — место, обреченное на вечное несчастье, кому не суждено исцелиться, будет уезжать домой набираться сил, чтобы вернуться и снова вывернуть наизнанку самое себя. Те, кто исцелился, не вернутся никогда. «Лурд» кино без финала. Начатое предложение, которое завершить вверено самому зрителю. Так было ли чудо? И если было, то, действительно ли оно настолько хрупко, что рушится от одного лишь злого слова, как карточный домик. Неужели оно настолько пугливо, что в ужасе отступает перед неприкрытым счастьем и едва прикрытым стыдом. А может чудес и не бывает? Бывает «краткосрочная» ремиссия. Режиссер осторожно подводит каждого к довольно очевидному ответу, при этом, не вмешиваясь грубо в вопросы религии и веры. Лурд — фасад для веры, атрибут в виде камня на шее, который тянет на дно суеверных ожиданий. Лурд — симулятор чуда.
«Лурд» от австралийки Джесики Хауснер и целая тележка наград с Венеции, включая ФИПРЕССИ, поможет зрителю проверить свою веру. Не однозначная картина, европейской стилистики, наполненная иронией, в которой повествуется история одной паломнической группы, приехавшей в святые места, для волшебного излечения души и тела (с разными физическими ограничениями). Помимо прямого намека на отсутствия веры у людей, воспринимающих паломничество как акт туризма, а работники, как развлечение, выделяя и подчёркивая из общества понятия зависти, похоти, жажды удовольствия, не терпимости, злобы, отсутствия милосердия и сострадания, основная ирония картины (вспоминается отрывок из «дольче вита» Феллини) направлена на саму религию и её обряды, при этом, стоит заметить, получив приз Всемирной католической ассоциации по коммуникациям (конечно не экуменическое жури, но всё же). Наверное, потому, что автор не отрицает веру, делая упор на агностике, а также оставляя некоторых героев преданных религии, полностью отдающих себе вере без сомнений, и без поиска лишних объяснений. Если отбросить религиозную направленность, то вторым слоем можно рассмотреть идею материализации мыслей, желаний, на основе любви и веры в самого себя и свою силу. «Лурд» - хоть и весьма вторичная по стилистике (четверичное?) и проблематике, но более моральная, эстетическая, утончённая, разноплановая, «смотрибельная» картина о вере, в себя, свои мысли, в чудеса, в бога, в любовь(и тд.), чем, например, недавняя «Вера» Зайдля (ассоциация на уровне стилистики и отголосков религии, не более)
Фильм, снятый в одной из классических европейских манер последнего времени (много молчания, много прозы, мало поэзии и красоты, сезон – европейская бесснежная зима, погода – пасмурная, форма одежды – ветровки), выносит нашим современникам на редкость жесткий приговор, и делает это как-то подчеркнуто тихо, вяло, без особого интереса к результатам безжалостного анализа. Это при том, что в результатах значится как минимум паралич эмоций, как максимум – незамеченная, на ходу случившаяся смерть. Духовная смерть. В «Лурде» теорема о том, что цивилизованный мир все больше похож на безнадежного больного, доказывается через призму отношений современного человека к Богу, религии, Чуду. В качестве материала для изучения избраны французы – народ, чьи храмы давно пусты (и это никого не огорчает). Божественное, впрочем, оказывается предлогом: на деле предметом исследования является способность современного человека чувствовать, любить, сострадать. Быть открытым, доверчивым, благодарным, искренним… Живым, в конце концов. Результаты теста изложены выше. Тестируемый глух, слеп и черств, эмоционально дряхл, его сердце покрыто коростой бездуховности и бездушия (любопытно, как эти понятия, оказывается, близки друг другу). Во Франции есть старинное место паломничества католиков – город Лурд, где, вроде бы, совершаются чудеса, и совершает их Дева Мария Лурдская. Лурд остается местом паломничества и сегодня, в наше атеистическое время. Город делает на паломниках хороший бизнес: паломников много. Правда, все они (по фильму, по крайней мере) – тяжело больные люди, часто инвалиды-колясочники. Те, кто на ногах, болен чем-то не столь явным. Или сопровождает колясочника. Люди и не скрывают, что приезжают в Лурд как в экзотическую клинику – в нормальной не вылечили, может, в этой помогут. Подлинного религиозного чувства нет, похоже, ни у кого – хотя «Господи, помоги!» многие, наверное, могут произнести вполне искренне. Главная героиня, парализованная Кристин, которую играет одна из самых чудесных актрис нашего времени Сильви Тестю, тоже приезжает в Лурд не затем, чтобы поклониться Деве Марии. Для нее паломнические поездки по святым местам просто наиболее доступный способ посмотреть мир (и она одна из немногих, кому хватает мужества искренне в этом признаться). Она очень больна, но не сдается: даже в том положении, в котором она оказалась, она пытается находить в жизни радость и новизну. Ее ярко-красная панамка – веселый мазок на сером фоне зимнего пейзажа – словно хочет сказать: «Мы еще повоюем». Она в этом фильме – одна из немногих живых. Но поездка в Лурд, вероятно, долгожданная, доставляет Кристин мало радости. Дешевая гостиница, неразговорчивые эгоцентричные компаньоны, скучные, но обязательные посещения священно-оздоровительных процедур и некрасивый серый город. В полном соответствии с намеренно антипоэтической стилистикой фильма даже мессы здесь как-то особенно унылы: в уродливой современной церкви, без единого намека на те красоту и пышность, которыми обычно отличаются католические богослужения. Священники, благословляющие собравшихся, не выпадают из контекста: мрачные лица неприязненно замкнуты, страдания больных паломников им явно неинтересны. В эстетическом решении картины убогая и уродливая функциональность современного быта – что светского, что церковного, – вступает в союз и диалог с душевной сухостью и пустотой человека, и богооставленность мира тонко отзывается отсутствием в нем зримой красоты. В среде людей, страдающих за себя и своих близких, их добровольных и профессиональных помощников – волонтеров, монахинь, священников, служительниц при купальнях etc., – казалось бы, должны гореть и пульсировать сильные чувства, укладываемые в драгоценную формулу «Вера – Надежда – Любовь». Людям, объединенным общей бедой, общей надеждой и общей борьбой, полагалось бы ощущать себя братьями. Но от будней Лурда, от отношений приезжающих в этот город веет мертвенным холодом глубокого равнодушия к Богу и людям. Тут никто не сочувствует ближнему. Девушка-волонтерка, которую очень хорошо играет Леа Сейду (у нее получилась очень убедительная лохушка, которой внезапно надоедает возиться с увечными), с простодушной легкостью бросает свою беспомощную подопечную и убегает развлекаться с парнями. Монахиня с исплаканным лицом, примеряющая на себя роль святой, – так недобро шепчутся у нее за спиной, – свысока отчитывает девушку-колясочницу за то, что ее без ее просьбы слишком близко подвезли к благословляющему кюре. Мать тяжело больной девочки смотрит на ее более здоровую ровесницу с нескрываемой горячей злобой (это чувство, наверное, окажется самым глубоким в пространстве этого фильма). Люди, делящие в столовой один столик, общаются скупо, неприязненно, как-то поджав губы. Никому не приходит в голову улыбнуться другому. Сердца этих людей словно замерзли и покрылись пылью. Лишь один персонаж, некая загадочная старушка, добровольно берет на себя роль ангела-хранителя и помощницы Кристин, брошенной своей волонтеркой, но ее манера, поведение, поступки, всегдашнее молчание выглядят столь странными и неестественными, словно авторы фильма хотели сказать, что старушка эта – не реальный живой человек, а некий символ. Впрочем, и символ на улыбки не очень-то щедр. Моментом истины (в принципе, уже изреченной) становится для персонажей фильма чудесное исцеление одной из паломниц. Скупые поздравления сквозь зубы, зависть, почти ненависть («Почему она? Почему не я? Она что, лучше других?»). Что ж, может, она и впрямь лучше, и впрямь ближе к Богу, чем многие, – ее глаза, по крайней мере, не затянуты пленкой безразличия, и в ней явственно видна душа, живая душа. Хотя – и этот момент стоит отметить, – пережив чудо исцеления, она реагирует на него словно сквозь сон. Она не смеется, не плачет и не обращается с благодарственной молитвой к той самой Лурдской Деве, к которой приехала поклониться. От ее компаньонов ждать счастливых слез тем более не приходится. Их неспособность не только порадоваться за девушку, но хотя бы просто отметить свершившееся чудо, на минуту выйти из приросшей к коже скорлупы бесчувствия, выглядит как диагноз более страшный, чем те, что записаны в их медицинских карточках. Максимум, на который оказывается способен переживший Чудо мир, – это скрепя сердце сделать для чудесно исцелившейся исключение и впустить ее в экскурсионный автобус, несмотря на отсутствие ее имени в списке получателей сухого пайка. Это же экскурсия для тех, кто может ходить, а когда списки составлялись, она этого еще не могла. Самое же печальное в этом фильме – то, что портрет современной цивилизации получился очень реалистичным, может быть, лишь слегка заостренным (что может быть оправдано замкнутостью больных на своих страданиях). Этим «Лурд», на мой взгляд, отличается от классических мизантропических киноконструкций, с которыми хочется спорить в духе «вы пугаете, а мне не страшно». В «Лурде», несмотря на наличие чудесного исцеления, к сожалению, почему-то веришь всему. 9 из 10
Я не критик, скажу сразу: D Но учусь им быть, ибо это полезное качество. Во многих фильмах, порой, я не вижу ничего плохого или отталкивающего. Так же не замечаю ни ляпов, ни отрицательных сторон сего произведения. Лишь имею собственное мнение. Сам фильм имеет спокойную и не напрягающую обстановку, что по-моему мнению уже плюс. Цель данной картины - показать, что чудо существует, и на свете есть источники с некой силой, способной исцелять, если сильно верить. В первой половине фильма вы ждете. Ждете того самого чуда, которое должно исцелить главную героиню. Но после исцеления, вам покажется, что чего-то все-таки не хватает. Это ощущение продержится до конца всего фильма, и у вас появится много вопросов, на которые, увы, авторы не дали ответа. Фильм слабый, но тянет на оценку 6.7 из 10 А если сказать в целом - фильм понравился. На любителя.
Лурд это небольшой городок во Франции прославившийся в середине 19 века тем, что там произошло чудесное исцеление. С тех пор он считается святым местом, куда стекаются тысячи паломников в надежде на выздоровление. В начале фильма «Лурд» зрителю подробно показывают всю кухню этого места: как паломники приезжают, как их размещают, где они живут, как за ними ухаживают, как они едят, где бывают. Больных постоянно опекают сестры из монашеского ордена, они посещают богослужения, ведут беседы за обедом и на природе, в общем первая часть фильма это. .. натуральный производственный роман с религиозным уклоном, иными словами происходящее и не опишешь. Женщины из монашеского ордена опекающие паломников больше напоминают больничных сестер, равнодушно выполняющих свои обязанности, священник приставленный к группе на вопросы о природе чуда лопочет что-то бессвязанное. Врачи из комиссии, в обязанности которых входит подтвердить или опровергнуть факт чудесного исцеления, воспринимают пациентов как досадную помеху, отвлекающую их от более важных дел. Все снято в манере реализма, с документалистской дотошностью. В общем, богом здесь явно не пахнет. А когда происходит чудо, реакция людей это равнодушие, скепсис, зависть, словно чудо нарушило заведенный порядок и помешало нормальному существованию. Как ни удивительно, но на наших глазах выстраивается парадокс: чуда ждут и чуда не хотят видеть, оно нужно и в то же время не нужно. Это подчеркивают финальные кадры, которые лично меня пробрали до костей.
Как, к сожалению, часто и бывает, узнала о фильме 'Лурд' совершенно случайно. И счастлива, что он все-таки 'нашел' меня. А если вы фильм еще не видели, то могу сказать одно - смотрите! Вы обязательно найдете в нем что-то свое, что-то, что по-настоящему 'зацепит'. Перед собой вы увидите людей, приехавших в Лурд в поисках излечения от своих недугов. К их услугам - широкий штат служащих и волонтеров, которые готовы помочь всем нуждающимся прикоснутся к святыням, совершить омовение, попытать и свое счастье в святой лотерее. Можно долго говорить о том, как прекрасно устроен описываемый в фильме чудесный конвейер, как слаженно работает каждый элемент системы и как заметно отсутствие всего одной детали этой системы - веры. Но хочется написать не об этом. Поразило другое: во время исповеди священник произносит фразу, которая для меня странно контрастировала со всеми его обтекаемыми и корректными речами, была искренней и честной: - Или Вы считаете, что тот, кто ходить, непременно счастлив? Действительно, счастлив ли кто-нибудь из тех, кого мы видим в кадре? Конечно, странно искать счастливые лица в месте, куда люди приезжают в поисках исцеления, но... Глядя на главную героиню, Кристину, тихую, улыбающуюся, такую внешне кроткую и смиренную, на то, как ее кормят с ложечки, как укладывают спать и складывают руки на груди, большинство окружающих людей начинает казаться смешным в своих горестях. Те, кому дано немало, смогут ли они распорядиться своим богатством, или потеряют и это, мечтая о большем? Смогут ли распознать чудо, если вдруг оно будет не таким ярким и бросающимся в глаза, как выздоровление Кристины? Эти два вопроса заставили и меня пересмотреть свои взгляды на жизнь и счастье. Возможно, это не тот эффект, на который рассчитан фильм, но достиг именно его. А если еще добавить, что фильм снят прекрасно, сюжет развивается неторопливо и бережно, все без исключения актеры убедительны, их персонажам, ярким и живым, веришь без малейшего сомнения, то оценка 10 из 10 становится само собой разумеющейся.