Рецензии. Розенкранц и Гильденстерн мертвы
В классе десятом нас водили на эту пьесу в местный театр. Помню, что никто толком ничего не понял, но мне понравилось. Потому, когда узнала, что есть ещё и одноименный фильм, то тут же разыскала его. После первого просмотра я поняла не намного больше, однако опять же - понравилось. Понравилась игра Гари Олдмана и Тима Рота, понравились диалоги-каламбуры, понравилась сама шекспировская атмосфера вывернутая наизнанку. После второго просмотра всё стало намного понятнее, выстроилась логическая цепочка, прочитался смысл, но фильм тем не менее не потерял своё очарование. Здесь комедия встречается с философией и рождает гениальнейший абсурд. Причём абсурдом становится вся наша жизнь, всё то понятное, закономерное, что нас окружает. Терзания Гамлета на фоне рассуждений Розенкранца и Гильденстерна кажутся лишёнными какого-либо смысла. Пока он говорит, они изобретают, действуют, живут. Перед нами тот редкий случай, когда автору удалось экранизировать собственное произведение, причём сделать это весьма удачно. В итоге кино получилось по-европейски независимым, едва ли не по-голливудски масштабным, а в соавторстве Стоппард как сценарист указал имя самого великого Шекспира. К сожалению в переводе картина теряет свою прелесть, потому что сила её как раз была в словах, в диалогах, монологах, в этих словесных коламбурах, которые на русском увы звучат порой совсем не так. Возможно поэтому многим фильм кажется непонятным, скучным и едва ли не бредовым. Здесь нет случайных кадров, случайных реплик и даже случайных персонажей, здесь все к месту. И пускай в названии картины уже раскрывается часть происходящего действия, это не важно. Ведь как и пьеса Стоппарда фильм совсем не об этом. Он многогранен, многослоен и каждый сможет в нём найти что-то своё. Кино о его величестве случае, о закономерностях, о непостижимости жизни. Оригинальное, самобытное, но опять же - не для всех. Ибо смотреть на то как на протяжении двух часов молодые Тим Рот и Гари Олдман пытаются разобраться в том, кто же из них Розенкранц, а кто Гильденстерн, Ричард Дрейфус рассуждает о театре и актёрах, а всё это разбавляют редкие появления истинно шекспировских персонажей 'Гамлета' - способен пожалуй не каждый. Однако тех, кто всё же рискнёт и так скажем 'проникнется', ожидает нечто большее, чем просто диалоги и вялотекущее действие. Их ожидает настоящий шедевр, остроумный, смелый, не похожий ни на что, балансирующий где-то на грани абсурда и гениальности.
С Гэри Олдманом случилось неприятное еще при рождении: маограмотная сотрудница мэрии не сумела написать Harry (Гарри-Харри), и из под ее куриной лапы вышло чукотское Gary, избретя тем самым новое имя. Впрочем, если американца назовут 'Автобус', никто не удивится. У них это в пределах нормы. Равно как и низкая (ниже чем у нас средняя грамотность). Имея такое имя Гэри просто обязан был сыграть в пародии Шекспира [сознательно пишу без предлога 'на', и попробуй только исправить!]. Впрочем, у Вилли все его драм-опусы - пародия на хороший тон и тяжкое испытание для нервов зрителя (а как бедных актеров пытают этим бездарным графоманом!) Но теперь публика хотя бы немного отомщена. Прискорбно то, что это едва ли не единственная справедливая постановка унылого плагиатора. Есть, впрочем, Ромео и Жюльета в Лео ди Каприо. Тоже очень смешная, несмотря на то, что там полностью сохранен убогий слог шекспира.
«Розенкранц и Гильденстерн мертвы» - экранизация Т. Стоппардом собственной пьесы, постмодернистского прочтения «Гамлета». Режиссер и драматург использует шекспировский текст выборочно, подробно реконструируя некоторые сцены, иронически смещая их смысл и добавляя эпизоды с участием Розенкранца и Гильденстерна, выдержанные в духе «театра абсурда». Именно эти персонажи, бывшие второстепенными у Шекспира, у Стоппарда становятся основными, он берет на себя смелость домыслить их характеры, представив Розенкранца как задумчивого интеллектуала, а Гильденстерна как наивного простака. Их диалоги, построенные на вербальной игре, каламбурах и жонглировании значениями слов, отстраняющие действие, подчеркивающие его условность, поначалу кажутся забавными, но по ходу фильма начинают раздражать своей комической однотипностью. Стоппард стремится создать барочную структуру со множеством зеркальных отражений, обозначить двойничество персонажей, выстроить композицию-матрешку. На первый план в фильме выходит игровое начало, мотив «пьесы в пьесе», присутствующий в «Гамлете», здесь становится основным. Бесстрастные созерцатели действия Розенкранц и Гильденстерн вовлекаются в сценическое представление режиссером театральной труппы, но с самого начала ощущают себя неуютно, вынужденные выполнять неясное им задание. Замысел Стопарда постепенно приобретает экзистенциальное измерение, постмодернистская игра оборачивается антропологическим высказыванием: человек заблудился в интертекстуальном лабиринте, вынужден играть роли в кем-то написанной пьесе. Отношение к смерти в такой системе координат становится особенно пессимистическим: тотальная ирония выполняет функцию анестезии, конец человеческой жизни воспринимается как абсурдное завершение карнавализированного представления. В таком мире все – подделка, игра, условность, кроме смерти, и в финале герои понимают это с мучительной откровенностью. Т. Рот и Г. Олдман блестяще справляются с образами марионеток в гигантском театре жизни, их герои – симулякры, похожие и различные одновременно, они дополняют друг друга как грани одной шизофренической личности. Режиссер использует резкий монтаж крупных планов на диалогах, почти незаметную операторскую работу и подчеркивает условность экранного пространства, чтобы усилить комизм ситуаций в диапазоне от иронии до мрачного сарказма. Еще одной стилистической особенностью ленты является сильный контраст между естественным существованием в кадре Розенкранца и Гильденстерна и преувеличенно эмоциональным, манерным, нарочито актерским поведением Гамлета и остальных персонажей. Наконец-то издержки театрализованного представления Шекспира удостоились заслуженного осмеяния. В целом, картина Стоппарда несколько вторична по отношению к экранизациям Шекспира: несмотря на не лишенное оригинальности постмодернистское прочтение классического текста, она не вполне удачно подтрунивает над его трагическим содержанием, обесценивая тем свои эстетические и концептуальные компоненты.
Что будет, если второстепенных героев вывести на передний план? Рассмотреть повнимательнее их жизнь, которую они незаметно живут, оттеняемые главными персонажами. Послушать разговоры, которые они ведут, когда от них отводят прожектор внимания, когда перестают снимать камеры, когда закрывается занавес. Что они говорят друг другу, когда их никто не видит? Розенкранц и Гильденстерн, лучшие друзья Гамлета, передвигаются по странному миру, который кажется театральной постановкой, состоящей из полутеней и полунамеков. Иногда они будто бы пытаются уловить какую-то суть, но чаще становится ясно, что никакой сути и нет. Они представляют собой симбиоз двух сознаний, которые так тесно друг с другом связаны, что как будто являют собой уже одно целое. У них свои игры, свои разговоры, свои ссоры и свои радости. Они уже целую вечность бродят по этому миру, обсуждая все, что придет в голову, и пристально всматриваясь, надеясь усмотреть все-таки, к чему это все. Сначала кажется, что Гильденстерн (или Розенкранц? Никогда нельзя быть уверенным) слегка уступает по уму и способностям рассудительному Розенкранцу. Тем комичнее смотрятся ситуации, когда Гильденстерн своей наивностью и любопытством в самый неподходящий момент открывает то закон притяжения, то паровой двигатель, то произносит глубоко философскую речь. И все это и смешно и нелепо, а нелепость пронизывает весь фильм. Она и в том, как драматично страдает Гамлет, она и в том, как глупо смотрятся Розенкранц и Гильденстерн вдвоем, и в том, как высоко мнит о себе труппа непутевых актеров, хотя и занимает большое место в сюжете. Действительно, театр и реальность здесь постоянно перетекают друг в друга, то, что было сыграно, становится реальностью и даже то, что играется на сцене уже и есть сама реальность. «Это место - это сумасшедший дом!» - не выдерживает даже Гильденстерн. И он прав, нормального в этом фильме нет ничего. Всё до единого: и персонажи, и замок, и диалоги, все отбрасывает на зрителя тень безумия. «Зачем мы здесь?» - вопрос, который без конца задают себе герои. Спасти сумасшедшего Гамлета? Предотвратить неминуемые смерти? Быть единственными зрителями бродячего театра? На деле оказывается, что для того, чтобы умереть самой нелепой смертью. Я же, как зритель, смотрю на двух забавных детей, которые оказались, почему-то там, где им совсем не место – во взрослом и непонятном мире. Нельзя не испытывать к ним симпатию, нельзя не сожалеть о том, что они не способны понять ни коварных заговоров, ни построить простые логические связи, ни вспомнить свое прошлое. И они действительно не понимают, почему все за ними наблюдают и что им нужно делать, почему столько внимания их персонам. Они обречены. Фильм иногда откровенно переходит в комедию, иногда комедией и не пахнет. Это, безусловно, любопытное и интересное постмодернистское кино, которое может заставить и посмеяться, и подумать, и просто побыть в этом состоянии недоумения вместе с главными героями.
Фильм снят по мотивам пьесы Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», которая была опубликована в 1966 г. Фильм был снят позже – в 1990 году. Более подробно поговорим о фильме. Данная картина является ярким примером постмодернистского искусства. Том Стоппард дебютировал с ней как режиссер. И результат – великолепный фильм. Интересный и волнующий сюжет, тонкая игра актеров, качественная музыка. Фильм начинается с песни Pink Floyd «Seamus» и с первых аккордов мы понимаем, что фильм будет нестандартен. Стоппард оригинально изложил «Гамлета» У. Шекспира. И на все события великой трагедии мы смотрим глазами не датского принца, а глазами второстепенных героев – Розенкранца и Гильденстерна. И это характерная черта постмодерна. Попытка перевернуть или довести до абсурда уже известное. Оба героя, которым в шекспировской трагедии не довелось стать ключевыми, получили свою историю у Стоппарда. Режиссер иронично переосмыслил «Гамлета», отвергнул прошлое и создал новое постмодернистское кино. Это кино абсурдное, игровое, со множеством концепций и еще большим множеством их трактовок. Фильм получился эклектичным, в нем смешались реальность и вымысел, обыденность и неповторимость, курьезные ситуации и глубокомысленные размышления. И само произведение искусства балансирует между кино – и театральной постановкой. Фильм наполнен цитатами, что также указывает на его постмодернистский характер. Игра легендарных Гари Олдмана и Тима Рота не лишена некоего абсурдного шика. Фильм получился ярким и запоминающимся, требующим осмысления. А ведь таким и является постмодернистское искусство.
Датский принц Гамлет, вернувшись на родину, узнаёт о том, что отец его умер, а его дядя Клавдий, «нарушив нормы как моральные, так и юридические», завладел троном своего брата и даже пробрался в его постель, сочетавшись браком с матерью Гамлета. Отец является Гамлету с того света и говорит ему, что был отравлен Клавдием. Гамлет потрясён коварством дяди, но ещё больше его ранит, что все те, кто ему дорог, предают его или становятся орудием в руках врагов – мать, его возлюбленная Офелия и его старые друзья Розенкранц и Гильденстерн. Да-да, Розенкранц и Гильденстерн. Даже человек, хорошо знакомый с пьесой Шекспира, не сразу вспомнит эти имена. Второстепенные персонажи, совершенно взаимозаменяемые, которые нигде не появляются отдельно друг от друга, так что даже Шекспиру по большему счёту неважно, кто из них Розенкранц, а кто – Гильденстерн. Пока Гамлет притворяется сумасшедшим и ищет способ вывести Клавдия на чистую воду, тот поручает Розенкранцу и Гильденстерну развлечь принца и выведать у него, почему он так странно себя ведёт и что, собственно, задумал. Почти полвека назад британскому драматургу Тому Стоппарду пришла в голову блестящая идея – изложить историю Гамлета с точки зрения этих двух второстепенных персонажей или, точнее говоря, рассказать историю их самих – мелких придворных, волею случая втянутых в водоворот событий, о которых они не имеют ни малейшего представления. Пьеса Стоппарда под названием «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» имела огромный успех и принесла автору мировую известность, а в 1990 году он самолично снял по ней одноимённый фильм, ибо, по его словам, никто другой «не сумел бы отнестись к ней с подобающим неуважением». Посмотреть на всем знакомый сюжет с другой точки зрения, вывести на первый план малозначительных персонажей – идея сама по себе интересная, однако замысел Стоппарда этим не исчерпывается. На самом деле, просмотр этого фильма может заменить собой десяток лекций по современному искусству – столько идей и концепций вложено в него автором. Все эти умные слова с трудноуловимым значением – «экзистенциализм», «постмодернизм», «деконструкция» и т.д. и т.п. – внезапно обретают простой и понятный смысл, едва заговариваешь о них в контексте пьесы Стоппарда. И количество здесь ничуть не мешает качеству – каждая концепция получает полное и достойное воплощение. Итак, прежде всего, это деконструкция пьесы Шекспира и одновременно замыкание её на саму себя. Это как будто голограмма – «Гамлет» здесь существует на всех уровнях, отражается в самом себе и повторяется в бесконечном цикле, а любая попытка Розенкранца и Гильденстерна выйти за очерченные Шекспиром рамки обречена на провал. Если, например, в пьесе Шекспира бродячие актёры разыгрывают перед королём пьесу «Убийство Гонзаго», лишь отдалённо напоминающую «Гамлета», то здесь они ставят «Гамлета». А внутри того «Гамлета» снова ставят «Гамлета» (что блестяще продемонстрировано в фильме) – и так до бесконечности. Одновременно текст Стоппарда – это тонкая пародия (тоже очень важное явление в современной культуре), причём высмеивается не сколько Шекспир с его «Гамлетом», столько жанр трагедии как таковой. Особенно достаётся трагедийным концовкам, в которых смерть без разбору настигает и положительных, и отрицательных героев. «Сущая бойня, восемь трупов», – так характеризует пьесу предводитель труппы бродячих актёров, и слова эти в применении к главному шедевру мировой драматургии звучат действительно смешно. Но наиболее важна здесь, пожалуй, экзистенциальная составляющая – размышления Розенкранца и Гильденстерна о своём существовании при невозможности понять его смысл. Они не помнят о том, что было с ними до того, как началось действие пьесы Шекспира, не понимают смысла происходящего вокруг и, уж конечно, не понимают, за что их приговаривают к смерти. Им кажется, что весь мир вертится вокруг них, а между тем они случайные жертвы в войне Гамлета и Клавдия, малозначительные персонажи давно написанной пьесы, судьба которых не волнует ни автора, ни читателей. Все эти рассуждения могут показаться всего лишь забавной интеллектуальной игрой, но, если задуматься, они оказываются более чем применимы к нашей жизни. А не являемся ли мы актёрами в чужом спектакле? Мы точно так же не знаем, зачем появились на свет, не знаем, что было с нами до нашего рождения и было ли что-нибудь вообще, жизнь как будто проходит мимо нас и мы лишь наблюдаем за ней через зарешечённые окна (или экран телевизора), а смерть остаётся для нас непостижимой загадкой. Как бы мы ни пыжились, как бы ни прикрывались наукой, религией и чёрт знает чем ещё, мы знаем о жизни, рождении и смерти не больше, чем эти двое бедолаг, запертых в шекспировской пьесе. И здесь можно углубиться в совсем уж философские материи, поговорить ещё о детерминизме, свободе воли, но я, пожалуй, остановлюсь на этом и скажу немного о художественной стороне фильма. С художественной точки зрения он безупречен. Всё снято, смонтировано и сыграно на высшем уровне, и это тем более удивительно, что это первый и последний фильм Стоппарда. Он больше никогда не выступал в роли режиссёра, только писал сценарии (среди его работ – сценарии к «Империи солнца», «Влюблённому Шекспиру» и гиллиамовскому шедевру «Бразилия»). Гэри Олдмэн великолепен в роли простоватого Розенкранца, который смотрит на мир широко раскрытыми глазами и пытается понять, почему он устроен так, а не иначе. И это ведь тот же актёр, который играл графа Дракулу, Ли Харви Освальда и эксцентричных негодяев в «Леоне» и «Пятом элементе»! – вот пусть только кто-нибудь скажет, что актёры могут играть только самих себя. Не уступает Олдмэну и Тим Рот в роли более практичного, но столь же беспомощного перед лицом судьбы Гильденстерна. Ну а самый интересный, хотя и безымянный персонаж Главного Актёра достался Ричарду Дрейфусу. Его персонаж – единственный, кто существует как бы над шекспировским текстом, и весь фильм можно воспринимать, как спектакль, разыгранный на подмостках его театра (ещё один уровень вложенности!). Именно в его уста вложены остроумные подколки в адрес Шекспира и ироничные рассуждения о жанре трагедии вообще, которые мне стоит больших усилий не процитировать в полном объёме прямо здесь. Дрейфус просто шикарен в этой роли, и вообще лично мне в этой тройке Олдмэн – Рот – Дрейфус очень сложно выделить лучшего. На мой взгляд, «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» – один из немногих по-настоящему умных и глубоких фильмов. Это замечательная тренировка для ума и в то же время выдающееся произведение искусства. К сожалению, совсем не факт, что он понравится вам так же, как понравился мне, но посмотреть его нужно обязательно. Очень желательно перед этим освежить память, перечитав «Гамлета» или посмотрев какую-нибудь из его многочисленных экранизаций. 10 из 10
Розенкранц и Гильденстерн, два университетских однокашника принца датского и два второстепенных персонажа шекспировского 'Гамлета', здесь не только выходят на авансцену, но и становятся главными героями повествования, написанного как бы между строк хрестоматийной трагедии. Прибыв в Эльсинор, они безуспешно пытаются разобраться в череде сложных дворцовых интриг и не видят целой серии недвусмысленных предупреждений о собственной смерти. Знаменитый английский драматург Том Стоппард лишь через 25 лет после написания решился самостоятельно перенести на экран свою дебютную пьесу (у нас впервые опубликованную только в 1989-м году). Во второй половине 60-х она с успехом вписалась в модернистское направление, сразу же сделав автора одним из лидеров театрального авангарда. Именно взаимопроникновение двух стихий - театральной и кинематографической – как раз и предопределяет стилистику этого фильма, в котором предпринята смелая и неожиданная попытка внедрения в шекспировскую «пьесу пьес». Сюжет, взирающий на события в датском королевстве глазами двух периферийных героев, балансирует на грани между комедией абсурда и экзистенциальной притчей, провозвестником которой вполне можно считать самого Шекспира. Пьеса Стоппарда – это любопытнейший прецедент не литературоведческих, а именно драматургических комментариев к классической истории. Вместо скупых единичных реплик, отданных Розенкранцу и Гильденстерну в оригинале, здесь в уста обоих вкладывается немало мудреных умозаключений, делающих их похожими на приколистов-недоучек, которых куда логичнее было бы встретить в какой-нибудь лондонской пивной. Стёбная саморефлексия и жонглирование общепринятыми понятиями представляют собой парадоксальные и псевдонаучные рассуждения по поводу различных теорий и законов, определяя родство ленты с театром абсурда. Так, например, в фильме неоднократно, и неизменно в ироничном ключе, интерпретируются знаменитые физические открытия (начиная с пресловутого яблока Ньютона, падающего на голову, и кончая архимедовой теоремой о вытеснении телом воды), которые каждый раз не без удивления примечает наблюдательный естествоиспытатель Розенкранц... Интеллектуальная эксцентрика становится определяющей: разбросанные по всему фильму аттракционы порой мало сопрягается с текстом, но всякий раз подчеркивают свою связь со сценическим искусством. Больше того, это кино можно расценивать как признание в любви театру и его древним традициям, поскольку наряду с двумя главными героями столь же важную роль здесь играет труппа странствующих актёров. Через восемь лет Стоппард напишет сценарий «Влюбленного Шекспира» и ещё раз признается в этой, главной своей, страсти. Здесь же не покидает ощущение, что драматург, предрасположенный к мистификациям и розыгрышам, всё же припозднился с экранизацией – на ту самую четверть века, что отделяет фильм от пьесы. В 1966-м драматургия абсурда, влияние которой очевидно, была на пике популярности, и тогда же её вполне мог бы экранизировать Ричард Лестер, разведя главные роли на тех же битлов, например, Джона Леннона и Ринго Старра. Стоппард, видимо, уже отчаявшийся когда-либо увидеть свою главную пьесу на экране, рискнул взяться за неё сам. Но случилось это в то время, когда слова обесценились в кино едва ли не больше всего. Может быть, поэтому лучшие моменты в фильме те, в которых речь вообще отсутствует. Собственно, там-то как раз и начинается режиссура в чистом виде. Стоппарду удаётся пара совершенно роскошных сцен, когда физика превращается в метафизику (например, в банной комнате или на судне во время сражения), но на весь фильм его потенциала, как постановщика, не хватает. А большое кино, равно как и большого режиссёра, отличает то, что каждый кадр работает на сверхзадачу. И всё же Стоппарду нужно быть благодарным за то хотя бы, что он задействовал в главных ролях Гари Олдмана и Тима Рота – двух самых неординарных британских актёров нового поколения. На них интересно смотреть вне зависимости оттого, что они делают перед камерой и кого играют.
А мы все ставим каверзный ответ И не находим нужного вопроса. Гертруда по-прежнему пьёт вино, хотя пьянство дам и не красит, проклятый сок белены всё так же льётся в ухо, а бедный Йорик привычно ухмыляется, таращась на наследника престола чёрными провалами глазниц. Этот череп удивительно крепок для своего четырёхсотлетнего возраста, и сколько бы яда не капало с клыков критиков, его смело можно использовать для смазывания клинков, которые зазвенят в очередной дуэли жаждущего мщения принца с безжалостным роком в новой интерпретации одной из самых известных трагедий британского классика. Шекспир, возможно, удивился бы такой популярности собственного детища, но интерес постановщиков к пьесе век от века не утихает, рождая довольно смелые режиссёрские решения и позволяя найти на такой, казалось бы, вдоль и поперёк исхоженной тропе, не замеченный ранее поворот. Англичанин не по рождению, но по духу Том Стоппард преуспел в этом поиске больше других, превратив драму об экзистенциальном одиночестве в абсурдистскую комедию, сумев при этом сохранить первоначальную идею произведения. Сместив фокус с Гамлета на персонажей второго плана, сценарист изменил и угол зрения зрителей, сосредоточив их внимание на кусочках пазла, на первый взгляд не имеющих никакого принципиального значения, однако складывающихся в финале в единое целое. Остроумные диалоги вкупе с оригинальной драматургией обеспечили пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» долгую жизнь на сценах театров, а кинематографическое воплощение этой своеобразной версии шекспировской трагедии подарило Стоппарду признание не только в качестве сценариста, но и в качестве режиссёра. Мир фильма гармоничным образом сочетает в себе нарочитую театральность действий с акцентированной детализированностью декораций, обеспечивая погружение в сюрреалистичную иллюзорность происходящего и заставляя фиксировать каждую мелочь, ведь банки из-под варенья никогда не бывают пустыми и ключом к пониманию замысла автора может послужить всё что угодно. Встреча главных героев с труппой бродячих артистов является одновременно и аллюзией к известной цитате, и намёком на альтернативную реальность, создаваемую режиссёром, а стук в дверь как единственное общее воспоминание персонажей видится не невоспитанностью сиволапого слуги, а ничем иным, как приглашением фатума выйти и поговорить по-мужски. И даже упрямо падающая одной и той же стороной монетка представляется не забавной случайностью, а способом получать ответы, не задавая вопросов. Легкомысленный любитель поиграть в орлянку с судьбой Розенкранц (Гильденстерн?) и прагматичный искатель смыслов Гильденстерн (Розенкранц?). У одного в руках всё горит, а у другого – всё работает, они различны своими взглядами, целями, принципами, однако неразлучны, как две половинки одного яблока, случайно ли сорвавшегося с ветки прямо на голову усталому мечтателю, который, однако, не смог бы выявить нужную закономерность, руководствуясь лишь пустыми домыслами. Наивный ребёнок и уже успевший отрезать свой кусок от пирога опыта взрослый, правое и левое полушарие одного живого пульсирующего мозга, принадлежащего тому, чьё имя необязательно искать между строк, достаточно вспомнить, кто же является наследником престола в доме, который построил король прогнившего королевства. «Если только можно, Авва Отче…» - вот мысль, поглотившая сознание единого в трёх лицах героя. Месть – это только возможный способ времяпрепровождения, а между тем на самом деле его занимает лишь поиск точки невозврата, единственной ошибки, повлёкшей за собой лавину последствий, справиться с которыми, как говорят предчувствия, уже не получится. Но распорядок действий продуман автором-демиургом, и пусть его роль играет потрёпанный директор бродячего театра, привыкший управлять своими марионетками, так похожими на живых людей, пронести чашу мимо уже не удастся. Розенстерн и Гильденкранц, конечно, попытаются спасти того, чьей тенью сами являются, но корабль всё равно приплывёт в пункт назначения и даже битва с пиратами и бегство принца не изменит раз предначертанный исход, а кому какое дело, погибнет герой от яда или от петли. Том Стоппард хитёр и где-то даже коварен. Его пьеса за годы жизни успела обрасти разнообразными трактовками и смыслами, но снятый по ней фильм являет собой не только похожий на бред гениальный всплеск. Он не просто погружает зрителя в шизофренический мир, где на давно знакомого персонажа можно поглядеть и со стороны и изнутри, в прямом смысле прочесть мысли, но обеспечивает иронический ответ на тысячу раз задаваемый вопрос. Воодушевленный тем, что пусть не смог, но хотя бы попытался, кто-то спросит у пустоты, быть или не быть. А эхо донесёт ему долгожданный ответ: сорок два.
Я посмотрела этот фильм в далеком 1995-ом, лишь потому, что была без ума от Гэри Олдмана и ничего не поняла, кроме того, что автор (Том Стоппард) без ума от английского театра, Шекспира и игры Гэри с Тимом. Фильм, конечно, и о театре, и о Шекспире и т.д. Но главное не это. Главное - даже не убийственный английский юмор, не сплав драмы с фарсом и не ловкий сценаристский ход автора, который якобы выворачивает Шекспира наизнанку. Да никого Стоппард не выворачивал. 'Философия представляет собой скорее мировоззрение, общий критический подход к познанию всего сущего, который применим к любому объекту или концепции. В этом смысле каждый человек хотя бы изредка занимается философией'. Так вот в этом фильме и наблюдается вклад Стоппарда именно в философию, в область религиозно - нравственных вопросов. 'А есть ли выбор'? 'А есть ли Бог'? Два молодых человека, получивших образование в каком-ни будь датском 'Оксфорде', озвучивая эти вопросы, вспоминают риторику. Они учились вместе с Гамлетом, да только научились разному. Сопоставление великого и ничтожного, осознанного бытия и поверхностного существования - главная идея фильма. В темные комнаты, в которых Гильденстерн и Розенкранц с легкостью играют базовыми вопросами человеческого бытия (а заодно и своими жизнями - это неизбежный результат), солнечным лучом Шекспировских цитат врывается образ Гамлета - мыслителя, пострадавшего от чужого зла; человека, свободно решающего исход своей личной трагедии. Так здесь есть личность, значит - есть сознание своей свободы, ценности своих решений. Есть ум, глубокие чувства, отвращение к злу - религиозного подтекста у Шекспира никто не отменял, не то это было время - совсем его отменять. Сколько раз за фильм герои Гэри и Тима получали указания на то, что присутствуют при разворачивающейся трагедии, что это дело опасное и серьезное, что на кон поставлена жизнь Гамлета? Но им и свои жизни - игрушка, какое им дело до других? Авось кривая вывезет. Подсознательно они чувствуют потребность раскинуть умом, оценить ситуацию и свою нравственную роль в ней (в конце концов - увидеть трагедию человека, почувствовать сострадание), но - увы - они оказываются на это просто неспособны. Удобнее выполнить приказ короля, но не размышлять о готовящемся убийстве. Сознание их, приученное к легкости бытия, уворачивается любыми способами от решения нравственных вопросов. Отсюда - любовь к играм, бессмысленной риторике, наблюдения за чем угодно, только не за собственной душой. И то, что их смерть предопределена, значит одно - дураками не рождаются, дураками становятся. В конце драмы погибает и Гамлет, но совсем не потому, что не хотел нести ответственности за свою душу. Почему - можно узнать у ведущих шекспироведов. Но это уже совсем другая история. P.S. Я люблю этот фильм еще за то, что в нем Гэри Олдман и Тим Рот молоды, красивы и гениальны, и при этом не затмевают друг друга. Наверное, только гений сможет сыграть безнадежно глупого человека.
Чья фамилия одной из первых возникнет в вашей голове при упоминании Великобритании? Пожалуй, Шекспира. А чем особо известны англичане? Своим юмором. Видимо, автор этой подборки решила совместить и то, и другое, включив фарсовую комедию, основанную на мотивах всем известной шекспировской трагедии 'Гамлет'. Но это не экранизация, а нечто совершенно иное и по форме, и по содержанию. Том Стоппард сам написал сценарий и сам же занял режиссерское кресло. Итак, как я уже сказал, за основу взят 'Гамлет', но он служит всего лишь фоном, поскольку главными героями пьесы (именно пьесы, потому что это больше похоже на спектакль, чем на фильм) стали придворные с трудно выговариваемыми именами - Розенкранц и Гильденштерн. У Шекспира они особой роли не играют. Вот и здесь герои ищут смысл своего пребывания в сюжете. Идея взглянуть на трагедию под другим углом зрения, конечно, по-своему оригинальна. Вроде и знакомый сюжет с цитированием шекспировских реплик, а вроде что-то свежее. Но это свежее мне не понравилось, потому что тут уже не Гамлет сходил с ума, а я сам от увиденного абсурда. Если сначала меня еще забавляла импровизированная игра в теннис с вопросами, то потом я просто устал от фарса. А фильм-то идет два часа! Такого вида юмор на любителя, коим я не являюсь. Откровенный стеб уличных актеров на классические сюжеты и карикатурная постановка 'Гамлета' меня не впечатлили. Как бы хорошо ни играл дуэт Гари Олдмана и Тима Рота, Розенкранц и Гильденштерн остались для меня фоновыми персонажами, не вызывающими ни малейшего интереса. Не люблю комедии, построенные на абсурде. Мне не понравилось. Еще один автор решил осовременить классику и погреться под лучами шекспировской славы. 3 из 10
Пьеса Стоппарда в переводе Бродского мне нравится, и Гэри Олдмана я люблю, но вот киновоплощение оставило после себя какое-то неловкое чувство, будто чего-то фильму очень сильно не хватило. В пьесе есть трогательная романтическая дружба двух, м-м, условностей, которые считают себя людьми, в глубине души чувствуя, что это не так, и страдают от этого. Олдман и его партнер сыграли все-таки двух людей, попавших в сюрреалистическую ситуацию. И из-за этого тонкого нюанса меняется очень многое. Странно, что сам Стоппард, снимая фильм, этот момент либо упустил, либо не смог донести до актеров. Уже впору заподозрить Бродского в авторском прочтении пьесы. Ситуацию усугубляют относительно реалистичные декорации и костюмы. Вот тут как раз была бы уместна подчеркнутая театральность. Как перепрочтение пьесы, уже являющейся крайне оригинальным перепрочтением 'Гамлета', фильм мог бы сыграть, снимай его не Стоппард - трактовать самого себя все же сложновато. Как точное отражение пьесы он не вполне получился. В итоге, фильм пошел одновременно в двух направлениях и никуда не пришел. А жаль-жаль. Снят-то хорошо и актеры играют достойно.
Давно ли вы перечитывали Гамлета? Серьезное, надо сказать, произведение, с годами настолько глубоко погрязшее в самом себе, что разобраться в нем, несмотря на многочисленные исследования и сотни источников, становится все сложнее. Порой кажется, что принц Датский – фигура скорее мифическая, нежели литературная, скрывающая в себе больше вопросов, чем ответов. Однако Тому Стоппарду сам принц, которого рассмотрели со всех сторон и так до сих пор и не поняли, вдруг оказался менее интересен, чем персонажи даже не второстепенные, а, скорее, третьесортные – Розенкранц и Гильдерштерн, наблюдатели пьесы. Правильные вопросы гарантируют правильные ответы – так считает Стоппард, и задавать эти вопросы он решил не главному герою, а его теням, оппонентам, друзьям – тут уж как угодно зрителю. На деле, из одной-единственной фразы «Розенкранц и Гильденштерн мертвы» получилось великолепное кино, которое можно смело причислять к лучшим осмыслениям объемного «Гамлета». Это как две стороны одной монеты или как одна сторона двух монет (с) Что мы знаем о Розенкранце и Гильденштерне? На ум мне почему-то сразу приходят сравнения вроде Лелика и Болика или Бобчинского и Добчинского («Ревизор» Н. В. Гоголь), то есть парочки, связанной друг с другом крепкими узами взаимного узнавания. Герои эти постоянно состоят в какой-то оппозиции по отношению друг к другу, однако отдельно существовать не могут, и потому режиссер для нас обыгрывает тот факт, что даже сами Розенкранц и Гильденштерн не знают, кто из них, собственно Розенкранц, а кого величать Гильденштерном. Из этого и исходит их первый конфликт с окружающим миром. А конфликтов этих на протяжение всей картины будет много. Все, что знают наши герои ( их можно называть нашими, потому что Стоппард не оставил в них той шекспировской безликости, у них есть свои характеры), так это то, что они вызваны. Но кем и куда? Они друзья Гамлета. Но почему и за какие заслуги? Сплошные вопросы, и не зря игра в ответы подобна в мире этого фильма теннису – настолько же она стремительна и захватывающа. Жизнь, которой мы живем, близка к правде, как бельмо на глазу, и когда вдруг кто-то изменяет ее — начинается гротеск Что же предлагается зрителю? Мы будем следить за их поисками, попутно рассматривая причудливую историю, которую вроде бы знаем. Гротеск, выбранный Стоппардом в качестве модели повествования, вовсе не бьет по глазам, не заставляет морщиться от бесконечного «чересчур». Все в меру, тонко и даже изысканно, но при этом вполне в духе избранного изначально произведения. «Гамлет» как комедия? Это вполне возможно. Раздолбай Розенкранц (Гэри Олдман) и серьезный Гильденштерн (Тим Рот) не дают зрителям скучать. Смеяться можно долго, а думать над их поступками – еще дольше. Глубинная философия вопросов жизни и смерти перемежается с поистине мастерски выполненными вставками «открытий» Гильденштерна, доказывающими один из главных посылов всей картины – выбор всегда лежит на плечах человека, а не рока или судьбы. И пусть не настало еще время гамбургеров или теории всемирного тяготения – попытка все равно засчитана. Интересная интерпретация изначального «быть или не быть», рассказанная через персонажей, рожденных Шекспиром исключительно для того, чтобы умереть, во многом представляет иначе и саму пьесу. Особым достоинством картины стал актерский состав, радующий обилием ярких имен. Выделять стоит либо всех, либо никого, но все же звездами этого авторского кино по праву считаются Тим Рот и Гэри Олдман. Бывает так, что между определенными актерами возникает своеобразная химия, которая соединяет их в дуэт: у Рота и Олдмана этот процесс достиг своего апогея. Они и впрямь не представляются один без другого, они постоянно в конфликте, своеобразном диалоге – и это смотрится притягательно. Мы актеры! Противоположность людей (с) Театральное построение фильма тоже вносит свою изюминку в общий концепт. Труппа бродячих актеров, которые в пьесе упоминались лишь как достижение целей Гамлета, здесь предстают целым организмом, который играет в жизни героев весьма важную роль. Ответов они не дают, но вот вопросы помогают задавать чуть более правильные, чем изначально. Вывод этого удачнейшего из этюдов на тему Шекспира довольно неожиданный и заставляющий серьезно задуматься. Для Гамлета весь мир представляет собой тюрьму, со своими правилами, законами, ограничениями, в которых ему душно. Розенкранц и Гильденштерн дают несколько другую трактовку – они бы желали себе тюрьму в качестве мира, потому как таким образом не нужно ничего решать и каким-то образом принимать на себя ответственность. За ними позвали – они явились для получения дальнейших приказаний. Их, в отличие от оригинальной пьесы, дальше не последовало, и как результат – растерянность, необходимость принимать собственные решения. Стоппард попытался порассуждать, что будет, если мелкий человек озадачится проблемами Гамлета, и как результат этих рассуждений – Розенкранц и Гильденштерн пришли к тому же, к чему и в оригинальной пьесе, к своей глуповатой смерти. Однако фраза, брошенная Гильденштерном о том, что « наверно был какой-то момент где-то в начале, когда мы могли сказать нет!, но мы его явно упустили» уже дает понять, что даже мелкий человек, несмотря на то, что постоянно оступается, может все же найти правильный выход. Немного сумасшедшее, ироничное и, что в нынешнем кинематографе встречается не так уж часто, умное кино о свободе выбора, пусть даже выбор этот делается с петлей на шее. А относительно самой задумки автора снять такой фильм можно ответить словами его же героя: «Половина сказанного им имела скрытый смысл, а другая вообще не имела смысла».Приятного просмотра. 9 из 10
Грядут новые битвы, в которых сторонние наблюдатели пострадают больше, чем участники. О. Уайльд Когда очень печальный и очень бледный принц потерял веру в этот цветник мироздания под названием земля, и в этот необъятный шатер воздуха с неприступно вознесшейся твердью под названием небо и в это чудо природы, в красу Вселенной, в венец всего живущего под названием человек, «безутешные» родители пригласили послушных друзей развеять его царственную тоску… да и вообще - держать в курсе. А в результате к шести покойникам, схлопотавшим кто мучительную, кто благородную и возвышенную, кто занятную, но в общем-то справедливую и понятную смерть, прибавилась еще парочка тех, кто и жил и умер будучи словно и «ни при чем», как бы «по ошибке», без пространных монологов, истерик, красивых поз, разбитых иллюзий и обманутых надежд, без слез и сострадания, без знания «зачем» и «почему». Их убил Гамлет (кого он только ни убил!), а также воля автора и сила Искусства, которое, как известно, пешек не щадит и не ценит. Потешный Розенкранц, серьезный Гильденстерн. Вэлком в Эльсинор, бедняги! Кудах-тах-тах! Принц Гамлет уже приготовил вам сюрпризы. Но вы не бойтесь. Том Стоппард, шкодливый наследник Вильяма Шекспира, остановит вековую несправедливость – прерывать ваши молодые жизни как бы на полуслове, между прочим, незаметно для зрителя. Теперь вы умрете, как положено героям, трагически, на вершине искусства, на пиковом острие самой мрачной в мире английской драматургии, в самом сердце постмодернизма (ну или мировой бессмыслицы, если хотит). Вы не возражаете? Пощекотать нервы? Переиграть самого Гамлета? Отнять у него зрительские сердца? Теперь что бы он ни делал, к каким бы уловкам ни прибегал: «загадки, каламбуры, отговорки; потеря памяти, паранойя, близорукость; миражи, галлюцинации; наскакивание с ножом на стариков, оскорбление родителей, презрение к возлюбленной; появление на людях без шляпы, дрожащие колени, спущенные чулки, вздохи, как у мучимого любовной лихорадкой школьника…» и проч., - все внимание зрителей будет приковано к вам. И только к вам! Гэри и Тим! Гэри! За Вами посылали! Кто? А какая разница? Вы же все равно уже здесь. И все так интересно и непонятно, что даже хочется пожить еще. Но нельзя. Постмодернизм – это не шутки)) Он играет без бисов, в нем воскрешение никого не ждет и - как жизнь и смерть - всех обманывает. …Раньше мне казалось, что Розенкранц и Гильденстерн вообще одно имя (ну все равно как Бобчинский и Добчинский у Гоголя, помню, как учительница в школе мучила просьбой выявить их индивидуальность… Да кому она … в результате сошлись на разнице темпераментов). С тех пор я думаю, что пешек всегда должны звать одинаково. И посылать тоже... …За нами посылали? Кто? Куда? Зачем? Почему? С какой целью? Где карта маршрута? Где инструкция (по выживанию)? Где метки на полях? Хм… Ребята, зачем играть в вопросы? Вы не читали Шекспира? Или забыли свою роль – мимоидущих? Так вот – он думал, что вы должны оттенять игру принца, короля и королевы, придавая действу интриги и занимательности. Вы забыли, что пешке не запомниться, не остаться, не совершить поступка (самостоятельного судьбоносного хода), не «возглавить» партию, не кончить игру… Все так... Но только не в стоппардовской постмодернистской ситуации, которая звучит и выглядит как ситуация экзистенциальная. Не хуже Кафки, честное слово. Один Шекспир только и может спорить. Да вот зачем? Ведь Стоппард гениален (даже в своей безнадежности и неспешной театральности). И, как его великий предшественник, он тоже показал время. Не шекспировское, естественно, - свое. Показал и героя своего времени. Который, в отличие от Гамлета, наблюдатель, а не участник – мимоидущий. Он прежде чем понять, что является «квинтэссенцией праха», никогда бы не вспомнил, что был «чудом природы» и «красой Вселенной»… Героя, который заблудился между сценой и жизнью и в упор не видит душный «железный занавес» искусства, потерял ориентиры (где фальшь? где настоящее?), сбился с пути, перепутал письма (т. е. жизненные Задания) и вляпался в притаившийся гротеск. В этом фильме есть все – от Шекспира и Кафки до дзэн-буддизма, практики шаманов и прочих мифов народов мира. От странно ведущих себя предметов (как вам горшки?) до компьютерной вариативности (сюжета, героев, характеров, сцен). В этой пьесе играют все. И герои и автор. И не только в великую литературу. Но в то, что стало приметой эпохи заката постмодернизма (правда, далеко не все еще верят в этот закат), а именно: в пустоту, фикцию, симуляцию (игра в симуляцию – как звучит)), а?!), в абсурд, в хаос (без этого никуда), в изнанку, в пародию, в оксюморон, в виртуальность, наконец. Стоппард умен и трезв, несмотря на все свои безумства и милые шалости. Он остается таким, даже непрерывно жонглируя цитатами, смыслами, словами и предметами, даже непрерывно роняя их, роняя не случайно, как Розенкранц, а намеренно. Он не дискредитирует Шекспира, вовсе нет. С его помощью он дискредитирует жизнь (которая в искусстве давно приелась и устарела, да так, что от нее скучает даже бумага), пользуясь тем, что с охотой дарит постмодернизм всем своим «сообщникам», - вседозволенностью. Не до такой степени, конечно, чтоб превратить Офелию в мальчика или проститутку, а Гамлета в собственную мать (у него, слава Большой Литературе, есть вкус). Стоппард - умелый игрок, мастер иронического выворачивания мира наизнанку (карнавализации то бишь, когда шут - в одеждах короля, а жизнь - в одеждах смерти…). Его «виртуальный мир» пьянит без всяких мухоморов (привет певцу пустоты Пелевину) и прочих стимуляторов. Он ласкает интеллект прежде всего виртуальной (воображаемой) литературой - пьесой, жанр которой «страшный сон Шекспира вряд ли в летнюю ночь» или «бред разумный». Вот такая вот смерть автора, товарищи. Хорошо хоть Слово вечно, да же? И хорошо, что между нами нормальных нет.
Розенкранц и Гильденстерн мертвы? Именно такой вопрос у меня возникает после просмотра фильма. А может, Розенкранц и Гильденстерн, как хозяин бродячего театра, бац! – да и вылезут из петли, продемонстрировав, как они нас надули (а может, вовсе и не они, а хозяин театра)? Ну, где-нибудь после окончания действия фильма, по крайней мере. Все настолько запутанно и «зафарсенно», что ничему не удивишься. Кстати, я бы Стоппарду подкинула идею после титров вставить еще какую неожиданную сцену. Но он, вероятно, если и задумывался об этом, то вовремя вспомнил о нетерпеливых зрителях, вскакивающих с кресел при появлении титров на экране. Да и по его пьесе, вероятно, после занавеса был занавес (все-таки и в театре многие сразу торопятся в гардероб…; -) ). Так что мне свою фантазию придется укротить. Хотя приятно выступить в роли Стоппарда в игре «Стоппард-Шекспир». Кстати, если предположить, что вездесущий, всезнающий, всемогущий хозяин бродячего театра – сам Шекспир как автор «Гамлета» (а если вспомнить шекспировскую фразу «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры», то и некий всеобщий творец), то равнозначно можно предположить, что это и Стоппард. Это объясняет, почему Стоппард и пьесу написал, и фильм по ней снял. Оставив повисший для меня в воздухе вопрос о судьбе Розенкранца и Гильденстерна, скажу о том, что Стоппард, на мой взгляд, создал вовсе не фильм (и пьесу) – интерпретацию Гамлета, а самостоятельное произведение, как интертекст включающее отсылки к шекспировскому «Гамлету». Может, чтобы зритель уж точно вспомнил фразу «Весь мир – театр…», а на основе невольного сравнения с «Гамлетом» сделал определенные выводы. Но Гамлет здесь какой-то скомканный и странно-истеричный (возможно, Стоппард пытался преодолеть ту самую «учительскую» трактовку трагедии Шекспира?), Офелия какая-то не офелистая, остальные персонажи… да, а где они, остальные-то? – как будто сидят в углу, собранные в кучу, и ждут взмаха дирижерской палочки. Никакого шекспировского пафоса и воодушевления. Десятистепенных персонажей – Розенкранца и Гильденстерна – Стоппард сделал главными действующими лицами (но не главными героями, как ни пародоксально). Правда, разобраться, где кто, - кажется, еще по шекспировскому замыслу, трудно. Да и зачем?.. Они так, жалкие марионетки, ими играют. Они сказали слово - а почему они его сказали? – сами не знают. Так же как не знают ответа ни на один вопрос. Хотя, если бы однажды они сказали «нет»… Тогда бы они не были марионетками. Тогда бы они не были героями. Тогда не было бы автора. Тогда был бы Розенкранц и был бы Гильденстерн. А так – они ходят, движимые марионеточником, поминутно удивляясь собственным действиям и зная о себе самих не более, чем о них написал Шекспир (да, Стоппард таки поклонился великому драматургу). Главный герой – это, конечно, хозяин бродячего театра. Хозяин жизни. Хозяин мира. Это он решит, что будет с героями. Потому я все-таки и недоумеваю: может, повешение было бутафорским, или хозяин театра просто передумал, и Розенкранц и Гильденстерн все еще живы? Привет, Розенкранц, привет, Гильденстерн!
Описывать фильм, на мой взгляд, бесполезно. В двух словах не описать. Но если невозможно сказать о сюжете, то стоит ли смотреть этот фильм? Во-первых, тонкий, английски юмор. Остроумные фразы которые расходятся на цитаты. 'Мы больше придерживаемся школы, соединяющей кровь, любовь и риторику. Мы можем показать вам кровь и любовь без риторики, а можем кровь с риторикой, без любви. Единственное, что невозможно — это объединить любовь с риторикой без всякой крови. Без крови нельзя — на ней всё замешано.' Во-вторых, сюжет, хоть и по началу и кажется не понятным, особенно человеку который не читал 'Гамлета', но в конце ты понимаешь весь юмор и остроумие с которым этот фильм снят. Потрясающая трактовка классики. Особенно понравилось это - отсылки к физике. Причем они не навязчивы, и не обязательно разбираться хорошо в этом предмете. Но они украшаю этот фильм. Хочется подчеркнуть игру Олдмана и Рота. Их дует - самое лучшее, что я видела в жизни. Настолько люди подходят друг к другу. И начинаешь понимать почему в фильме постоянно путают их имена. Это как две стороны одной монеты или как одна сторона двух монет. 10 из 10
Фильм хорош. Никак не ожидал встретить подобное. Шикарно многое. Замес сюра, философии, отсылки к некоторым физически наглядным опытам, непривычные словесные игры. Шикарнейший 'Гамлет'. Центральными персонажами являются 'безликие пехотинцы' Шекспировского оригинала. Дикая помесь спектакля в спектакле в фильме. Вычурная и изящная матрешка. Огромная благодарность создателям. Для меня - жемчужина.
Если это безумие, то в нём есть система! Уильям Шекспир, наверное увидев это в гробу перевернулся. Фильм некое дополнение к 'Гамлету', которое уже было развито Томом Стоппардом. Придворные и верные помощники принца датского, в лице Гэри Олдмана и Тима Рота отжигают по полной. Остроумно, и со смыслом. Гамлет стало быть страдает за всё королевство. А Розенкранц и Гильдестерн стоят в сторонке и хихикают. Как будто так и надо. В фильме Стоппардом мало что изменено. Всё идёт по плану, ну или по пьесе. Вот только на главном фоне не Гамлет, впоследствии одержавший верх над своим коварным дядей, а два его приятеля, ну или взаимопомощника. В этом единственное отличие. Нам как бы показываются вырезанные сцены из великой пьесы. Ну если смотреть трезвым взглядом, различия огромные. Наши герои прикалываются весь фильм, и в конце концов, это приводит в виселице. Какая же драма без смерти одного из героев. Ну а если будущих покойничков будет два, это в двойне приятно для зрителя. Правда, таких вольностей не потерпел бы сам Шекспир, будь он ещё жив. Высказал бы наверно всё, что он думает о режиссёре. Даже может быть в стихотворной форме. Маразматический фильм, который можно просто глянуть в кругу друзей для поднятия настроения. Не более. Если уж что то говорить о Гамлете, то лучше я расскажу об оригинальной пьесе, в ней то больше смысла. Не правда ли? Без всяких сомнений, порадовал актёрский дуэт Олдмана и Рота. У них совместных фильмов к большому разочарованию мало. Ну, если подводить итоги, то к фильму надо относиться как к шутке. Шутке, которая до слёз доводит. И не оставит без впечатлений, своего зрителя. P.S.-Жизнь, которой мы живем, близка к правде, как бельмо на глазу, и когда вдруг кто-то изменяет ее — начинается гротеск!
The sight is dismall, And our affaires from England come too late, The eares are senselesse that should giue vs hearing, To tell him his command'ment is fulfill'd, That Rosincrance and Guildensterne are dead Том Стоппард—замечательный драматург, известный по пьесам 'Травести' и 'Розенкранц и Гильденстерн мертвы'. Также он известен как автор сценариев таких фильмов, как Империя Солнца, Бразилия, Влюбленный Шекспир, Ватель. Однако режиссером он стал только один раз, экранизировав собственную пьесу. Фильм представляет собой абсурдную и ироничную философскую комедию-притчу, отдаленно перекликивающуюся с вечным сюжетом Шекспира. Однако на первый план тут выведены второстепенные персонажи: Гильденстерн, Розенкранц и Актер. Пока Гамлет занят проблемами бытия и мести на заднем плане, его университетские товарищи мучаются от неопределенности, путаницы, занимаются экзистенциальными вопросами о Боге, времени, смерти и собственном значении. Гильденстерн в исполнении Тима Рота—нервный и иногда резкий философ, страдающий от всей неразберихи. Его мало волнуют происходящие вокруг него события, но занимают разные идеи. Он раздражителен и вспыльчив, и срывается на Розенкранца. С его помощью и загадочными намеками Актера он пытается определить куда дует ветер и почему умерло время. Розенкранц в исполнении Гэри Олдмана—обаятельный наивный простак, случайно совершающий физические открытия и перманентно раздражающий Гильденстерна. Его не очень волнует, кто из них кто, он легко отзывается как на Розенкранца, так и на Гильденстерна, что указывает на легкий сюр происходящего. Безусловно, фильм стоит смотреть в оригинале, наслаждаясь словестными играми героев, диалогами с тонкими аллюзиями и многочисленными цитатами и намеками. 10 из 10
Вообще, в самом фильме мне понравился Актер. Помимо Розенкранца с Гильденстерном, конечно же. Кстати, кое-что из пьесы в нем упущено, по-моему. Ну да не суть. Я понимаю, что акцент делался не на Гамлета. Но актер, подобранный на его роль... Он ужасен. В моем понимании Гамлет должен быть чуточку постарше, а не безусым юнцом, выглядящим младше Гильденстерна с Розенкранцем. Они же ровесники. Они же учились вместе. Так вот и должен он им соответствовать. Мальчишка же, сыгравший Гамлета меня вывернул с первого своего появления. Не Гамлет. И ладно бы сыграл хорошо, передал бы датского принца. Так тоже нет. Он вообще блеклый какой-то. И Офелия... Я всегда и упорно представлял ее блондинкой. И совершенно не такой. Более воздушной и неземной. А Гильденстерн и Розенкранц.. И Розенкранц и Гильденстерн - они прекрасны. В шекспировской пьесе они неразделимы, тут же они личности, каждый по отдельности, пускай и вместе. Путаница с именами приятственно обыграна, да. К слову, в пьесе Шекспира она тоже была, но не акцентирована. Там, на мой взгляд, это и делалось для того, чтобы показать их единым целым. И я всегда был поклонником, как персонажа, именно Гамлета. Теперь же... Благодаря Тому Стоппарду я четко и явно переключился на Розенкранца. Хотя, это понятно. Не стал бы юзать ник, если б не влюбился в персонажа. Актер же фееричен. Вот правда. Такой же, как и в пьесе. Иным его и не представишь. Люблю этот фильм. И готов пересматривать и пересматривать.
Попытки посмотреть этот фильм у меня было две. Первая попытка потерпела грандиозный провал минуте на 20. Вторая попытка была удачной. Такой удачной, что с 21 минуты я влюбилась в этот фильм. Заинтересовал. Чем заинтересовал? Да тем, что ничего не понятно! Это же так прекрасно, когда ничего не понятно? Кто из них Розенкранц, а кто Гильденстерн?! Правда это или вымысел?! Это спектакль Бродячего театра, сон или, быть может, все это происходит в реальности? Но знаете...По моему все эти версии -правдивы. Почему? Оскар Уайльд как-то сказал, что в грехах Дориана Грея все видят свои грехи, так и тут: кому что было бы интереснее, у кого на что фантазия способна тот, так и понимает происходящее Есть даже такое подозрения, что сами герои думают по разному, например герой Гэри Олдмана более метательный, романтичный, скорее всего он думает что это сон, поэтому он может зависать в воздухе, жонглировать, а мяч и перо падают у него одновременно, но стоит только ему позвать персонажа Тима Рота, как все куда-то исчезает и становится на свои места, потому что, тот думает, что все это реально, а значит так быть не может. Очень понравилось еще и то, что большую часть герои фильма топчутся на месте и ведут философские разговоры, во время которых Розенкранц еще умудряется делать открытия. Но это не значит, что фильм лишен динамики. Очень даже не лишен. Сейчас будет исповедь: На самом деле фильм я этот скачала исключительно из-за актерского дуэта Рот-Олдман и совсем не думала, что сам фильм до такой степени превосходный. Определенно один из лучших фильмов, которые я когда-либо видела. 10 из 10