Рецензии. Утро понедельника

Joseph Mon • 23 марта 2007 в 10:08

Пожалуй, самый чудесный фильм. Именно в этом значении слова. Все настолько по-настоящему и с такой жизненной иронией, что скрыться от этого некуда. В фильме все возвращается в начальную точку только с другой атмосферой и другими надеждами. Очень хороший фильм. Один из лучших.

glyu4ik • 20 марта 2011 в 11:07

поэтика повседневности и грустная самоирония

Фильм необычно немногословный. Лиричный, живой, красочный. Двухчасовое 'Утро понедельника' не позволило ни разу вспомнить о времени, не вызвало желания взглянуть на часы за время просмотра. Картина очень музыкальная, мелодичная - своеобразная симфония обыденности, когда поет каждая половица, кружка, соседский трактор, каждый утренний зевок попадает в такт, каждый шаг, действие содержит ритмический акцент, оркестр огромен, насчитывает множество инструментов, а дирижером выступает сама жизнь. Абсурд ежедневной рутины, механического повторения всей схемы, есть правила и обязанности и небольшие отступления от правил. Есть родные, которым до тебя нет дела, безразличие, и получается, что герой ведет жизнь-существование. И мудрость жизни от Иосселиани - находить в этом комические моменты, смеяться прежде всего над собой. Правда, улыбка и смех все равно выходят грустные. Яркий момент для меня - говорившие на русском мужчины в папахах, хлыставшие алкоголь в кафе, куда заглянул герой, совершивший попытку сбежать из стройного оркестра обыденной жизни. Откуда они во французской провинции (если я правильно все поняла по фильму) - остается только гадать, принимая факт как данное. Еще раз повторюсь, картина очень красивая, в ней много поэзии, романтики, которая сначала контрастирует с прежней поэтапно расписанной жизнью, а потом сама переходит в эту будничность, как все затягивающиеся праздники. Диалоги в фильме были в большинстве случаев безмолвные, понятные без слов, такое своеобразное возвращение к немому кино. Очень эмоционально все движение в фильме. Как театр пантомимы. Но при этом понимаешь, что перед тобой гипербола жизни, то есть не выдумка, не преувеличение, а именно реальность, правда, смешная в своей невыдуманности.

Thunnk • 10 января 2011 в 20:21

Несколько недель из жизни сварщика Венсана, его родных, соседей и его сигарет.

Отар Иоселиани терпеть не может цивилизацию: с тех пор, как она убила его родную пасторальную грузинскую деревню, с тех пор, как он утратил связи с этой деревней, он снимал всё более и более злобные ленты о том, как цивилизация делает из людей сборище глупцов. От этой злобы фильмы его делались всё хуже и хуже, и казалось, что он погиб, но вдруг он нашёл второе дыхание и сделал абсолютно гениальный фильм, весь сюжет которого пересказан выше. В лентах Иоселиани никогда не вытекает что-то из чего-то: в них просто течёт жизнь, на которую Иоселиани смотрит взглядом бога, который видит всё прошлое и будущее в одно мгновение и потому не нуждается в причинно-следственных связях. Данная лента - не исключение: здесь не происходит ровным счётом ничего, кроме того, что сварщик с завода, определённо символизирующего ад, на некоторое время вырывается из геены на свежий воздух, с тем, чтобы неизбежно вернуться обратно в ад. Иоселиани наконец - то смирился с тем, что бытие человеческое - это такая вот череда недолгих путёвок из ада, и оттого 'Утро понедельника' производит экзистенциально-констатирующее впечатление: ну да, вот так человек и живёт. И разводят в конце фильма руками друг перед другом соседские жёны, чьи мужья отправились на работу - кормить адское пламя с тем, чтобы потом кормить их и детей, которым покамест ещё позволено парить над землёй на дельтаплане, не зная, что их ждёт впереди. 10 из 10

Владъ Высокихъ • 27 марта 2012 в 12:15

В гостях хорошо…

Милое, трогательное, сентиментальное кино. Режиссёр смотрит на жизнь простых людей не столько как сатирик, сколько как трепетный сентименталист. Он видит эту хрупкую жизнь внутри этого прекрасного места под названием дом. Дом, с его каждодневными хлопотами порой становится, не выносим. Его рутинность заставляет нас бежать от него и прятаться в каком-то другом месте в каком-то своём мирке, но иногда, оглядываясь назад каждый человек, хочет вспомнить увидеть именно тот дом, который он оставил для того, чтобы найти лучшую долю. Тот дом, в котором его всё ещё ждут Фильм можно назвать ностальгическим, ведь люди в нём, как бы они того не хотели, предстают такими прекрасными и смешными до умиления. За ними водятся, какие - то мелкие грешки, но это те грешки, которые так западают в душу, и этим и запоминаются зрителю. Карманник, почтальон, священник и ещё многие другие они кажутся такими далёкими и такими родными, такими типичными и такими другими, не как в жизни. Ведь вот они эти самые люди нашего прошлого. Да, сейчас они уже совсем другие, кого – то из них уже нет с нами, но вчера, ещё совсем не давно, они были нам так близки. Фильм наставление и фильм напутствие. Фильм басня: он заставляет нас вспомнить то, что мы называем родным домом, будь то маленькая деревушка, затерявшаяся в глубине страны, или огромный сказочный город как Венеция. Где бы ни случилась, эта история мы всё равно бы встретили её героев, таких типичных и уже почти забытых. Режиссёр милосерден к своим героям и по этому, когда главный герой возвращается домой он видит всё тот же дом с теме же людьми, которые хоть и изменили в его отсутствие, но по-прежнему остались родными и любящими.

Малов-кино • 14 декабря 2012 в 09:40

Виноградную косточку в тёплую землю зарою

Для Венсана, рабочего из лионского захолустья, каждое утро понедельника начинается с одного и того же монотонного ритуала – поездки на опостылевший химзавод, куда с видом обреченных узников стекаются со всей округи такие же угрюмые работяги, облаченные в синюю униформу. И вот однажды примерный семьянин оставляет жену-зануду и давно равнодушных к нему детей и отправляется в Венецию, надеясь отыскать то, чего ему так не хватает… В первой, деревенской, части фильма действие движется по кругу – дом, машина, проходная химкомбината, табличка с надписью «Не курить», последняя утренняя сигарета, фабричный гудок. И так изо дня в день – крики первых петухов сменяются шумом заводских механизмов. А вечером всё то же, только в обратной последовательности. Если с этим продолжать мириться, то к сорока можно запросто сойти с ума. А если не мириться, то остаётся только одно – бросить всё к черту и рвануть в Венецию. Во второй части зрителю как раз и предлагается чистое роуд-муви – путешествие Венсана в город его мечты. Не устраивая дома скандалов, никого не предупреждая, он тихо садится в поезд, открывает бутылку и устремляет усталый взгляд в окошко. Не зная других языков, кроме родного французского, Венсан, тем не менее, прекрасно ладит с каждым встречным, общаясь с незнакомцами при посредничестве «жидкого эсперанто», запросто развязывающего язык всякому, вне зависимости от национальности и вероисповедания. 'У нас во Франции вино играет гастрономическую роль, а здесь – исключительно духовную', - философски замечает Венсан новому «собутыльнику» по-французски, и тот многозначительно кивает в ответ… Иоселиани, как всегда, предпочитает брать актёров-непрофессионалов, чьи физиономии не хранят «следы былых режиссёрских прикосновений» и потому не могут погубить его индивидуальное, ни с чем несравнимое кино. Например, главную роль, сварщика, здесь играет продюсер, а сам режиссёр берет на себя комический образ фальшивого аристократа – венецианского скупца, позёра и пройдохи. В этой саркастической роли отчётливо просматривается вся нелюбовь Иоселиани к буржуазии, которой он предпочитает клошаров и лузеров. Хотя быть бомжём в Венеции – всё равно, что жить у Христа за пазухой. Когда 365 дней в году светит солнце и плещется тёплое море – это уже не выглядит наказанием судьбы, скорее, наоборот, божьей благодатью. Консервативный грузин, как и раньше, сторонится резких монтажных движений и пафоса во всех его проявлениях. В каждом фильме утверждает главную свою истину: жизнь бывает утомительной, зачастую однообразной, а по мере приближения старости становится всё печальней. Но в рутине повседневности как раз и заключается её главная ежеминутная прелесть. Четвертый десяток лет выходец с Кавказа бросает в землю виноградные косточки своих замыслов и поливает их животворной водой мудрости. И вот закономерность: в отличие от всевозможных модных киноявлений, сменяющихся ежесезонно и стремительно улетучивающихся из памяти, фильмы Иоселиани, совсем как вина, с течением лет только набирают силу. И в этом нет ничего удивительного, ведь их делает человек, для которого слова «вино» и «кино» давно уже стали синонимами.