Рецензии. Двадцатый век
Блистательное созвездие актеров, способных в любом (и в весьма молодом) возрасте выдвинуть любой фильм в разряд шедевра. Что уж говорить о том случае, когда и сам фильм от руки Мастера... И если мы простим его обычную зацикленность на сексуальных подтекстах... А мы, безусловно, простим. Во-первых, потому что сексуальность - все же один из сильнейших инстинктов и подспудно является движущей силой многих поступков. А во-вторых, эротика так гармонично вписывается в фильм, что просто невозможно не воспринять происходящее на экране совершенно естественно. Как это всегда и бывает, когда за режиссуру берется Бернардо Бертолуччи. Фильм...нет, не фильм...Полотно настолько многогранно, что можно говорить о нем часами и не затронуть даже половины смысловой нагрузки. Поэтому вложу в общую копилку и свою толику мыслей. Любое устройство общества тем быстрее приходит к своему логическому концу, чем больше пропасть между людьми, его составляющими. А пропасть эта непреодолима, люди живут не просто на разных берегах, а на разных планетах. Так было, так есть и так будет всегда. Дружба Альфредо и Ольмо - один из примеров, когда даже близкие люди не в состоянии понять друг друга. Пока богатые пудрят ноздри кокаином, потому что реальность слишком пресна и скучна, бедняки трут хлеб о тухлую рыбу, чтобы обмануть желудки хоть каким-то запахом еды. Вполне закономерно постепенно возникает жестокость и беспощадность в адрес хозяев. В этом отношении гениален повтор первой сцены, когда Атиллу и Реджину настигают с вилами крестьянки. В начале фильма проникаешься сочувствием, думаешь, да за что ж их так, разве так можно, вроде приличные с виду люди. А во второй раз испытываешь абсолютно противоположные эмоции. Браво, маэстро, ты заставил прочувствовать ситуацию со всех сторон! Так вот, безнадежность и толкает отчаявшихся на поиски утопии в виде всяческих -измов и прочих маразмов. Они - плохие, мы - хорошие. Мы наш, мы новый мир построим. Но утопия тем и отличается, что ее невозможно воплотить в жизнь. Такова человеческая природа. Возможно, мою точку зрения разделят не все, но сдается мне, автор совершенно не находится на стороне какого-либо общественно-политического строя. Вспомним споры о том, чья теперь свинья или зачем нужно разоружаться. Автор вне. Вне времени, вне событий, вне споров. Снаружи, но с бесконечной любовью. Как Бог. И в этом особая атмосфера фильма. Отсюда она - свобода выбора. Отсюда акцент не на общественном сознании, а на внутреннем чувстве порядочности каждого отдельного человека. Вспомним эпизод, кто остался с эпилептичкой, а кто сбежал. И вспомним более раннее - как писалось завещание. Многое закладывается в детстве, очень многое. Кто знает, возможно, Альфредо стал бы другим человеком, будь Оттавио ближе, а папаша дальше. А за Ольмо люди идут совсем не потому, что коммунисты научили его красиво говорить, они просто верят в его порядочность, какой бы путь он ни выбрал. Еще не убедила? Вы тоже считаете, что автор на стороне крестьян и ненавидит хозяев? И приведете в пример конец фильма про паровоз? Хорошо, скажу я, а если рассматривать способ лечь на рельсы перпендикулярно привычному как метафору? Что Ольмо пытается заставить друга наконец отказаться от привычных стереотипов, кардинально поменять свою точку зрения, наконец-то перестать трусить, как в детстве? 'Я добрый, но добра не сделал никому'. Так фашизм как таковой ли осуждается? Или слабость духа, позволяющая злу распространяться в масштабах?. Затронула эту тему только потому, что не увидела подобных мыслей в рецензиях. А так о фильме можно говорить бесконечно. Простите, великие Роберт де Ниро и Жерар Депардье, что мало внимания в рецензии уделила вашей разноплановой гениальности; простите, красавицы Доминик Санда и Стефания Сандрелли, жемчужины кинематографа; простите, Дональд Сазерленд, что не успела написать о вашем великолепно представленном злодее. И простите, маэстро Бернардо Бертолуччи, что пытаюсь интерпретировать ваш шедевр)) 9 из 10
Следующий шаг в критике «репрессивной десублимации» современной цивилизации (в терминологии Маркузе) был сделан Бертолуччи в эпопее «ХХ век». Грандиозность этой пятичасовой фрески о классовом противостоянии сквозь десятилетия, монументальность центральных образов, сложность драматургической конструкции и вместе с тем аллегорическая простота символики не тускнеют спустя годы. Ведь именно «ХХ веку» суждено было стать наиболее полным выражением синкретичности фрейдомарксизма и идеологии «новых левых» в мировом кино. Хтоническая витальность и не знающая преград брутальная сексуальность крестьянина Ольмо и закомплексованность и тщедушность аристократа Альфредо, будучи поставлены рядом (как в знаменитой сцене «обнаженки втроем» с участием проститутки), говорят сами за себя. Бертолуччи показывает крестьян как здоровых, ничего не стесняющихся людей почти в раблезианском, ренессансном духе: опора их жизни – земля (не зря в одной из сцен Ольмо «имеет» землю), плотское, живое пронизывает их существование от начала до конца. Но над ними нависают помещики и аристократы, с позиции Бертолуччи, - трутни и паразиты, ничего не производящие и не имеющие связи с землей, именно поэтому Альфредо и его род (вполне в духе Висконти) вырождаются. У Альфредо (блестящее попадание Де Ниро в образ) не ладятся сексуальные отношения, а его возлюбленная (изысканная Доминик Санда) заболевает. В то время как Ольмо (в этой роли – Депардье, кому еще сыграть мачистскую витальность в кино 1970-х?) буквально брызжет жизнью, она переполняет и его жену в исполнении Сандрелли (причем буквально, ведь она рожает почти непрерывно). «За кем в таком случае будущее?» - говорит Бертолуччи, и все очевидно зрителю. В «ХХ веке», как и «Конформисте», есть и антифашистские эпизоды с участием психически нездорового Атиллы (Дональд Сазерленд, спустя год сыгравший в «Казанове» Феллини) и его жены (Лаура Бетти, та самая левитирующая служанка из «Теоремы» Пазолини). Фашизм показан Бертолуччи в тесной связи с буржуазностью: господа создают его как социальную самозащиту в классовой войне с крестьянами, но идти против рожна, против локомотива истории (увешанного, кстати, красными флагами) у буржуазии, фашистов, помещиков и аристократов все равно не получается. И несмотря на открытый финал (борьбу героев на рельсах), «ХХ век», это невероятно идеологически ангажированное кино, расставляет акценты очень четко: у того, что сдерживает жизнь, сексуальность, Эрос, нет будущего. По крайней мере в ближайшей перспективе, слишком колоссальна та энергия, подобная атомной, которая выделилась в эпоху «сексуальной революции».
Старина Платон учил жить идеями, любоваться идеями, превозносил идеи и учил служить им, и то ли он что-то напутал, то ли мир в конец запутался. Согласно Платону есть идеальный Далько и конкретный Далько, есть идеальный Берлингьери и конкретный Берлингьери. Идеализм Далько состоит в том, что он крестьянин, идеализм которого должен побуждать его к тому, чтобы свергнуть эксплуатацию Берлингьери, быть коммунистом. Идеализм Берлингьери состоит в том, что он помещик и его идеализм побуждает его к усилению эксплуатации крестьян, вроде Далько, быть фашистом. Но к чему заведет их последовательный идеализм? К тому, чтобы сосуществовать как Сталин с фюрером? Далько и Берлингьери как два подвальных кота соучаствуют в судьбах друг друга, существуя по ту сторону партийности, – они дружат, – и эта дружба далека от соратничества, носит частный, интимный характер, развиваясь по ту сторону социальных смыслов и парадигм. Оба рискуют, что придет фанатик и выставит их предателями своего класса. Фюрер бы не одобрил Берлингьери, Ленин бы не одобрил Далько, ангелом-хранителем их дружбы выступает Бернардо Бертолуччи, предоставляющий их нашему суду во их спасение от фанатиков. Если кто-то запутался, то только не он и его фильм занимает почетное место в учебнике человечности. Старина Платон учил, что идеи прекрасны. Как все было красиво на заре человечества в его мечтах и как печальна действительность. Что прекрасного в коммунизме? Что прекрасного в нацизме? Что прекрасного было в их «единстве и борьбе», например, во второй мировой войне, в Освенциме? Альфредо и Олмо – не идеалисты, Альфредо и Олмо – друзья и это прекраснее, чем какой-то там чертов идеализм. Что за смысл в дружбе? Живут ли они осмысленно или действительно представляют собой не более чем симбиоз двух подвальных котов? Об этом фильм. На протяжении своего огромного по продолжительности фильма Бертолуччи извлекает «смыслы» взаимоотношений Альфредо и Олмо, пытаясь заинтересовать нас живой экзистенциальной действительностью такого феномена как дружба, о котором не пишут «умные» идеалисты в учебниках. Почитать учебники – в дружбе нет никакого смысла, смысл есть в партийном товариществе или чем-то вроде этого, но все это такая ерунда по сравнении с глубоким смыслом, который хранит бессмертный фильм Бернардо Бертолуччи. Альфредо и Олмо вместе мастурбируют, занимаются сексом, борются, ухаживают за девушками, празднуют – все это, когда пишешь это, кажется какой-то ерундой, даже грязью, но все это ценности потому, что альтернативой этой «ерунде» и «грязи» было бы зрелище, когда они перерезали бы друг другу глотки. Я глубоко ценю зрелище, предлагаемое Бернардо Бертолуччи, как альтернативу кошмару.
Одним из самых длинных полнометражных фильмов, которые я видел, оказался «Двадцатый век» Бернардо Бертоллучи. Терзали меня сомнения по поводу хронометража и в частности возможности «высидеть» столь продолжительное время. Но как отмечено в заголовке здесь две серии и есть своеобразный «перерыв для отдыха», но разбиение вынужденное. Хотя большой хронометраж позволил вместить в себя многие события и подробности без ущерба, тем самым в фильме поддерживается большой интерес на протяжении всех пяти часов. Ведь на экране демонстрируется двадцатый век, век машин, век двух мировых войн, революций и это лишь часть великих событий. Основная сюжетная линия строится на жизни и взаимоотношениях двух человек: Ольмо и Альфредо, которые родились в один день 1900 года. Первый – крестьянский сын, второй – отпрыск зажиточного землевладельца. Несмотря на различное происхождение и условия жизни они становятся друзьями. Но основная сюжетная линия – лишь нить, связывающая повествование. Более важны события, происходящие вокруг, их влияние на судьбы людей. Таким образом, в фильме поднимаются вопросы о месте человека в мире, о судьбе, о выборе, значении принятых решений. И большой плюс фильма – множество разных событий, порой неоднозначных, сложных и экстремальных, дающих возможность посмотреть на героев с различных сторон, их изменения со временем, а также ассоциировать себя с ними или отдельно размышлять над возможным влиянием подобных событий на самого себя. Но все-таки есть небольшой минусок в фильме: некая однобокость позиции режиссера в противостоянии богатых и бедных и местами излишняя растянутость. Но этот минус с лихвой перекрывается достоинствами. Первое – актерские работы, среди которых отмечу главные по сути, но все-таки недостаточно впечатляющие, хотя и интересные у Роберта Де Ниро и Жерара Депардье. Больше впечатляет Дональд Сазерленд, создавший мощный и запоминающийся образ злодея, может слегка карикатурный, но яркий, харизматичный и действительно пугающий. Другие достоинства: саундтрек от самого Эннио Морриконе, пусть и не дотягивающий до его лучших работ, но оставляющий приятное впечатление; также натуралистичный визуальный ряд, без всяких спецэффектов и компьютерных подрисовок, а сплошь естественный, порой излишне откровенный и жесткий, но правдиво демонстрирующий быт крестьян и вообще события и нравы людей во времена, демонстрируемые в фильме. В общем и целом, достойное полотно. При всех своих достоинствах и громких именах людей, принимавших участие в его создании, все же малоизвестное и недооцененное. Но при знакомстве с ним, несмотря на прошедшие годы с момента создания, впечатляет и поражает своим размахом. Хотя и чувствуется некая мощь и зерно, есть ощущение его размазанности и размытости по всему фильму, всему огромному хронометражу, это чувствуется и в отдельных компонентах. Но пусть это не пугает, кино, повторюсь, получилось достойное. 9 из 10
Бертолуччи меня раньше не поражал своим `Последним императором`, `Стратегией паука`, `Ускользающей красотой` - казалось, что это просто раскрученный Голливудом псевдотитан. Но оставался `Двадцатый век`, который мне все не удавалось посмотреть, а специально покупать, опасаясь разочарования, не хотелось. Добавлял скепсиса отзыв Висконти начала 1970-х: что все молодые режиссеры, включая Бертолуччи - просто порнографы. И вот канал `Культура` совершил подвиг, в два вечера устроив показ данного фильма. И должен сказать, что Бертолуччи - фигура реальная, не дутая. Столь мощно снять кино, выстроить сюжетные линии, создать символические образы, решить это цветом, светом, видеорядом - пожалуй, где-то он превзошел Висконти с его `Гибелью богов`. Удивительно, что в русском переводе `ХХ век` - в оригинале `Новеченто` - то есть Новый век - и неудивительно слышать это от члена Итальянской коммунистической партии Бернардо Бертолуччи. Фильм и завершается символическим укладыванием героя де Ниро на рельсы под паровоз с красными флагами (вот Ельцин на это так и не пошел). Учитывая, что де Ниро играет местного землевладельца - `хозяина` - смысл прозрачен, его чуть ранее озвучивает мальчик с винтовкой: `хозяев больше нет!` - их смела История, которая на стороне тенденций равенства и братства, а не иерархии и собственности (на примере нашей Родины мы видим, что все такие обобщения грешат поверхностностью). В данном случае слово `хозяин` вовсе не эквивалентно тому позитивному, произносимому с придыханием в 1980-е в необуржуазной пропаганде, а равно слову `мироед` или `кровосос`. При этом главный герой вовсе не какое-то чудище. Он просто пользуется сложившимся миропорядком - ну не отказываться же ему от сладкой жизни ради голодающих крестьян! Чудищем в картине изображен местный лидер фашистской партячейки Аттила. Изображен он с уклоном в сексуальную психопатологию, хотя, скорее, это можно понять символически. В данном случае Бертолуччи не оригинален: в 1970-е многие так изображали фашизм: и у Висконти в `Гибели богов` Хельмут Бергер нехорошо поступает с мамой (Ингрид Тулин) и малолетней девочкой, и `Ночной портье` Кавани вызвал бурные споры. Кое-кто увидел такую же сексуальную психопатологию в `Лякомбе Люсьене` Маля (о нем я оставлял рецензию), но там, по-моему, нет этого перегиба. А что это перегиб, писала вся советская критика - и, вероятно, из-за перебора с сексуальными сценами (скажем, можно посмотреть воочию на `хозяйство` Депардье и де Ниро - хоть и не крупным планом) фильм не вышел в советский прокат, хотя много тарахтели о его прогрессивных тенденциях (в отличие от `ревизионистской` картины Маля). Сексуально-брутальные тенденции Аттилы, конечно, имеют символический характер - и даже больше символический, чем документальный, но тут бы Бертолуччи поучиться у Висконти, который сцену изнасилования матери решил предельно тактично и художественно. Новое поколение режиссеров - от Бертолуччи до Феррери и Беллокьо - оказалось более натуралистичным и прямолинейным в изображении многих жизненных явлений. Тем не менее, картина остается вершиной творчества Бертолуччи и одним из лучших творений мирового кинематографа 1970-х годов - периода, когда кино достигло, на мой взгляд, пика в возможностях выразительности.
Невзирая на свою очевидную приверженность идеям марксизма-ленинизма, знаменитый итальянский режиссёр Бернардо Бертолуччи никогда не был широко или даже узко доступным советской публике, как и Пьер Паоло Пазолини, главный учитель в его жизни и творчестве, коммунист, натуралист и вообще редкостный оригинал-экстремал, по совместительству к тому же ближайший друг семьи Бертолуччи по пармскому деду-proprietario и отцу-кинокритику; он никогда по-настоящему не был «нашим» в отличии от кубинских, чилийских, никарагуанских, вьетнамских и прочих экзотических культурных деятелей с прокоммунизденным мировоззрением, и это при всей нашей пассионарной, почти порой мистической любви к итальянскому искусству вообще, начиная от попсовой мелодики Сан-Ремо и завершая, естественно, неореализмом, и дело не только в родстве национальных характеров между нами и жителями Средиземноморья, пожалуй. Бертолуччи со своим витализмом, натурализмом и брутализмом в киноизьяснении был не вполне удобен, да и идеи всемирной революции он понимал уж очень своеобразно, ловко совмещая материализм с духовным, став к тому же одним из апологетов сексуальной революции в кинематографе. От марксизма до фрейдизма и обратно — всего лишь один шаг, и ярчайшим примером неукоснительной истинности этого утверждения стал Бертолуччи, считавший, говоря его же словами, «что даже секс может быть революционным». Ему по-настоящему близки были первые самоцветные года марксизма, когда в новосозданной советской стране свобода, в том числе и сексуальная, была всеобщей. В самом же спорном и по сей день фильме Бертолуччи, пятичасовой исторической эпопее или даже кинематографической опере «Двадцатый век», он сумел суммировать все свои политические и культурные взгляды, не сильно опасаясь быть непонятым, ибо эта картина, в отличии от всех предыдущих, лишь отчасти спекулирующих авторскими комплексами, уж очень нарочито сублимировала практически все детали жизни самого Бернардо, который под непосредственным влиянием отца-эстета и нонконформиста с младых лет принимал участие в рабоче-крестьянских демонстрациях в Парме, будучи при этом живым парадоксом — аристократ, лелеющий мечты о свержении этой самой аристократии импульсивными paisano. Примечательна в этом смысле идентификация режиссёра с главными персонажами фильма, Альфредо Берлингьери в исполнении главного бунтаря американского кино Роберта де Ниро, и Ольмо Далько, героя Жерара Депардье, на счёту которого уже были «Вальсирующие» Блие, гимн триолизму и либертинажу. По идее Бертолуччи должен ассоциировать себя в «Двадцатом веке» с Альфредо, ибо Бернардо-реальный и Альфредо-вымышленный суть одно и то же — белая кость, но режиссёр объективно вырисовывает Берлингьери без явной симпатии, не гнушаясь тона филиппики, и в чем-то даже находя скотское сходство между Альфредо и фашистом Аттилой. Ольмо же показан без статики, его психологический, внутренний рост более детален, и в нем режиссёр видит саму суть национальной итальянской природы. Фильмическая драматургия, полная нюансировки, в отношении Ольмо срабатывает ощутимо сильнее, нерва авторского больше. Альфредо — это пройденный жизненный этап, сам Бертолуччи будто отвергает своё прошлое в этом одном из двух магистральных героев фильма, являющих собой в том числе и двойственность людской природы. Да и стержневой образ матери, в раннем творчестве режиссёра непроясненный, в «Двадцатом веке» обретает плоть и своеобразную извращенную интимность (по неподтвержденным слухам синьор Бернардо испытывал инцестуальную связь к родной матери, которой он боялся, самой возможности такой противоестественной тяги), поскольку образы синьор Далько и Берлингьери лишены контрастов, они показаны с непритаенной любовью и неприкрытой эротичностью. В тех сценах фильма, где присутствует мать, режиссёр словно исповедуется. Как бы это странно не звучало, но «Двадцатый век» сродни нашим литературным и кинематографическим эпопеям и сагам о жизни простого люда, как от шолоховский «Тихий Дон», шукшинские «Любавины» или, допустим, «Строговы» или «Даурия». Тот же самый исторический размах, то же самое метатекстуальное панорамирование, тот же невыхолощенный портрет исторического национального характера, та же самая неприкрытая страстность повествования — и общее в эпохах, ухваченных авторами, эпохах перемен, свершений, созиданий и в то же время потрясений, сотрясений, землетрясений, времятрясений, трансформирующихся в трясину бесчеловечностей на пороге вечности. Да и жанрово то наше и это итальянское плоть от плоти соцреализма со всей его конкретикой, духом народности и буквой зримой политической идеологии, но соцреализма, как его понимал сам Бертолуччи, встроенного им в фундамент увядающего в 70-х годах неореализма. Фильм начинается с детских лет главных героев, решенных композиционно в русле реализма, но поэтического. Бертолуччи не скупится на сочную операторскую пейзажистику, на изысканно изобразительные кружева, и даже магистральная для понимания фильма сцена погони Аттилы решена без натурализма, в ней воспевается свобода как таковая. Но дальше киноязык Бертолуччи становится объективно резче, неприятнее, ключевые моменты истории: бель эпок, Первая Мировая, приход к власти Муссолини, Вторая Мировая — показаны в различной (де)градирующей стилистике, эстетике отвратительного. На смену соцреализму приходит привычный для режиссёра броский натурализм, бытовой примитивизм, жёсткость и провокационность, будто напоминающая откуда езмь пошёл сам Бертолуччи. Изменился и облик фашизма в глазах режиссёра, от порочной элегантности «Конформиста» не осталось и следа. Его Аттила физиологически омерзителен, атавистически первобытен, вырожденчески мерзок; это в прямом смысле недочеловек, опровергающий своей внутренней и внешней природой, лишенной даже абрисов красоты, ницшеанские идеи сверхчеловека. Аттила самоопределяющ в структуре фильма, он само воплощение двадцатого века, века, потрясшего мир. И с его справедливой кончиной режиссёр преждевременно прощается с этим ужасным и прекрасным веком перемен, чтобы много позже снять романтических «Мечтателей» — фильм о бунтарях, которым претила кровь и которым милее всего было умыться спермой у парижских баррикад.
Грандиозная по масштабу картина Бернардо Бертолуччи показывает историю Италии, а в центре внимания две семьи. Охватывается период около 70 лет - целая человеческая жизнь. Фильм-книга - возникла такая ассоциация во время просмотра. Главы семей Далько и Берлингьери дружат, но один - крестьянин, а другой аристократ. Их потомки Ольмо (Депардье) и Альфредо (Де Ниро) пронесут свою дружбу до конца жизни, только она будет обременена противостоянием пролетария и буржуа. Ольмо Далько участвует в Первой Мировой войне не по своей воле, а Альфредо Берлингьери отсиживается в семейном поместье, но тоже не по своей воле, и так далее. Их судьбы вплетены в историю страны. Всё показывается не случайно, у каждого эпизода есть своя основа, задумка, которая формирует целостную картину. Например, когда Берлингьери покупают машину для сбора сена крестьяне негодуют, они могут справиться с работой лучше машины - для всех наступают новые времена. На фоне истории страны мы видим судьбы разных людей. Их затрагивает модернизация, Первая мировая, фашизм, профсоюзы, Вторая мировая и ещё много чего - все атрибуты первой половины XX века. Через это всё пришлось пройти. Некоторых могут оттолкнуть откровенные сцены. Чего-то гениального и новаторского я не заметил, местами фильм даже прост - в этом нет недостатка. Но он однозначно достоин внимания из-за интересной истории и поднятой тематики. Для некоторых будет полезно взглянуть на события с такой стороны. 8 из 10
Пожалуй один из самых главных и спорных фильмов в карьере знаменитого итальянского режиссёра Бернардо Бертолуччи. Огромная историческая кинокартина, в своё время ставшая почвой для острых дискуссий, но в наше время несправедливо забытая - она может о многом поведать и современному зрителю. Многих могут смутить затянутость, откровенность, неприкрытый пафос фильма, но это уже дело личного восприятия. То, чего у него никак и никогда не отнимешь, так это потрясающего размаха съёмок и отличных актёров, а в частности - замечательный дуэт, состоящий из признанных на сегодняшний день гениев - Роберт Де Ниро и Жерар Депардьё. Уж в чём-чём, но в мастерски воссозданной эпохе фашистской Италии, шикарных костюмах, старинной обстановке съёмочной площадки, пейзажах и прекрасном музыкальном сопровождении создателям фильма никак нельзя отказать. Хотя если посмотреть на фильм с другой стороны, то многих начинает раздражать его политизированность, симпатии автора на стороне коммунистических идей, хотя лично меня это и не особо трогает. Меня намного больше интересует личная драма главных героев, история их личных взаимоотношений на фоне бурно развивающихся исторических событий двадцатого столетия. Конечно режиссёр начинает с излишним интересом и дотошностью наблюдать за прелестями их интимной жизни, однако опять же стоит отдать должное незаурядности и душевности их отношений, ведь эти люди, эти абсолютно разные люди несмотря ни на что пронесли свою дружбу через всю жизнь... Все эти особенности фильма сразу напомнили мне ещё о нескольких неоспоримых шедеврах мирового кинематографа, таких как 'Охотник на оленей' или 'Однажды в Америке'. Жанры вроде и разные, но всё это масштабные эпики, да и по духу фильмы очень схожи. И во всех них главную роль исполняет молодой Роберт Де Ниро, и эти годы можно смело назвать лучшими в его богатой и довольно неоднозначной кинокарьере. Смотреть этот фильм можно и ради ностальгии, ибо на сегодняшний день такого рода кино встречается всё реже и реже. В общем, вся моя писанина сейчас сводится к одному простому предложению: о потраченных пяти часах времени я не пожалел. И это самое главное.
Современный кинематограф не раз обращался к теме фашизма. Эта тема по-прежнему остается одной из ведущих тем мирового экрана. Многие деятели кино сходятся в одном - активном неприятии фашизма. Лучшие произведения мирового искусства посвящены данной теме. Вот и Бернардо Бертолуччи обратился к этой теме в картинах 'Конформист' и '1900'. Мне хочется обратиться к фильму '1900' (или по-другому 'XX век'). Яркий представитель фашизма в данном конкретном случае - Аттила. Попробуем раскрыть этот образ. Имя свирепого вождя гуннов, скорее всего, не случайно. Это чернорубашечник, очень мерзкий и страшный на вид, он патологически неуправляемый садист, вырожденец моральный и физический. Лошадиная челюсть, лошадиные зубы, выпученные глаза, редкие волосы... Он управляющий большого поместья, и он зависит от своего хозяина. И на этой почве у него возник, видимо, комплекс неполноценности. Мы видим его страшные деяния: он растлевает и зверски убивает мальчика, насилует и снова убивает пожилую женщину, самолично расстреливает взбунтовавшихся крестьян. Он сеет смерть вокруг себя, он насильник и палач, завистник и маньяк. Режиссер акцентирует внимание на его образ, образ фашиста. От этого образ Аттилы становится еще более зловещим и отвратительным (в прекрасном исполнении Дональда Сазерленда). Режиссер как бы говорит нам, зрителям, что фашизм - это вырождение. Важен сам пафос этой картины, важно ее предупреждение. Это монументальное кинопроизведение, оно заслуживает высокой оценки. 10 из 10
Давно приметил это картину, как интересующую меня, в первую очередь, своим актерским составом(Роберт Де Ниро, Жерар Депардье), а также прекрасным композитором – Э. Морриконе. Конечно же я слышал об известном итальянском режиссере Бернардо Бертолуччи, но мне пока не доводилось видеть его работы, и первой стала именно эта, 20 век. В основе фильма есть крепкая ось, которая держится на протяжении всего фильма, это цепь взаимоотношений между двумя главными героями Альфредо и Ольмо. Они родились в один и тот же день и в одном месте, и в старости были также рядом. А между их детством и старостью была жизнь, жизнь не простая..жизнь, которая заставила друзей быть поодаль друг от друга, так уж сложилось исторически. Между ними не было доброй, безмятежной дружбы, она была взрывная, другая. Хотя иногда казалось, что они уже враги, и их противоположное положение в обществом обязывало их быть врагами, где-то в глубине души между ними все-таки была дружеская связь... Таким образом, на примере жизни двух героев, режиссер отлично передал историю Италии, рассказал о фашистах, о помещиках, о крестьянах, отлично показал настроения того общества. Но в то же время не зацикливался на войнах и их значении в мировом масштабе. Он сумел показать какой была Италия до первой мировой, после первой мировой, и после второй мировой. Он показал Италию во всей ее красе и разнообразии, показал её прекрасные пейзажи, и всё это в сопровождении душевной и трогательной музыки, созданной Э. Морриконе и Д. Верди. Что говорить о продолжительности этого фильма, то, действительно, кажется, что 5 часов это слишком много для одного фильма. Но именно столько он и должен идти, нет ничего лишнего, показана полноценная история, включившая в себя много интересного и познавательного. С уверенностью говорю, что это отличное кино! Смотрите и вкушайте удовольствие от просмотра данной картины, словно вы едите пирог одного из лучших кондитеров Франции! 10 из 10
Как же Бертолуччи любит свою родную Италию! В этом фильме у него получилось не просто рассказать о 30-летнем периоде истории, но показать как становилась новая Италия. Это первый фильм, в котором я чувствую ненависть к 'врагам'. Режиссер заставляет нас чувствовать это и это приятно. Порадовали Дональд Сазерленд и конечно же Де Ниро с Депардье. Фильм оставляет ощущение, схожее с просмотром 'Однажды в Америке'. Похоже что эпический жанр остается беспроигрышным, хотя самое интересное начинается только на четвертом часе просмотра. 8.5 из 10
Фильм Бернардо Бертолуччи «20-й век», как произведение классической литературы. Можно писать сочинения на темы раскрытия образов героев, мотивов сюжетной линии или даже сравнения эпох, охваченных этой лентой. Материалов для фанатов школьных сочинений и рецензий хватит под завязку, ибо полотно Бертолуччи получилось настолько глубоким и широким, что при желании его можно склонять годами. Начало двадцатого века, богатые итальянские земли с их живописными зелёно-золотыми пейзажами, плодородными угодьями, богатым скотоводческим хозяйством и сплоченной дружиной крестьян. Прекрасная пора… Старое поколение помещиков сменяет новое и на смену тихой и мирной сельской жизни в сознание батраков приходит протест. В стране у власти фашисты, а в сундуках простого люда укромно сложены красные флаги, Италия готовиться ко второй мировой, а крестьяне готовы бунтовать. Яркие тона сменяются серыми, как будто блеклая осень пришла к власти, бесцеремонно сменив солнечное лето… Время течет и на дворе уже послевоенные годы. Время, когда в стране все перевернулось. Не стало хозяев и батраков, Италия превратилась в Республику. Этот немаленький период в истории Италии (1901-1945) Бертолуччи удалось охватить в своём громадном полотне, на примере небольшого итальянского поместья, которое очень чутко реагирует на все политические процессы в стране. Центральными персонажами избраны два друга, рожденные в один день. Один - сын рабочего класса (Депардье), второй – сын помещика (Де Ниро). Их дружба крепка, но принадлежность к разным классам общества способна разорвать любые узы. Их отношениям предстоят не менее революционные изменения, нежели чем всей стране. Однако меня кино сразило далеко не только своей размахом сюжета, а еще успехом изображения эпохи начала и середины 19го века. Проникнуться в историческую атмосферу гораздо сложнее, чем прочувствовать кино, сюжет которого протекает в недалеком прошлом или реальном времени. Блестящему итальянскому режиссёру это удалось на 5+… Обстановка, настроения, традиции, колорит – все передано гениально. Все пять с небольшим часов могут легко войти одним залпом. Бертолуччи пошел своим стилем, снимая и красоту и ужас в ярких, незаурядных, но вполне естественных тонах. Жерар Депардье и Де Ниро – просто высший класс в достаточно юном возрасте. Но больше всего поразил Сазерленд, заставивший себя искренне ненавидеть, как отрицательного героя. «Двадцатый век» во истину киноделикатес! Кушать его лучше медленно, не отвлекаясь на посторонние мысли и не боясь его больших размеров можно смело делись на несколько частей.
Что может быть общего у пригожего Альфредо, сына разгульного барина, и запущенного голоштанника Ольмо, отпрыска хозяйского батрака? Только день рождения, оказавшийся одним на двоих, совпадение, случайность, соединившая их появление на свет, оставив каждого в предписанной положением отцов классовой ячейке неравных отношений. Так и жили бы они порознь, но, начавшись с обычного мальчишеского соперничества, неравная дружба, как оказалось, связала их на всю оставшуюся жизнь. Поначалу ребята меряются своими недоросшими письками, сравнивая, у кого уже стоит, а позже, когда оба уверены, что встаёт, - оправляются по «деффкам», продолжая приключения, начавшиеся с неуступчивого подражания и рискованного вызова «на слабо», пока страна, пройдя через Первую Мировую, плавно погружается в кумачовый туман молодого марксизма, начинающего рулить народом на волнах разворачивающейся повсюду классовой борьбы. Двадцатый век приходит под вдумчивые звуки Морриконе, приходит вместе с уходом взбалмошного деда Альфредо, исчерпавшего свой гендерный потенциал тогда, как он зародился у поколения нового, и в том, что Бертолуччи отдал первенство сексуального развития рабочему сынку, есть знак приоритета, символ новой движущей силы, вторгающейся в спокойный мир буйной зелени виноградников и бескрайних лесов. Режиссёр не слишком поэтично рифмует мужскую силу и личные связи главных героев с социальным напряжением и общественными отношениями всей страны, представляя неудачный брак осторожного Альфредо со своенравной Адой, как бесплодный союз аристократии и либерализма, а нерешительность молодого помещика и его растерянность перед напористыми протестами работников объясняют ставку на волевого и беспощадного управляющего Атиллу, чья крепкая рука националиста должна подавить пугающие хозяев волнения, как и поднимающие голову фашисты – навести твёрдый порядок на территориях всех мест. Маэстро не политизирует человеческую историю, сосредотачивая своё внимание на людях и характерах, на личностях и их противоречиях, там находя выражение общих свойств, которые обобщениями прорываются в массовых демонстрациях и немногочисленных уличных выплесках недовольных людей. Та социальная пропасть, что разделяла детей с рождения, противоречиями взросления, определяя место каждого в системе жизнеустройства общества, берет на разрыв близость их судеб, подвергая сомнению жизнеспособность альянса представителей разноклассовых слоёв. Ведя рассказ и представляя историю через лица, решающее значение для фильма приобретают способности исполнителей главных ролей, учитывая, что в их близости к образу лежит залог успеха всей масштабной композиции, развивающейся от отрочества героев к молодости и зрелости, а, в завершении, осыпающейся старческим прахом их уходящих лет. Но, в дебюте картины, мальчишка, взятый на роль молодого Ольмо, держится заметно уверенней своего напарника, маленького Альфредо, ничего не предполагая об ответственности, которую решился несдержанный режиссёр, заставив ребёнка теребить себя перед миллионами глаз будущих кинозрителей. Его бесшабашный босяк попросту прост и ясен, не то, что делано надувающий щёки барчук из лощёной знати. Баланс восстанавливается с заменой начинающих актёров на истинных асов: молодой Роберт Де Ниро представляет неконтролируемый поток перевоплощений, а не успевший ещё раздаться вширь и не наживший округлый животик Депардье, работает ноздря в ноздрю со своим ретивым товарищем, подбираясь к вершинам настоящего таланта, который в короткой дедушкиной роли являет трогательно-беспомощный и уверенно сильный ветеран Берт Ланкастер. Длинные тени раздумий отбрасывают персонажи Доминик Санда и Стефании Сандрелли, которые целенаправленно обнажают нерв драматических противоречий, кристаллизующихся в демоническом Аттиле Дональда Сазерленда и его коварной подружке Реджине, на которой оттачивала свои коготки бескомпромиссная Лаура Бетти. Однако, их целеустремлённость, вопреки надеждам, временами приобретает откровенно карикатурный вид, выдавая их героев за наивные картинки из детского букваря, простовато обозначающие вселенское зло в нелепых проявлениях примитивного психоза, в формах навязчивого единения неукротимой сексуальной мощи чернорубашечника и его неутомимой подруги, демонстрирующих извращённый экспансионизм бешеной силы и попрание всех моральных норм. В текущем времени проигранная где-то Вторая мировая война становится поражением на личном фронте: растерзанные монстры и потерявшие близких товарищи, не угомонившись, доигрывают уходящую жизнь, продолжающуюся в новом поколении крепких мальчишечьих ног, оставляющих престарелого Альфредо вместе с неразлучным другом медленно влачить стопы по пыльной тропе, чувствуя, как это прежде понял его дед, что сил продолжать спорить с Жизнью у него больше нет. Круг замкнулся: мальчишкой он мог принять вызов и лечь вдоль рельсов, пропуская над собою мчащийся в будущее поездной состав, теперь это удел нового поколения, тех, у кого стоит, у того, кто идет вдоль по жизни, а не лежит поперёк грохочущих лет.
Эпическая картина Бертолуччи о общеевропейских исторических процессах первой половины 20-ого века. Показанных на основе жизни одной итальянской деревни и двух друзей 'хозяина' и 'крестьянина' от их рождения до глубокой старости. Огромная продолжительность (5:19) фильма абсолютна оправдана масштабом задачи поставленной режиссёром. Несмотря на столь большой хронометраж повествование нигде не провисает и не вызывает желания перелистать, напротив притягивает внимание, очень не хочется упустить какую-то деталь. Уже в течении первого часа фильм привёл меня в восторг и не желание с ним прощаться, посмотрев продолжительность я успокоился и стал наслаждаться просмотром. Наслаждаться есть чем, великолепные актёры, красивый визуальный ряд, музыка от Эннио Морриконе, песни, танцы. В этом фильме есть почти всё: любовь и смерть, война и мир... Основная тема фильма на мой взгляд пересекается с романом Л. Н. Толстого 'Война и мир'. Это роль личности в историческом процессе и роль исторического процесса в истории личности. Творит ли сам человек свою судьбу или плавает щепкой в море.
То, что фильм длится 5 часов - не значит, что нужно писать о нем 5 страниц. Это фильм рассказывает о временах, когда вещи были дорогими и красивыми, и тут же 'функционально-практичными' и дешевыми, люди смотрели в глаза и поступали так как велит им сердце, и тут же холодный расчет и цинизм. Фильм показывает какой грубой была любовь, но какой вес имела даже и она на фоне той вездесущей жестокости, которой пропитана картина, как и вся первая половина двадцатого века. Фильм раскрывает тему настоящей дружбы - не той аксиоматичной, к которой привыкли мы, а реальной - с ошибками, с огромными перерывами, окрашенной всеми пороками человеческой слабости. Дружба тут не половинчатая, не двуликая, не тонкая - а реальная. Пара слов об Италии. Сочная, грязная, яркая, дикая, свободолюбивая дура, дура, но своя, родная дура. Появляются новые люди, новые течения, новые движения, проходят войны, а Италия остается. Остается собой - музыкальной, яркой, богатой природой красивой дурой. Ненастоящий тут только рождественский снег, но это лишь издержки невозможности покорить природу. 8 из 10
'Двадцатый век' - как полновесно назван фильм, бесконечно долгий, фильм-полотно истории двадцатого века. Многочасовой просмотр невозможно прервать, фильм приковывает к себе как обязательство, которое дано в знак верности этому миру, частью которого тоже ведь был. Открой глаза и посмотри, сколько наломано дров в этом жестоком веке, сколько страданий и слез, низости, извращений, трусости, метаний, малодушия, поданных со свойственной Бертолуччи откровенностью, и не для того, чтоб видеть 'сцены', а чтобы знать, как дОлжно и не как не дОлжно'. И рядом со страданиями такие сильные и настоящие чувства: бравадная мужская дружба - через годы до самой старости, любовь к красивым женщинам и их красота, жертвенность и верность, влечение до онемения, простая прелесть итальянского пейзажа. Приятно видеть молодыми любимых актеров, и чувствовать в одном из главных героев незыблемый оплот хорошего и доброго, вечного и верного - мужественного добра, благодаря которому в сумасшедшем мире можно оставаться спокойным, он не рухнет, когда он в таких вот руках. 10 из 10
Мой любимый фильм с участием Жерара Депардье – это эпическая картина Бернардо Бертолуччи «Двадцатый век» (1976). Действие разворачивается в Италии в первой половине прошлого века. В один из летних дней 1900 года рождаются два мальчика – Ольмо (Депардье) и Альфредо (Де Ниро). Последний – сын богача - владельца имения Берлингьери, а первый рождается в крестьянской среде (его мать даже точно не знает, кто отец ребенка). Крестьяне живут чем-то вроде общины и коммуны. Их барак даже запирают на ночь. Тем не менее, мальчики из разных социальных классов со временем подружились и прошли через все перипетии того непростого времени: две мировых войны, борьба фашизма и социализма, немецкая оккупация и освобождение Италии. Со временем Ольмо стал социалистом, Альфредо же, хотя и принадлежал к классу господ (да собственно и не хотел от него отрекаться), к фашистам не примкнул, но, тем не менее, вынужден был опираться на их поддержку. Личная дружба и классовая вражда характеризует отношения героев. Честно говоря, более проникновенного и более красного (коммунистического) фильма о данном периоде истории в западном кино я не видел. Красные знамена и полотнища, коммунистические лозунги и цитаты наполняют многочасовое действие картины. В самом неприглядном, отвратительном виде предстают фашисты. В начале фильма (апрель 1945) вооруженные вилами крестьяне, изгоняя фашистов и господ, кричат: «За Сталина!» Кстати, и сам Бертолуччи одно время состоял в итальянской компартии. Но в России, как и в СССР, фильм практически неизвестен. И причины, на мой взгляд, не только в откровенных сексуальных и просто натуралистических сценах, которыми изобилует фильм, но в самом понимании сущности коммунизма, его нравственных ценностей, отношении к свободе в самом широком смысле слова. Западное понимание коммунизма противоречило закостеневшим коммунистическим догмам и консервативной морали, существовавшим в СССР. Эх, преодолеть бы в свое время всю эту косность – и не понадобилась бы никакая перестройка. Сегодня запрета на фильм, конечно, нет. Но и популяризировать его никто не собирается – уж больно антибуржуазный. Я посмотрел его, еще учась в институте, году эдак 1998-м. Кассеты до сих пор лежат на полке. Как-то показывали «Двадцатый век» по ящику, кажется, по «Культуре». Только было это ночь-заполночь – кто его будет смотреть? Депардье смотрится в роли крестьянского вождя и коммунистического героя более чем правдоподобно. В конце концов, сам вышел из бедных слоев. Молодой Де Ниро тоже хорош. Блестяще сыграл фашиста Аттилу Дональд Сазерленд. Всем людям левых взглядов, чей взор не замусорен усиленно навязываемой голливудской кинопродукцией и отечественной сериальной жвачкой, а мышление и восприятие свободно и независимо, да и просто ценителям хорошего кино, фильм Бертолуччи настоятельно рекомендую к просмотру. Испытаете настоящее эстетическое наслаждение.
Невзирая на свою очевидную приверженность идеям марксизма-ленинизма, знаменитый итальянский режиссёр Бернардо Бертолуччи никогда не был широко или даже узко доступным советской публике, как и Пьер Паоло Пазолини, главный учитель в его жизни и творчестве, коммунист, натуралист и вообще редкостный оригинал-экстремал, по совместительству к тому же ближайший друг семьи Бертолуччи по пармскому деду-proprietario и отцу-кинокритику; он никогда по-настоящему не был 'нашим' в отличии от кубинских, чилийских, никарагуанских, вьетнамских и прочих экзотических культурных деятелей с прокоммунизденным мировоззрением, и это при всей нашей пассионарной, почти порой мистической любви к итальянскому искусству вообще, начиная от попсовой мелодики Сан-Ремо и завершая, естественно, неореализмом, и дело не только в родстве национальных характеров между нами и жителями Средиземноморья, пожалуй. Бертолуччи со своим витализмом, натурализмом и брутализмом в киноизьяснении был не вполне удобен, да и идеи всемирной революции он понимал уж очень своеобразно, ловко совмещая материализм с духовным, став к тому же одним из апологетов сексуальной революции в кинематографе. От марксизма до фрейдизма и обратно - всего лишь один шаг, и ярчайшим примером неукоснительной истинности этого утверждения стал Бертолуччи, считавший, говоря его же словами, 'что даже секс может быть революционным'. Ему по-настоящему близки были первые самоцветные года марксизма, когда в новосозданной советской стране свобода, в том числе и сексуальная, была всеобщей. В самом же спорном и по сей день фильме Бертолуччи, пятичасовой исторической эпопее или даже кинематографической опере 'Двадцатый век', он сумел суммировать все свои политические и культурные взгляды, не сильно опасаясь быть непонятым, ибо эта картина, в отличии от всех предыдущих, лишь отчасти спекулирующих авторскими комплексами, уж очень нарочито сублимировала практически все детали жизни самого Бернардо, который под непосредственным влиянием отца-эстета и нонконформиста с младых лет принимал участие в рабоче-крестьянских демонстрациях в Парме, будучи при этом живым парадоксом - аристократ, лелеющий мечты о свержении этой самой аристократии импульсивными paisano. Примечательна в этом смысле идентификация режиссёра с главными персонажами фильма, Альфредо Берлингьери в исполнении главного бунтаря американского кино Роберта де Ниро, и Ольмо Далько, героя Жерара Депардье, на счёту которого уже были 'Вальсирующие' Блие, гимн триолизму и либертинажу. По идее Бертолуччи должен ассоциировать себя в 'Двадцатом веке' с Альфредо, ибо Бернардо-реальный и Альфредо-вымышленный суть одно и то же - белая кость, но режиссёр объективно вырисовывает Берлингьери без явной симпатии, не гнушаясь тона филиппики, и в чем-то даже находя скотское сходство между Альфредо и фашистом Аттилой. Ольмо же показан без статики, его психологический, внутренний рост более детален, и в нем режиссёр видит саму суть национальной итальянской природы. Фильмическая драматургия, полная нюансировки, в отношении Ольмо срабатывает ощутимо сильнее, нерва авторского больше. Альфредо - это пройденный жизненный этап, сам Бертолуччи будто отвергает своё прошлое в этом одном из двух магистральных героев фильма, являющих собой в том числе и двойственность людской природы. Да и стержневой образ матери, в раннем творчестве режиссёра непроясненный, в 'Двадцатом веке' обретает плоть и своеобразную извращенную интимность (по неподтвержденным слухам синьор Бернардо испытывал инцестуальную тягу к родной матери, которой он боялся, самой возможности такой противоестественной тяги), поскольку образы синьор Далько и Берлингьери лишены контрастов, они показаны с непритаенной любовью и неприкрытой эротичностью. В тех сценах фильма, где присутствует мать, режиссёр словно исповедуется. Как бы это странно не звучало, но 'Двадцатый век' сродни нашим литературным и кинематографическим эпопеям и сагам о жизни простого люда, как от шолоховский 'Тихий Дон', шукшинские 'Любавины' или, допустим, 'Строговы' или 'Даурия'. Тот же самый исторический размах, то же самое метатекстуальное панорамирование, тот же невыхолощенный портрет исторического национального характера, та же самая неприкрытая страстность повествования - и общее в эпохах, ухваченных авторами, эпохах перемен, свершений, созиданий и в то же время потрясений, сотрясений, землетрясений, времятрясений, трансформирующихся в трясину бесчеловечностей на пороге вечности. Да и жанрово то наше и это итальянское плоть от плоти соцреализма со всей его конкретикой, духом народности и буквой зримой политической идеологии, но соцреализма, как его понимал сам Бертолуччи, встроенного им в фундамент увядающего в 70-х годах неореализма. Фильм начинается с детских лет главных героев, решенных композиционно в русле реализма, но поэтического. Бертолуччи не скупится на сочную операторскую пейзажистику, на изысканно изобразительные кружева, и даже магистральная для понимания фильма сцена погони Аттилы решена без натурализма, в ней воспевается свобода как таковая. Но дальше киноязык Бертолуччи становится объективно резче, неприятнее, ключевые моменты истории: бель эпок, Первая Мировая, приход к власти Муссолини, Вторая Мировая - показаны в различной (де)градирующей стилистике, эстетике отвратительного. На смену соцреализму приходит привычный для режиссёра броский натурализм, бытовой примитивизм, жёсткость и провокационность, будто напоминающая откуда езмь пошёл сам Бертолуччи. Изменился и облик фашизма в глазах режиссёра, от порочной элегантности 'Конформиста' не осталось и следа. Его Аттила физиологически омерзителен, атавистически первобытен, вырожденчески мерзок; это в прямом смысле недочеловек, опровергающий своей внутренней и внешней природой, лишенной даже абрисов красоты, ницшеанские идеи сверхчеловека. Аттила самоопределяющ в структуре фильма, он само воплощение двадцатого века, века, потрясшего мир. И с его справедливой кончиной режиссёр преждевременно прощается с этим ужасным и прекрасным веком перемен, чтобы много позже снять романтических 'Мечтателей' - фильм о бунтарях, которым претила кровь и которым милее всего было умыться спермой у парижских баррикад.
Могу сразу сказать, что мне не нравилось еще заведомо до просмотра – это продолжительность фильма, отпугивали 318 минут, потому постоянно откладывался просмотр, а еще было ясно, за один раз фильм посмотреть, точно не получится. В то же время я знала, что «Двадцатый век» полон событий, потому 318 минут все же должны пролететь с интересом. Но все же как-то я не любительница таких эпопей. Но любительница творчества Бернардо Бертолуччи. Первая приятная неожиданность – актеры, во-первых, молодые Де Ниро и Депардье, которых мне довелось видеть уже немолодыми и несколько обрюзгшими, и, честно говоря, да простят меня поклонники каждого из этих двух замечательных актеров, как-то прежде я никем из них не особо не восторгалась. Теперь мое мнение другое, особенно о Депардье, потому что Де Ниро все же нравился после «Однажды в Америке». Как получится, обязательно посмотрю «Вальсирующих» (это к слову). А во-вторых, перекочевавшие из «Конформиста», Стефания Сандрелли и Доминик Санда. У последней тут очень интересная роль неврастеничной, эксцентричной, но в то же время справедливой и чувствительной девушки, которая не смогла приспособиться к жестокой реальности. Мне кажется, актриса очень в нее вписалась, и выглядела красиво. Мне понравилось, что в фильме есть несколько откровенных сцен, иначе их отсутствие делало бы фильм каким-то уж слишком повествовательно-образовательным, они очень дополняют его, делают более выразительным и чувственным. Жестокие сцены показаны сильно, по-настоящему вызывают отвращение к их исполнителям, заставляют вздрагивать. Натурально простым показан быт крестьян. Кино действительно полно событиями, не много не мало, здесь охвачен огромный период жизни целой страны, две войны, рождение, взросление, юность, зрелость и старость героев. Много здесь исторических событий, политических и классовых противостояний, любви и дружбы на фоне всех этих событий. Но дружба между героями все же странная, мне кажется, это не настоящая дружба в ее классическом проявлении. Скорей, это похоже на какое-то глубокое родство, на зависимость, как, например, сын может зависеть и ровняться на отца. Ведь Альфредо не может без Ольмо. Сын хозяев, наследник, еще в раннем детстве ровнялся на своего босоногого приятеля, доказывал ему, а скорее самому себе, что он не трус. А для этого надо просто полежать под проходящим поездом, но так было в детстве, а у взрослых уже будут куда более сложные доказательства чести и храбрости. Для Альфредо Ольмо - ведущий, тот самый сильный друг, который указывает, как быть, а он, Альфредо, ведомый, несмотря на несравнимые возможности, социальное положение этих двух друзей. Но все же, те самые события по жизни разделяют героев, делая между ними огромную пропасть, но эта странная привязанность останется навсегда. Персонажи немного просты, «хороший» Ольмо справедлив, силен и смел, «плохие», бесспорно, чудовища в низшем своем проявлении (хотя с этим я никогда не спорю, потому что жестокость некоторых особей человеческих предела не имеет), Альфредо мягкотел, нерешителен, но как персонаж куда более интересен. Потому что он не хорош и не плох, у него все не так однозначно, потому его одного здесь терзают душевные муки тяжких сомнений. И в старости обоих, под конец жизни, как в раннем детстве, доказательство Альфредо той самой чести и значимости самому себе и своему другу, а теперь уже осознание своих жизненных неудач и потерь прожитых лет, должно будет пройти испытание поездом. Хорошее кино, не любимый мой жанр, но рада, что посмотрела. Такое чувство осталось, что необходимо (в хорошем смысле) было посмотреть. 8 из 10
Ожидание посмотреть фильм 'Двадцатый век ' было довольно долгим. Но сам просмотр оказался настоящим приключением, путешествием по миру, который создал знаменитый итальянский режиссёр. Нельзя не признать, испытание было очень нелёгким: просидеть пять часов перед экраном, но этот фильм запомнится надолго. Бернардо Бертолуччи ещё в 70-х годах очень чётко выявил тему для своих фильмов: центровым моментом в его самых лучших киноисториях всегда было отношение между людьми, нередко это были родственные отношения, то, как они меняются с годами. 'Двадцатый век ' - это история двух друзей, которые, несмотря на разные условия жизни, сохранили свою дружбу до конца. Но это лишь стержень для развития фильма. Бертолуччи показывает куда больше. В эти пять часов проходят десятки лет жизни, а центровые персонажи меняются с каждым часом. Каждый действующий актёр здесь может почувствовать себя главным героем, при этом каждый герой здесь абсолютно разный. Альфредо, роль которого исполнил восходящий тогда Роберт Де Ниро - это честный человек со своими принципами и добрым сердцем. 'Я никогда не сделал ничего плохого людям ' - говорит он в одном эпизоде. Вообще, для Роберта 76-й год, в котором вышел этот фильм, стал самым плодотворным в карьере. Помимо 'Двадцатого века ', у него были главные роли в шедевре Скорцезе 'Таксист ' и в очень неплохой драме 'Последний магнат '. Прискорбно, что при таком вкладе 'Оскар ' ему тогда зажали. И, несмотря на то, что в 'Таксисте ' его работа была на порядок сильнее, нельзя отрицать, что в картине Бертолуччи он создал совершенно новый образ с совсем новыми штрихами. Он прожил столь противоречивую жизнь вместе со своим героем. Это была своего рода репетиция перед фильмом 'Однажды в Америке ', где у него была чуть более масштабная и насыщенная роль. Ольмо - не такой умный, как Альфредо, но более сильный, более смелый, он пережил войну. 'Двадцатый век ' - это событие хотя бы потому, что он собрал в себе двух лучших актёров разных стран. Жерар Депардье начал карьеру актёра всего на один год раньше, чем Де Ниро. Как и у Де Ниро, лучший период у актёра был в 70-80-х годах. Глядя на его фильмографию и увидев в списке чуть ли не двести фильмов, кажется, что он действительно живёт ради искусства. 'Двадцатый век ' - это одна из его первых ролей, которая открыла новые грани и перспективы для будущих фильмов. Отдельным слово стоит отметить Дональда Сазерленда, который создал одного из самых ярких и колоритных злодеев в истории. Его реально ненавидишь, ненавидишь все его поступки и радуешься, когда он получает по заслугам. Из-за его героя в фильме немало жести. Вообще, Бертолуччи нередко переступает границы, делая свои фильмы более открытыми. От того они часто подвергаются критике и в прокате, соответственно, проваливаются. Его фильмы не для всех. Так что смиритесь с тем, что пару раз режиссёр заставит вас здесь понервничать и даже оторвать глаза от экрана. Но красоты в фильме куда больше. Каждая сцена по-своему уникальна. Каждый кадр отчищен до блеска. Нам покажут Европу в лучших проявлениях. Покажут, как солнечный свет переливается на окна старых классических домов под прекрасные, как всегда, звуки музыки Эннио Морриконе. Несмотря на обилие жёстких сцен, фильм сохраняет свою динамику и почти нигде не провисает. Наверное, лучше смотреть этот фильм во второй половине дня, ближе к вечеру, когда за окном ещё синее небо, так смотрел фильм я. И если вы дотяните до конца, то увидите один из самых тихих, грустных, и в тоже время красивых финалов. 'Двадцатый век ' можно смело назвать одним из самых недооцененных фильмов всех времён. Бернардо Бертолуччи создал не только одну из самых масштабных и эпических картин; можно сказать, что его 'Двадцатый век ' опередил время. И его низкие сборы, и полное отсутствие каких-либо номинаций можно объяснить лишь тем, что тогда, в 76-м году, мир просто не был к нему готов. Чего говорить, в начале фильма дед Альфредо говорит: 'Старикам тут не место '... 9 из 10