Рецензии. Венера в мехах

Mystery_girl_ • 8 марта 2019 в 21:53

Про богиню

Общее впечатление: Фильм — это театральная постановка. Одна локация, два актера, и ничего больше. Но не смотря на то, что герои никуда не уходят, смотрится это только в плюс, атмосферность зашкаливает, а камерность придает особый шик! Чтобы вам было проще опереться на сюжет, я вам расскажу что к чему. Театральная постановка основана на пьесе «Венера в мехах» Леопольда фон Захера-Мазоха, именно благодаря повести Захера-Мазоха склонность получать удовольствие, испытывая унижения и насилие получила название мазохизма. И кстати, было бы неплохо ознакомиться с повестью) Украшение ленты — Эммануэль Сенье (Ванда Журден), каждый раз когда я смотрю на Эммануэль, я понимаю, что в ней нашел Роман. По совместительству Сенье не только жена Полански, но и его муза, а для творческого человека — это главное. Найти свою жилку и черпать из нее вдохновенье, что в принципе у Романа получается неплохо. В ленте Эммануэль играет развязную, вульгарную девушку, которая нарядившись в садо-мазо пришла на пробы в театр, дабы получить заветную роль. Зная весь текст наперед, Ванда готова показать на что она способна, только не теряйте головы!) Еще одна важная роль принадлежит Матьё Амальрику — Тома. Актер играет режиссера, весь день Тома проводил прослушивания, выбирая актрису для пьесы по знаменитому роману Леопольда фон Захера-Мазоха «Венера в мехах». Режиссер в отчаянии, но тут появляется она… ) И вроде все что в ней, ему не мило, он никогда с такой не сталкивался, огненной женщиной, роковой. Которая не только знает его мысли наперед, но и готова подыграть, настоящий сгусток энергии, взбаламошенная и такая непостижимая) Смотреть на тандем этих двоих профессионалов увлекательно, я 100 лет не была в театре, и благодарна Полански за то, что он смог перенести дух театра в кино, я будто зритель, сижу тихонько в кресле и подсматриваю за перипетиями двоих. Чем больше они открываются друг другу, тем интереснее наблюдать. И кажется пути назад нет, о, точно нет. Театральная постановка перенесет вас в реальность, границы смоются и вы сами не увидите, как игра перескачет в нечто большее. А какие диалоги! Ну великолепно же! Ирония, сарказм, острота — некоторые эпизоды заставляют не просто улыбаться, а удивляться и хохотать. Восхитительно сыграно, браво Полански, ты умеешь захватывать! 9 из 10

Heiro • 7 декабря 2017 в 18:44

Прикосновение нервного меха

Эммануэль Сенье сама по себе уже является источником особого очарования. С момента выхода «Горькой Луны» прошёл двадцать один год, иных за такой срок уже и не узнать. Но удивительное дело, её образ не менее волнителен, и по-прежнему в глазах героини искрится дьявольское мастерство соблазна, невинность и женское лукавство. О том, что актрисе почти 50, после первых двадцати минут просмотра просто забываешь: богини, в конце концов, возраста не имеют. Матьё Амальрик составляет достойную пару Эммануэль и играет более чем убедительно во всех ипостасях, проходя в процессе повествования полный путь от организатора гладиаторских боёв на арене чувств до безвольного пресмыкающегося. Туда ему и дорога. Фильм захватывает с первой же минуты… да что там, его просто невозможно прервать. Сюжет даже не берусь пересказывать, он достоин вдумчивого и пошагового обсуждения, и, помимо собственно экранизации пьесы Дэвида Айвза по повести Леопольда фон Захер-Мазоха, тут немало знаков и отсылок к событиям от начала эры до современности. Изысканным удовольствием для ценителя будет находить и раскусывать эти орешки самостоятельно. Эмоциональный накал таков, что не всякий фильм даже самого Полански способен его повторить. Вечная борьба всепоглощающей страсти с общественной моралью и ханжеством достойна самой неожиданной развязки. Но порой просто хочется закричать: Хватит стоять и смотреть на то, чего ты так давно желаешь! Бери же и наслаждайся вволю! Фильм точно не для всех, частично это из-за некоторой наигранности и театральности – эти правила придётся принять: в данном случае гипербола является основой; исключив её, фильм лишится своей магии. Поэтому к «Венере в мехах» нужно идти в особый день и с особым настроением, по красному ковру с бутылкой шампанского, держа за руку юную куртизанку. А во время сеанса - отключить все мобильные телефоны, ибо даже того, что есть в фильме, слишком много. 9 из 10

kinomalisa • 19 июля 2015 в 21:12

Roman’s goddess

Они встретились вечером в заброшенном театре на пустынном парижском бульваре во время ливня настолько сильного, что гром и молнии сотрясали стены. Он - Тома, чопорный сноб, драматург, адаптировавший для сцены старинный эротический роман Захера-Мазоха 'Венера в мехах'. Она - Ванда, тёзка главной героини, нежданно и незванно явившаяся на прослушивание после особенно жуткого раската грома. Вымокшая до нитки, громко чавкающая жвачкой, c собачьим ошейником нa шeе, oнa затянута в чёрный прикид доминатрикс. Её грудь теснит кожаный корсет, а между подолом мини-юбки и концами чёрных чулок на резинках, вызывающе белеет полоска обнажённой кожи. Извергающая банальные непристойности, Ванда, на первый взгляд, вульгарная дешёвка, олицетворение всего, что чистоплюй Тома брезгливо презирает в женщинах и в актрисах. Но настояв на прослушивании, она в мгновение ока перевоплощается в элегантную, утончённую, доминирующую женщину из мечты Тома, героиню романa Захера-Мазоха, и его инсценировки, a также, в её страстного критика, когда выходя из образа, она бросает Тома оправданные упрёки в сексизме. По мере того, как репетиция -экспромт продолжается, Тома и Ванда легко и незаметно переключаются от чтения провокационных строк пьесы к их не менее провокационному обсуждению, и вскоре становится ясно, что caм Тома близко отождествляет себя с мазохистским героем пьесы, аристократом Северином, хотя он эту связь всячески отрицает - ведь он всего лишь адаптировал роман. Незаметно, контроль над ситуацией начинает переходить от постановщика к актрисе и обратно, пока не размывается грань между тем, что реально, а что фантастично, кто контролирует кого и в какой эпохе. Перемещаясь непринуждённо от приземлённого натурализма к умышленно манерной театральности, Ванда интригует зрителей, заставляя их гадать, кто же она, талантливая актриса, частный детектив, или могущественная Roman goddess языческой эпохи, восставшая от тысячелетнего сна, чтобы покарать смертного, осмелившегося отринуть её дары и приподнять покров над её таинственными мистериями. Эта версия вполне соотносится со сложившимся за долгие годы мнением режиссёра и сценариста фильма, Романа Полански, о битве полов как о непостижимо жестокой шутке, в которой мы - марионетки, приводимые в движение некими высшими силами, дёргающими нас за невидимые верёвочки и забавляющимися нашими жалкими потугами найти в этой шутке какой-то смысл. В ответ, насмешливый и дерзкий режиссёр предлагает свои собственные шутки. Одна - это кастинг Эммануэь Сенье, его собственной goddess - жены, музы, матери его детей, в роли многоликой, загадочной и роковой незнакомки. В этой шутке дань любви, дар Пигмалиона - Галатее, режиссёра - eгo актрисе, роль-мечта, которая позволяет Сенье раскрыть в полной мере сексапильность, импозантность и чувство юмора. Другая шутка мэтра заключена в выборе Матье Амальрика, практически, двойника режиссёра, на роль Тома, драматурга, теряющего y наc на глазах индивидуальность и идентичность, ставя свою маскулинность под сомнение. Настолько заворожeн oн преображениями Ванды, что с радостью готов променять и творческий и личностный контроль в своей жизни на добровольное рабство под острыми каблуками её shiny, shiny, shiny boots of leather, которые она, то ли дьявол во плоти, то ли потаённая мечта, ставшая явью, извлекла, похоже, не из бездонной сумки с костюмами и реквизитом, а из тёмных турбулентных глубин его фантазий и фетишей. Отрицание персонажем Амальрика какого-либо сходства с героем написанной им пьесы и её первоисточника, привносят любопытный контекст в последний фильм Романа Полански, который всегда посмеивался над критиками, зацикленными на постоянном исследовании порочного в его кино, и советовал им относиться к этому не слишком серьёзно. Неоспоримое сходство 'Венеры в мехах' с фактами из его жизни можно интерпретировать как угодно. Кто-то углядит в картине намек на исповедальный подтекст, а кто-то, в очередной раз убедится, что Полански всегда был и остаётся неисправимым насмешником-провокатором. Сам жe он с усмешкой заявляет, что переведённая на французский язык пьеса американца Дэвида Айвза, инсценировка скандального для своего времени одноимённого романа австрийца Заxера-Мазоха, невольного отца термина 'мазохизм', привлекла его возможностью проявить техническую виртуозность при экранизации столь статичного материала. И действительно, в течение 96 минут, Полански доводит непрекращающееся в разных временных и пространственных пластах сражение полов до высшей точки садомазохистского кипения, представив явление австрийско-американской Венеры ординарному французскому ситуайену с неординарными желаниями, с истинно галльским юмором, остроумно используя возможности театрального освещения и кинематографическое чередование близких и дальних планов. Kамерный говорливый фильм, чьё пространство ограничено всего лишь интерьером захудалого театра, проникнут атмосферой уютной интимности, на фоне которой Полански затрагивает ставшие привычными в его творчестве весьма темные и спорные темы из области человеческих отношений. Экранизацию 80-летнего режиссёра отличает беззаботная изящная лёгкость, превратившая 'Венеру в мехах' в насмешливую пародию на привычные архетипы мужского и женского, банальные, невзирая на их благородные седины. Но лёгкость достигается контролем, под которым истинный мастер за кулисами шоу держит обоих персонажей, позволяя им примерять на себя разные персоны и эпохи, обмениваться мужественностью и женственностью, олицетворять божественное и человеческое в созданном им мире, где “из миража, из ничего, из сумасбродства моего вдруг возникает чей то лик и обретает цвет и звук, и плоть, и страсть.” И начинает вдруг тихонько позвякивать о тонкий фарфор невидимой кофейной чашки несуществующая витая серебряная ложечка. Доносится шелест деревьев, растущих в тенистом саду на страницах старинного романа. Удар воображаемого хлыста, хранимого в глубинах подавленных желаний тысячи ли, сотни лет, резко вспарывает чувственно заряжённый воздух здесь и сейчас, вызывая восхитительный обморочный ужас от сбывающейся опасной мечты, в которой страшно признаться себе самому. И затягивая в свою пучину неотразимoй улыбкoй, нежно обволакивает порочность, настояннaя на декадентстве, иронии и глубинном понимании человеческой натуры, обречённой до скончания веков на таинство игр подчинения и властвования.

NCi17aaMan • 19 июля 2015 в 16:55

Меха в Венере

Париж, Париж, Париж… Уже не город-мечта для влюбленных идиотов, но и не маргинальная клоака, напоминающая вход в пустоту через прямую кишку. Непривычно бесконечно льющий словно из ведра дождь, заливающий все вокруг и превращающий даже самую безыскусную поэзию в скучный депрессивный быт. Ни просвета, ни привета — театр, выброшенный за пределы всех престижных парижских округов, пуст и ничтожен, как и его главный, все еще начинающий и перспективный на пятом десятке лет режиссер Тома, которому скучно и одиноко... Ее едва ли можно было назвать прекрасной и нежной. Увы, этот потрепанный жизнью вульгарный бутончик с именем Ванда и нарядом отпетой садомазохистки(все выигрышные места облачены в стильный латекс и изящно подчеркнуты) не претендовал на звание самой красивой женщины в мире, но в ней что-то было притягательное, гипнотизирущее, обольщающее, чарующее и одурманивающее. Ангел со стервозным характером, сошедший не с небес, но с грешной земли. Дива с кошачьими повадками распутной девки. Муза, во имя которой Тома, готов за бесценок продать свое белое тело, а за еще меньшую цену — и черную душу. Венера, в которой нет ничего божественного, но еще больше — человеческого. Женщина-демон, которой хочется поддаться, раствориться в терпком аромате ее кожи, утонуть в безбрежном океане ее волос, стать подле Нее, но не с ней на равных. Актриса, для которой весь мир — ее театр, а театр — сама жизнь. Она тебя подавит, унизит и утолит твою жажду, но все равно губы будут сухими, а тело нещадно стонущим и саднящим. Роман скандального австрийского писателя XIX Леопольда Фон Захер Мазоха «Венера в мехах», впервые в мировой литературе беззастенчиво рассказавший о том, что садизм — это хорошо, а мазохизм намного лучше, особенно если над твоим бренным телом измывается красивая дама, знавал немало вариаций и интерпретаций в мировом кинематографе: от дореволюционной зарисовки 1915 года до хардкора от графоманствующего кинематографиста Хесуса Франко 1969 года. Однако в 2013 году, в рамках очередного Каннского кинофестиваля Роман Полански представил собственную и, пожалуй, самую нестандартную интерпретацию уже давно ставшего архетипичным сюжета Захер Мазоха. Третья по счету в карьере Полански картина, сконструированная по принципам театрализованного представления после жесткой «Смерти и Девы» и сатирической «Резни», «Венера в мехах», как ни одно предыдущее творение режиссера полно кинематографических аллюзий, искусно завуалированных и замаскированных, так и откровенно биографических деталей, невольно придающих «Венере…» исповедальные, но нисколько не покаянные интонации. Эдакий напряженный сгусток режиссерского мастерства и драматического актерствования, «Венера в мехах» не ребус, но приятный глазу и слуху перформанс, сотканный из множества мелких, но важных для понимания деталей, фильм-настроение и фильм-философия Сыгранный Матье Амальриком режиссер Тома сильно похож как внешне, так и внутренне на самого Романа Полански — Enfant terrible всего послевоенного мирового кино, деконструктора старых жанров и привычных тем, нервического типа, изгнанного из США и обретшего свой приют в Европе. Тома — это сам режиссер в молодости, в миг своих изысканий, в моменты неизбежного кризиса, режиссер, вынужденно живущий миром театра и кино, а не реальным. Потому в картине и легко проглядывают темы и мотивы предыдущих картин режиссера, ведь Тома и подобен Трелковскому, на сей раз оказавшемуся в мире искусства ни своим, но и не чужим, а Ванда есть не более чем квинтэссенцией всех предыдущих образов, воплощенных Эммануэль Сенье в «Горькой луне»(тема одержимости плотью и духом в «Венере в мехах» разыграна в ключе гротеска и фарса) и «Девятых вратах»(истинная сущность Ванды так и остается невыясненной, однако есть в ней нечто дьяволическое, потустороннее). Полански с определенной доли иронии воспевает свою Музу, которой уготована для него роль демиурга и воскресителя из Голгофы творческого тупика. Однако на первый взгляд затейливый и игривый гимн женщине в противовес слабому мужчине(нотки пряного БДСМ есть лишь для галочки) превращается постепенно и в гимн искусству, театру, гимн изобретательному вымыслу и стертым границам реальности с наличием весьма прозрачного конфликта между полом слабым и сильным. Только вот в «Венере в мехах» нет привычного восхваления феминизма, равенства и всеобщего благолепия харрасмента. Есть лишь изощренная ирония над стереотипами современного сознания что мужчин, что женщин, которые забывают, что Венера это не только корень в длинном перечне заболеваний, что это имя существительное, а не прилагательное и не нарицательное. Реальные персонажи подменяются вымышленными, подмостки захудалого театра становятся самой жизнью со всеми красками, материями, плотью и кровью, и нет уже ни режиссера, ни актрисы — проникновение в мир вымышленный, желанный и долгожданный удалось. Конфликт сглажен, но побеждает не Он, а Она. Женщина, которая все равно остается главнее любого мужчины. Женщина из влажных снов и галлюциногенных мечтаний, поддавшись которым можно не только все потерять, но и многое получить. Хотя бы на минуту или секунду. А она исчезнет, как и положено всем мифическим существам, но после этого жизнь твоя уже никогда не будет прежней.

NikitaZimenkov • 12 февраля 2015 в 19:43

«Венера в мехах» Романа Полански

«И покарал его Господь и отдал его в руки женщины». Кн. Юдифи, 16, гл 7. Роман Полански – величайший, культовый режиссер, сценарист современности о котором нужно говорить либо все, либо ничего. Так уж сложилось, ввиду определенных жизненных обстоятельств, что именно Полански стал для меня одним из наиболее примечательных деятелей в киноискусстве поэтому, рассказывая о нем, я выберу второй вариант для своего дальнейшего повествования. К тому же его новая картина, вышедшая в широкий прокат в 2013-году, располагает именно к такой беседе. «Венера в мехах» - последнее, надеюсь, что на данные момент, детище Романа Полански в котором наиболее отчетливо прослеживается яркий почерк, стиль режиссера. Лично для меня этот фильм подводит определенную черту и является неким итогом творчества французско-польского кинематографиста. Тем более, что явные отголоски к предыдущим работам Р. Полански сложно не заметить в киноленте 2013-года. Потрясающая Эммануэль Сенье, она же Мими в фильме 1992-года «Горькая Луна» и Вавилонская блудница из мистического триллера «Девятые врата» в котором, к слову сказать, роль книготорговца отлично исполнил Джонни Депп, вновь очаровывает зрителя в роли Венеры. Нельзя не отметить и жанровую композицию, основу фильма, завязанного на конфликте мужчина – женщина, где слабому полу отдается ведущая, доминирующая роль. И как тут не вспомнить, наверное, наиболее известную киноленту Полански «Ребенок Розмари», где роль обычной, забитой домохозяйки, в итоге ставшей сильной и уверенной матерью, исполнила Миа Фэрроу. «Венера в мехах» - это еще один фильм Романа Полански именно из этой серии, где привычные отношения рушатся, а драматургия завязана на страсти, желании и выборе, о котором, в своем одноименном произведении, писал Леопольд фон Захер – Мазох. Думаю, стоит отметить, что «Венера в мехах» снята по пьесе современного американского драматурга Дэвида Айвза, который, в свою очередь, опирался на роман знаменитого австрийского писателя. Правда, увидеть в фильме привычные сцены из книги зрителю не удастся, но не думаю, что поклонники творчества писателя или режиссера из-за этого сильно расстроятся. Удивительно, но Полански удалось создать совершенно самостоятельное и органичное произведение в котором идея, формулировка Леопольда фон Захер-Мазоха о том, что в отношениях можно быть либо «молотом», либо «наковальней» полностью воплощена в жизнь и единственное о чем здесь стоит говорить, так это об удачной экранизации нашумевшего, в свое время, произведения. Две роли, два главных героя, наблюдать за преобразованиями которых весьма интересно, театральные декорации и драма отношений, доходящая в конце до взрывной и в чем-то мистической кульминации, образ женщины, поставленный во главу угла, движущий сюжет и вызывающий бурю эмоций – все это «Венера в мехах». Органичная, целостная игра актеров, Эммануэль Сенье и Матьё Амальрик как всегда на высоте, достойна похвал, а театрализованное представление, приглушенный свет, чистота эмоций и звучания, заслуга композитора А. Деплы и оператора Павла Эдельмана, стоит дорогого в современном мире киноиндустрии. Именно таким получился очередной фильм у Романа Полански, заинтересовавший и привлекший внимание мировой общественности и деятелей культуры. Основной конкурс Канского кинофестиваля, премия «Сезар» за лучший сценарий и режиссерскую работу – почетные награды, как мне кажется, для весьма достойного произведения.

olikbrahma • 18 ноября 2014 в 19:46

Физическое обаяние мехов…

'...Женщина осталась, несмотря на все успехи цивилизации, такой, какой она вышла из рук природы: она сохранила характер дикаря, который может оказаться способным на верность и на измену, на великодушие и на жестокость, смотря по господствующему в нем в каждую данную минуту чувству...' Мастер человеческих душ, эстет-интеллектуал, режиссер в изгнании Роман Полански на пике вновь воспламенившейся моды на мазохистские причуды, как ответной реакции на столь опостылевший всем феминизм вкупе с идеей равенства полов, решил высказать свое веское слово и снял 'пьесу в пьесе', камерную, необычайно психосексуальную и ироничную версию 'Венеры в мехах', скандальной книги, а затем не менее скандальной пьесы о всех пороках сладострастия зависимости и подчинения... Взяв за основу столь своеобразный материал старый сладострастник Полански вволю похулиганил и развлекся, а заодно дал разгуляться таланту, да не только своему. Право слово, от игры Сенье и Амальрика в этих неестественных, душных, насквозь клишированных декорациях хотелось кричать от восторга и хлопать в ладоши - театр в кино оказал воздействие не менее сильное, чем на театральных подмостках. Итак, два актера, одна сцена. И больше ничего, ни одного голоса (даже в телефонном разговоре), шороха, намека, что в этом мире существует еще кто-то. Дождь, полумрак, готические тени плывут по сцене. Каждый штрих, каждая деталь идеально вписываются и создают неповторимый антураж. Весь фильм лично для меня соткан из 3 слоев, 3 измерений, в которых происходит действо. Первый весьма прозрачный и явный, затравка для пьесы, фон, причина. Прослушивание пьесы Фон Захер-Мазоха, уставший режиссер, отчаявшийся найти годную актрису, опоздание, вульгарная, не первой свежести тетка, не вынимающая жвачки изо рта, уверяющая, что записана на прослушивание и она-де нормальная актриса, просто начинает, она справится, несмотря, что весь ее опыт - роли в порнографическом театре... Слово за слово, реплика за реплику, незаметно перебранка перерастает в диалог, диалог - в прослушивание и перед нами неожиданно предстает Ванда, о, не актрисулька в дешевом кожаном платье, а самая настоящая леди, чей образ свел с ума бедного Северина... Режиссер Тома так неохотно взявший на себя роль второго лица 'для подачи реплики' увлекается, входит в роль, и вот мы видим уже другое измерение - пьесу, оживших главных героев, Ванду и Северина, разыгрывающих страсти фатальных болезненных фантазий. Неожиданно, два актера смогли расширить грани возможного и мы лицезреем уже не двух персонажей, а четырех, столь похожих, сколь и различных, острые социально-психологические дилеммы, актуальные для времени романа, выглядят нелепо в условиях современного мира и нынешного взаимоотношения полов, о чем не преминет заметить язвительная Ванда. 'Ваша пьеса просто чушь собачья!' Полански горько высмеивает реалии современной моды, когда границы полов оказалась так опасны стерты, что женщина перестает быть женщиной, мужчина стремительно теряет свои доминирующие позиции, однако их конфликт, берущий начало в глубине веков, все столь же актуален, ибо лежит в животной основе человека, его сексуально-звериной сущности и несмотря на сдерживающие оковы, запреты, веревки и связывания готов вырваться наружу... Ближе к четвертой части фильма начинает выступать на первый план уже 'третье измерение', мистическое, наполненное загадками и скрытым эротизмом. Актеры меняются ролями, вещи возникают ниоткуда, Тома открывает в себе новые глубоко спрятанные и угнетаемые черты и вот уже Ванда красит помадой его тонкие губы и прикрывает плечи шарфом, в роли воображаемого меха.. Наступает линия абсурда и здесь проходит очень тонкая грань гениальности и безвкусия, которую с легкостью гимнаста берет Полански, проходя по этой почти невидимой черте, не сталкиваясь в пучину сюра и заведомой бредятины. Нечто подобное наблюдаем и у Булгакова в его гениальном романе, и здесь сама обнаженная Сенье, уже преобразившаяся в греческую Афродиту, первобытную язычницу, развратную вакханку, исполняет свой кульминационный победный танец с яростью и чувственностью всей свиты Воланда. Открытый, сатиричный финал - есть чему похлопать! Извечная борьба мужчины и женщины, наполненная классовыми предрассудками, религиозными запретами, моральными ограничениями, отрицанием своей сексуальности, чувственных перверсий преобразилась в руках мастера в умное, тонкое, не лишенное самоиронии кино.

vital4ikk • 1 сентября 2014 в 15:14

Мне уже приходилось видеть камерную картину Поланского, называлась она 'Резня', которая была безусловно интересна, но как оказалось режиссёр всего лишь разогревался перед 'Венерой в мехах' - это его новая лента, которая покорила меня уже с первых минут. Всё действие происходит на сцене какого-то театра, где герой картины, Тома, целый день проводил прослушивание и всё безуспешно и вот, когда он уже засобирался разочарованный домой, в зал влетает взбалмошная, вульгарная, с неуёмной энергией, блондинка, которая весьма настроена на прослушивание, она, как банный лист, которому всё же придётся уделить несколько, как казалось, на первый взгляд, мгновений... Я не читал этого романа и что самое интересное, даже не захотел этого сделать, обычно посмотрев фильм и узнав, что он снят по книге, у меня просыпается жгучее желание ознакомиться с первоисточником, здесь же подобного позыва не возникло даже близко и не потому, что тема мне не любопытна, просто всё настолько тонко и в тоже время разжёвано продемонстрировано, что в иных дополнениях вовсе не нуждается, в моей богатой практике просмотров, это первый раз, чем я не сказано доволен. Как мне кажется, снимать камерные картины, это огромный риск, слишком многое, если не всё, зависит от правильного, а больше удачного выбора актёров, да, профессионалов, допустим, найти не так сложно, но вот чтоб они отыграли в связке, да так, чтоб у зрителя дух захватывало, это редкость, на которую, в удовольствие себе я и наткнулся. Актёры показали виртуозную игру, они дополняли друг друга, заполняя, казалось, что их связывает нечто большее чем общая профессия, я целиком и полностью был поглощён фильмом, а точнее их игрой. Меня в напряжении держало не только актёрское мастерство, но и сама фабула -бесконечная борьба мужского и женского начала, а точнее грызня за чувственное доминирование, которая всегда будет актуальной и, что самое главное, всегда с неожиданной развязкой, там не будет победителей, остаются только добровольно побеждённые. Также, как огромнейший плюс, отмечу, хороший, интеллигентный юмор, который действительно заставлял улыбаться, пускай борьба животрепещуще-сексуальна, местами глубоко личностная, но надо найти силы и храбрости увидеть свою тень и посмеяться над ней. Фильм буду рекомендовать к просмотру, он нисколько не скучен, напичкан остроумными диалогами, с хорошей актёрской подачей, время летит незаметно, но весьма продуктивно, в том плане, что картина всё же заставляет поразмышлять. Всем желаю приятного просмотра!!!

ruslan_alterego • 14 июня 2014 в 11:34

Вторая ошибка бога?

Роман Полански фигура для кинематографа значительное. Радует то, что для своих 80 лет режиссер не только остается в хорошей творческой форме, но и продолжает развивать идеи своих же ранних лент. И если для предыдущей замечательной «Резни» режиссеру понадобилось всего четыре актера, в этой ленте их ровно в два раза меньше, что никак не сказывается на результате. «Венера в мехах» это феерия, вулкан страстей, вульгарный до простоты, но серьезный и даже глубокомысленный. Снятая как интерпретация одноименного романа Леопольда фон Захера-Мазоха, давшего имя термину мазохизм, «Венера в мехах» удивляет своим подходом. Режиссер буквально переносит действие на сцену, одновременно репетируя спектакль и в то же время сдавая по нему экзамен, да так, что во второй половине фильма зритель уже не может понять, что перед ним, инсценировка или метафора замаскированная под производственный момент. Впрочем, какая разница. Ключевая тема фильма, уже казалось бы раскрытая в шедевральной «Горькой луне» 1992 года находит неожиданное продолжение, переходя в какое-то четвертое измерение. Здесь жизни героев, их стремления, амбиции, комплексы под воздействием текста Захера-Мазоха развивается в иных плоскости, реальной и вымышленной, да так, что в какой-то момент начинаешь осознавать, что реальность и есть вымысел, а вымысел – реальность. Кино и спектакль сливаются, еще до начала самого действия, примерно в тот момент когда камера буквально влетает в театр, все что происходит дальше – ролевая игра. Игра между полами, достойная масштабов греческой трагедии, где любовь лишь катализатор химических реакций способных как вознести до небес, так и низвергнуть в пучины ада. Однако, можно ли назвать фильм феминистическим? Не совсем. Здесь сила исходит из слабости, а слабость является следствием силы, Полански безжалостно играет этими понятиями, делая сильнее то одного, то другого, упрощая, играя, и казалось бы вынося вердикт, от которого появляется еще больше вопросов. И все это вполне нормально раз есть противоборство. Отдельного упоминания заслуживают актеры. Матье Амальрик и Эмманюэль Сенье исполнили здесь одни из своих лучших ролей в кино, причем не трудно догадаться кого именно они играли если учесть, что Амальрик довольно похож на Полански, а Сенье и вовсе является супругой режиссера. Но думаю здесь все куда сложнее и запутаннее, а может наоборот проще. Является ли «Венера в мехах» рефлексией постановщика на собственный супружеский опыт или это лишь исследование на тему иррациональности человеческой натуры? Внутреннему протест бесу противоречия или же еще одна ода богу резни? Увы. Ответ на это знает лишь режиссер.

Мария Демидова • 27 мая 2014 в 13:41

Фильм двух актёров – произведение сложное и всегда интересное. Чтобы удержать внимание зрителей, необходимы и динамичный сценарий, и талантливая режиссура, и, конечно, завораживающая актерская игра. Когда всё это сходится воедино, получаются великолепные фильмы наподобие «Страны в шкафу» или, например, «Венеры в мехах». Вечная история. Он и Она. Тома и Ванда. Он – режиссёр маленького театра, отчаянно пытающийся найти исполнительницу на роль в пьесе по роману Леопольда фон Захер-Мазоха «Венера в мехах». Она – актриса, пытающаяся эту роль получить. Вот только в списках на прослушивание её нет, так что придётся приложить немало усилий, чтобы уговорить режиссёра остаться вечером в театре для прослушивания. По сути, Матье Амальрик и Эмманюэль Сенье играют по две роли: не только режиссёра и актрисы, но и персонажей, чьи реплики они читают во время прослушивания. Причём играют великолепно, заставляя зрителя то переживать, то смеяться. Герои, как и персонажи Захер-Мазоха, в процессе фильма меняются, меняется их отношение друг к другу. Из позиции хозяина положения Тома постепенно превращается в раба: во-первых, его постановка нуждается в талантливой актрисе, а во-вторых, сам режиссёр становится одержим этой странной женщиной, явившейся ниоткуда. Здесь возникает немаловажная тема взаимоотношений не только мужчины и женщины, но и режиссёра и актёра. Кто всё-таки более зависим – исполнитель, вынужденный подчиняться указаниям постановщика, или режиссёр, пытающийся удержать актёра, идеально подходящего для роли? Несмотря на то, что роман формально стал лишь поводом для сюжета (да и то не сам роман, а написанная по его мотивам пьеса Дэвида Айвза), он играет в картине очень важную роль. Сюжет настолько переплетается с реальной жизнью, что в какой-то момент перестаёшь понимать, где игра, а где искренний диалог персонажей. Так что прежде, чем смотреть фильм, стоит ознакомиться с произведением, послужившим катализатором авторских размышлений. Связь с произведением Захер-Мазоха проявляется не только в том, что фильм, по сути, раскрывает два варианта трактовки романа (Тома и Ванда постоянно спорят относительно того, о чём же всё-таки он написан). Картина Романа Полански призывает ещё раз поразмыслить на тему власти мужчины над женщиной и женщины над мужчиной. И его рассуждения одновременно похожи и не похожи на то, что предлагал читателям Захер-Мазох. С одной стороны, добровольный раб, мечтающий о том, чтобы его растоптали и унизили, всегда смешон и жалок. И одержимость, пусть даже причиной её становится любовь, - это болезнь, причём болезнь опасная. В этом Полански сходится с автором романа. Но если произведение Захер-Мазоха всё-таки о любви, в разных её проявлениях и формах, то киноверсия «Венеры в мехах» о чём угодно, только не об этом. Рассуждая на тему, предложенную писателем, режиссёр отчётливо полемизирует с ним. Полемика обусловлена в первую очередь тем, что события двух произведений происходят в разное время. Если Захер-Мазох утверждал, что невозможность равенства мужчины и женщины и необходимость быть «или молотом, или наковальней» обусловлена социальным неравенством, то Полански вынужден констатировать, что это не так. Действие его фильма происходит в другое время, в другом обществе. Женщина равна мужчине и в образовании, и в социальных правах. Однако мужчину по-прежнему губит страсть, заставляющая подчиняться женщине, доходя до безумия и забвения самого себя. Проблема не в обществе. Проблема в самих людях, которые либо допускают равенство в отношениях, либо ищут раба или господина. Эпиграф романа – цитата из книги Юдифи – в фильме звучит, пожалуй, даже логичнее, чем в романе: «И покарал его Господь, и отдал его в руки женщины». В книге мужчина сам провоцирует женщину на раскрытие тайных сторон её натуры и практически заставляет её идти по пути жестокости. В фильме уже женщина вытаскивает на поверхность отвратительные стороны мужской сексуальности. Она осознанно завладевает властью над ним при помощи лести и создания иллюзии покорности. Ужас этого добровольного рабства именно в том, что отвратительными становятся оба персонажа, в начале фильма вызывавшие симпатию. По мере того, как властная натура Ванды и нарастающая одержимость Тома выходят на поверхность, герои становятся всё менее обаятельными. Тома жалок, Ванда противоречит сама себе: обвиняя режиссёра в намерении выставить женщину чудовищем, она своими действиями подтверждает эту трактовку образа. Актёрское мастерство в «Венере в мехах» играет решающую роль, поскольку именно благодаря ему выстраивается целый каскад иллюзий. Зритель не может до конца разобраться, где настоящие эмоции, а где лишь выразительное чтение текста пьесы. И постепенно приходит мысль, что и то, и другое – лицедейство. И разве в каждом из нас не живёт актёр, который меняет маски и с разной степенью таланта разыгрывает роли? И разве не вся жизнь – театр? 9 из 10

Anne_Maria • 23 мая 2014 в 17:27

Весь мир - театр...

Мы попадаем в этот фильм будто в открытку: перед нами гостеприимно открывается этот милый мирок, кажется, уютный и теплый, и даже старый и местами облезлый театр для нас – это очаровательный штрих этого мира, самое приятное место на свете. Мы ожидаем неспешного, изысканного повествования, за которым так приятно наблюдать, которым хочется любоваться. Повествование и впрямь неспешное, стиль которого, правда, очень меняется с развитием действия. Картина выглядит как фильм, даже комедия, в начале: безобидная, забавная, понятная. Есть герой и героиня: абсолютно разные, и оттого их взаимодействие кажется еще интереснее. Но все меняется: героев становится гораздо больше, хотя перед нами все те же автор и молодая актрисочка, неожиданно ставшие другими, иными, не собой, кем-то еще. С развитием действия все меньше становится понятно, где играют герои, а где – уже нет, что правда и что ложь… Герои вдребезги разбивают все наше удовольствие от отгадывания замыслов: актрису зовут Ванда, как и героиню пьесы, о чем она и заявляет, и по ходу действия она постоянно трактует нам поступки и слова, будто не давая нам самим понять их смысл. Вначале это фильм о театре, о его магии и его тонкостях, но, чем дальше развиваются события, тем отчетливее видно, что это не фильм о театре, а сам фильм – театр. Поначалу герои не дают нам полностью погрузиться в разыгрываемую ими историю, постоянно прерываются, будто для того, чтобы установить связь с реальностью. Но эта связь все больше размывается, и вот уже нет столь резких переходов от вымышленного к реальному, сущность и личность персонажей и актеров сливается воедино. Пьеса уже не строгий текст, а направление, которому можно следовать, а можно и нет… Мы видим множество персонажей всего в двух лицах: прием, больше свойственный для театра, чем для кино. От кино со временем не остается ничего: сценой становится весь зал, костюмированных клипов здесь нет, а герои перестают ощущать реальность, полностью сливаясь со своими спорными персонажами, живущими и существующими в их воображении. То, что начинается как игра, как попытка почувствовать персонажей пьесы, становится соперничеством двух людей, соперничеством, будто передавшимся от вымышленных Ванды и Северина вполне реальным Ванде и Тома. Реальным ли? В действие иногда проскальзывает реальность, будь то звонки невесты Тома или признание Ванды. Но эти искры обычного мира лишь запутывают действие, придавая ему сюрреалистичности. Это все начинает казаться дико чуждым, лишним, не подходящим происходящему действу. Реальность начинает соперничать с вымыслом, и оказывается этим вымыслом поглощена, ведь никогда окружающий мир не будет так широк и разнообразен, как способен человек себе представить и о чем способен мечтать. Случайно ли выбрана разыгрываемая пьеса? Возможно, нет, она выбрана как что-то активизирующее все порочное, скрытое, что есть в героях. Что-то соблазнительное и сильное, подавляющее волю. Что-то, что заставляет отключиться сознание и работать подсознание. Воображаемый мир проникает в реальность и замещает ее, а реальность всего лишь способна слегка разбить этот мир, в итоге лишь его усилив. Финал картины абсурден, театрален и не логичен. Визуально перед нами будто закрывается эта картиночка, это окошко в историю, вновь творя внешнее благополучие, за рамки которого нам было позволено заглянуть. Возможно, это – сама суть театра: загадочная, красивая и романтичная оболочка, за которой скрываются и интриги, и безумие, и игра, и реальность. Нам позволили заглянуть краем глаза за рамки, но четко дали понять, что нам там не место. Мы – всего лишь сторонние наблюдатели, которым позволено поклоняться театру, наслаждаться и восхищаться, но не участвовать… 9 из 10

lehmr • 11 апреля 2014 в 23:54

Хвала безумию

В старом, занюханном театре с потрёпанной вывеской и наклейками «Спектакль отменен» вместо обоев сидит привычно убедительный в своей унылости Матье Амальрик, непонимающе глядя трагически-лягушачьими глазами на вульгарную полуголую Эммануэль Сенье, пришедшую к нему на прослушивание. Само собой, по мере эволюции её образа желание постановщика побыстрее спровадить навязчивую девку вскоре уступит место потребности узнать, кто это такая и откуда она так хорошо знает не только роль, но и его самого. Вот тогда-то и начнётся полноценный сеанс иронического психоанализа с элементами садо-мазо, двусмысленного травести и социотроллинга от юного душою в свои восемь десятков Романа Полански. Бог резни сошёл со сцены, и на неё вальяжно-властной походкой прошествовала богиня любви в кожаном корсете и ошейнике. Призрак Захер-Мазоха мелькает между кадров, довольно взирая на то, как разыгрываемая парочкой талантливых французов пьеса начинает понемногу поглощать реальность, чтобы в итоге вытеснить её в область фикции. Гремит невидимая чашка с кофе, шелестят существующие лишь на словах ветви деревьев – а устами изображаемых персонажей герои фильма без привычных купюр этикета говорят о чём-то важном, личном и столь пикантном, что воздух вокруг них всё громче звенит сексуальным напряжением, в паузах между репликами становящимся просто оглушительным. Хитрый Рома не боится смеяться ни над собой, ни над зрителем, ни над обществом – и делает это с таким увлечением и задором, что наблюдателю сложно не проникнуться. Нетрудно догадаться, кого инкарнирует в «Венере в мехах» поланскиподобный Амальрик, учитывая наличие у него партнёршах собственно жены франкополяка. Передавая шуточный феминистический привет своей «Горькой луне», режиссёр намеренно размывает границы между действительностью зашуганного театрала Тома и миром его разнузданных грёз, воплощаемых дуэтом на сцене. Реальный разговор и обмен сценарными фразами всё более плавно перетекают один в другой, прозорливость таинственной актрисы становится всё более невероятной, пока наконец ошарашенный мужичок не оказывается полностью вывернутым перверсиями наружу, а аудитория перед экранами – недоумевающей: то ли смеяться и аплодировать, то ли плеваться и крутить пальцем у виска. Главное достоинство «Венеры» - это глубинный эротизм, возникающий из управляемой химической реакции между лицедеями и той самой многозначительной иронии, которая делает его острее и насыщеннее. По сути картина представляет собой полуторачасовой фривольный анекдот – с изрядной долей абстракции, фантастическими допущениями и фабулой, где есть катарсис, но фактически нет развязки, эдакая «Эмили Мюллер» в редакции господина Фрейда. Однако мало какой анекдот оставляет публику не только хихикать/морщиться (в зависимости от воспитания), но и задаваться некоторыми весьма смелыми вопросами относительно собственного бытия. Ведь кто знает, что осталось бы от тихих, примерных семьянинов, если бы в момент уединения их застигло исполнение самых смелых фантазий, на которые только способна неискоренимо животная натура человека?

Charlie Cappa • 12 мая 2014 в 03:16

БДСМ в театре

Роман Поланский, достигнув 80-летнего юбилея, остаётся одним из немногих классиков европейского кино, кто ещё умудряется сохранять своё прежнее мастерство. 'Венера в мехах', как и предыдущая картина мастера 'Резня', является по сути киноспектаклем, поскольку действие разворачивается в одном помещении, а количество персонажей уменьшается с четырёх до двух. Актёрские работы просто шикарны. Эмманюэль Сенье (супруга Поланского) за весь период фильма проходит потрясающую трансформацию образа своей героини. Матьё Альмарик, который чем-то походит на Поланского в его среднем возрасте, всё-таки немного уступает Сенье, но полагаю, что причиной здесь является доминирование женской роли по всем показателям. Обычно снимающий фильмы на английском языке, в 'Венере в мехах', которая только спустя год после премьеры в Каннах наконец-таки добралась до российского зрителя, прижизненный классик мирового кино обратился за помощью к французскому, который как никакой другой язык подходит для той экспрессии, которой просто-таки наэлектризован фильм. 5 лет назад другой европейский режиссёр уже обращался к тому, что 'всё зло от женщин' в своём 'Антихристе', но подача материала была столь радикальная, что его заклеймили тогда все кому не лень. Поланский же не столь категоричен в своём творчестве. Ещё в 60-е годы, когда он только начинал свой путь в кино, картины 'Отвращение' и 'Ребёнок Розмари' показали миру насколько незащищённой может быть женщина в обществе. В старости же он решил рассмотреть иную тему. За прошедшие 50 лет положение женщин безусловно изменилось. Однако, степень опасности вместе с тем и возрасла настолько, что женщинам пришлось находить оригинальные способы защиты, порой нападая (образно выражаясь) первыми. Героиня Сенье вначале выглядит слабой и беспомощной, выпрашивая заветную роль у театрального режиссёра, которого играет Альмарик, но очень скоро зритель понимает, что это была лишь маска, которая ослепила сознание казалось бы властного по долгу профессии мужчины. Импровизация по ходу этой неожиданной репетиции очень скоро зашкаливает за все разумные пределы, превращаясь в яркий сюрреалистический шабаш. Честно признаюсь, Поланский не перестаёт радовать. От трёх последних его фильмов я не ожидал ничего хорошего, но они действительно оказались очень достойными и нисколько не старомодными, так что возраст самого автора ни о чём не говорит.

Малов-кино • 19 июня 2014 в 08:29

Дьявол снова в теле женщины

Садо-мазо от Романа Парижский драматург, Тома, проводит, как режиссёр, актёрский кастинг для участия в театральной постановке, основанной на его собственной пьесе. Фильм начинается с того, что по завершению рабочего дня он жалуется своей невесте по телефону на бездарных актрис, которые ничего не умеют и не соответствуют его требованиям. В этот момент на пороге заштатного театрика появляется зачумленная, вульгарная и мокрая, как уличная кошка, дама по имени Ванда, которая, неубедительно оправдывая своё опоздание, пытается уговорить уходящего Тома прослушать её на главную роль. Тома пытается отказать, но Ванда, демонстрируя обширный арсенал женских хитростей, позволяющих ловко манипулировать мужчиной, уговаривает его остаться. Постепенно негодование Тома сменяется интересом к нежданной гостье, а затем полной от неё зависимостью. В основе новой экранизации 80-летнего Поланского лежит сравнительно свежая (2010-го года) пьеса американского драматурга Дэвида Айвза, который, в свою очередь, сотворил её из одноименной повести (1869-го года) Леопольда фон Захер-Мазоха, уже неоднократно переносимой в прошлом на экран. От такой двойной реминисценции, ловко отформатированной под интеллектуальный анекдот, довольно скоро начинает сосать под ложечкой, ибо, как и следовало ожидать, Тома встречается тут не с актрисой Вандой и даже не с героиней собственной пьесы, а со своей тщательно скрываемой феминностью. Выпорхнув наружу, она стремительно завладевает сущностью драматурга/режиссёра, чтобы нацепить ему на шею собачий ошейник и намертво приковать к «фаллосу» картонного кактуса, приколоченного к сцене. Поланский, недавно разменявший девятый десяток, после «Резни» вновь обращается к драматургии, поскольку этот вид литературы, как правило, не требует активных перемещений в пространстве, что в его возрасте имеет далеко не последнее значение. Использовав на этот раз одну единственную декорацию – пространство театрального зала, он снял вполне достойное кино, которое наверняка придётся по душе тем, кто в искусстве кино больше всего любит актёрскую игру и тонкую игру ума, даже если их разместить в откровенно бутафорском интерьере. Распределив всего лишь две (прописанные в этой пьесе) роли – между своей 47-летней супругой, Эмманюэль Сенье, и одним из лучших актёров Франции нового века - 48-летним Матье Амальриком, он создаёт почти идеальный дуэт для пьесы, где происходит кардинальная смена амплуа. Одновременно Поланский демонстрирует хорошую творческую форму, интерпретируя любимую тему (которая в случае неудачи могла обернуться кичем) - о женском коварстве, пагубном для мужчины настолько, насколько знать об этом может разве что только сам постановщик. Немало набедокуривший в молодые годы, он отыгрывает эту тему в каждом втором своём фильме, и Сенье, его последняя жена, является, по всей видимости, идеальным воплощением того дьявола, что сидит в теле всякой женщины. Спустя 21 год после садо-мазохистской «Горькой луны» он вновь отдаёт главную женскую роль супруге. И хотя событийный ряд на этот раз не выходит за пределы театральных кулис, а накал пылкости даже отдалённо не подбирается к жанру порно, он предоставляет своей Эмманюэль почти идеальный шанс тряхнуть стариной и появиться в любимом образе женщины-вамп. Роли начинают меняться, причём настолько кардинально, что с какого-то момента сопереживаешь не столько происходящему на экране, сколько за самих исполнителей. Режиссёр не щадит ни свою жену, всё-таки заставляя её обнажиться в финале (хоть и при весьма сдержанном освещении), ни своего альтер-эго, Амальрика (не только походящего на Поланского внешне, но и имеющего наполовину польское происхождение). И Амальрик так убедительно меняет тут половую принадлежность, что все без исключения тётки Чарлея теперь просто обязаны напроситься к нему на индивидуальный мастер-класс. Эта «Венера в мехах» - кино, которое идеально было бы показывать в день театра. Не только потому, что оно представляет собой удачный гибрид двух этих схожих видов искусства, но потому что каждое из них одновременно исполняет гимн во славу другого. Может быть, не самый жизнеутверждающий, но достаточный для того, чтобы обратить на него внимание. Это кино не такое радикальное, как «Нимфоманка» Триера, поскольку во главу угла ставит не столько перверсии и мазохизм, сколько потаённые желания психики, которые, если умело к ним подобраться, могут раскрыть человека с неожиданной стороны. И хотя у Поланского с годами заметно поубавилось пылу и страсти, он всё ещё сохраняет живой интерес к теме, намертво вшитой в его подсознание.

Rovego • 12 апреля 2014 в 06:56

Гениальная экранизация пьесы с налетом мистики

Новое творение величайшего режиссера Романа Полански - камерная театральная драма. Более того, действие разворачивается на сценических подмостках, где режиссер-дебютант по имени Тома прослушивает актрису на роль Ванды, героини классической повести Леопольда фон Захера-Мазоха «Венера в мехах». Поначалу мы видим режиссера в полном отчаянии, он жалуется по телефону невесте, что все нынешние актрисы похожи на кукол и разговаривают тонкими детскими голосками, как будто набрали в легкие гелий из шариков. Между тем, повесть о мазохизме - и ему нужна настоящая женщина-вамп, или хотя бы кто-то, кто смог бы ее изобразить. В самый последний момент, когда Тома уже собирается уходить, в дверях вдруг возникает вульгарная особа, воплощающая в себе все, что он терпеть не может... Разумеется, не все со мной согласятся, но мне почудился в пьесе, воплощенной Полански на экране, налет мистики. Иначе откуда актриса Ванда (представляющаяся тезкой героини романа) берет полную версию пьесы, как у нее в сумке оказывается домашний сюртук 1839 года выпуска (неужто в самом деле купила в секонд-хэнде за 40 евро), да и что это за странный древне-греческий танец, который она обнаженная изображает в мехах, хотя меху совершенно неоткуда взяться - и всю пьесу она играла, сделав себе накидку из бардового шарфа. Да и слова она знает наизусть, хотя говорила, что только 'проглядела' пьесу. Затем сознается, что 'проглядела' и роман. Всю картину она ведет с режиссером изысканную игру в кошки-мышки, периодически представляясь не тем, кем является (к примеру, детективом, которого наняла следить за Тома его невеста) - это немного роднит фильм с другой театральной кинопостановкой на двоих - 'Интервью'. Только 'Венера в мехах' на порядок интереснее - и неоднозначнее. Режиссер и его совершенная актриса так заигрываются, что уже невозможно отличить текст пьесы от их собственных слов и эмоций. Тома буквально погружается в свою же собственную пьесу и в определенный момент оказывает и ее героем, и жертвой 'женского коварства'. Зрителю остается только задаваться вопросом, а не сама ли Венера-Афродита явилась к слишком смелому режиссеру, чтобы наказать его за слабости и унижение женщин, которое он позволил себе, слишком вольно трактуя классическую повесить фон Захера-Мазоха? На главные роли Полански взял замечательно исполнивших свои партии актеров - Эмманюэль Сенье и Матье Амальрика. Потенциал Сенье Полански мог оценить в полной мере, как актрисы и как женщины, - у них двое общих детей. Нынешний образ, во многом, сродни тому, что Сенье показала в 'Девятых вратах' - он загадочен и притягателен. Амальрик своего рода альтер-эго самого режиссера, как герой пьесы Северин - альтер-эго режиссера своей же пьесы. Во всяком случае, Полански и Амальрик удивительно похожи. К тому же, у обоих польские корни и крошечный рост ниже метра семидесяти. Иногда экранизации театральных пьес бывают удачными, иногда более чем удачными, а иногда почти гениальными - когда за дело берется такой мастер, как Роман Полански. Разумеется, он получил за этот фильм 'Сезар' как лучший режиссер Франции. Абсолютно заслуженная награда. 9 из 10

LonelyThrowBack • 18 апреля 2021 в 15:04

Дуалистический спектакль

Необычная и высокоискусная постановка Романа Полански, который показал театр в кино или кино в театре, или историю внутри истории? В любом случае, связь с реальностью пропадает, оставляя только действующих героев и на сцене, и на экране, и на экране во время сцены. Перед нами отчаявшийся постановщик Тома, который пытается найти актрису для своей пьесы. Кадры приветствуют нас в театре, бросая сюжетные продвижения на сцену, а попытки достичь своей цели оставляют кадрами пустого зала. Актёр Матьё Амальрик достаточно хорошо производит впечатление отчаявшегося постановщика, который остаётся один на один со своими неудачами. Но опоздавшая на прослушивание артистка в исполнении Эмманюэль Сенье меняет весь сюжет по своему характеру. Первый акт раскрывает персонажей как противоположностей, как статус «режиссёр» и «актриса», стирая грани между равенством полов. Личные доводы и переживания плавно перетекают на репетиции «Венеры в мехах». Леопольд фон Захер-Мазох написал этот роман в 1870 году, получив много постановок в театрах, эротических экранизаций в конце 60-х и как поклонников, так и противников этого чтива. Данная тема не оставляет современное поколение, представляясь перед нами в новых амплуа. Версия 2013 года даёт зрителю игру во время игры. Пока автор и исполнитель второстепенной роли пытается указать, что ему нужно от Венеры, актриса завладевает положением. Мы узнаём пьесу за игрой двух людей, пока сцена плавно не переходит в реальность. Жена режиссёра Романа Полански – Эмманюэль Сенье великолепно изображает заинтересовать и важность роли Венеры для постановщика. А вот Матьё Амальрик пытается выудить свой подтекст в романе 19 века. Впечатление от подготовки к роли женщины передаётся на зрителя. Стирание границ продемонстрировано весьма точно, ведь только мы погружаемся в роли актёров пьесы, как они возвращают нас в мир Романа Полански, как бы говоря, что они на сцене и всё это роли в театре. Переход от увлечения к одержимости путает: где герои произведения, а где актёры. Экстравагантно авторы обходят все эротические детали романа, как бы делая акцент на них, но оставляя в воображение дальнейшую физиологическую связь. Благодаря постановке можно узнать сюжет и смысл книги, но вот личная заинтересованность Матьё всплывает позже, позволяя роковой женщине захлопнуть ловушку. Это строгая, расчетливая и доминирующая героиня способна перевернуть смысл романа, заложенный ещё Леопольдом фон Захер-Мазохом, бросая вызов современному поколению. В конце концов, каждый читатель вправе понимать и принимать роман так, как он его визуализировал и осознал. Скрытые смыслы и эротический подтекст радуют мужчин, раскрывают понимание ими (да, Матьё тут начинает говорить за весь мужской пол), а ущемление женщины, принуждение и, ни дай Бог, неравенство с мужчиной отражаются жарким огнём в глазах актрисы. Раскрываются истинные мотивы прихода на пробы, в то время, ты ещё не можешь понять: это ещё образ или реальный конфликт, но финальная сцена полностью переворачивает понимание фильма и в целом осознание работы Полански. Кульминация до того непредсказуемая, что ты начинаешь осознавать: а это когда игра перешла в реальность, ведь всё было так выточено, прокомментировано и скрыто юмором, что остаётся только восхищаться исполнением и иной адаптацией романа от Романа (каламбур уместен).

davaysegodnya • 3 января 2020 в 23:50

Роман Полански о м\патриархате в фильме 'Венера в мехах'

Театрализованное кино по одноимённой пьесе американского драматурга Дэвида Айвза, которая, в свою очередь, основана на знаменитой повести Леопольда фон Захер-Мазоха - с первых минут захватывает внимание и реальное время превращается в невидимку, в нежданного гостя, на которого по сути плевать. Эммануель Сенье в кадре означает лишь одно - уровень харизмы, наполненности персонажа гарантировано высок! Причем становится интересно, какова Сенье на самом деле, как человек, как женщина настоящего мастодонта кино? Ведь в этом фильме она фактически играет две роли сразу, и роли эти полярны: средненькая актриса, выглядящая так вульгарно и комично, но в сочетании с красотой самой Сенье - получается коктейль неожиданных противоречий, которые в итоговом образе притягивают своей диковатостью, неуклюжестью и настырностью. А второй персонаж Сенье - это сначала госпожа, а в конце фильма и вовсе богиня, нерасторопно рассекающая театральную сцену пылающими волнами томной харизмы. Взгляды из-под полу закрытых глаз, взъерошенные волосы, кожаный лакированный костюм, ошейник, неприлично низко опущенные чулки. Ванда продуманный игрок. Каждое её слово, каждое действие столь уверенно преподносятся ей самой, что замученному кастингами режиссеру ничего не остается, кроме как добровольно и с неожиданно сменившейся нежностью сдаться Ванде. Тома даже для зрителя является не больше, чем игрушкой, дополнением. Он скорее ещё одна декорация на сцене, претендующая на важность, а по сути давно забытое кем-то нечто. По мере того, как Ванда втягивает нас в свою игру, Тома меняется. Он принимает правила почти беспрекословно, на полном серьёзе он проживает то, что сам написал благодаря той энергии, той жгучей чувственности, которую излучает Ванда. Кстати, она умело и обаятельно подводит режиссера к тому, что он и его невеста жалкие снобы, что они лишь претендуют на интеллектуальность, на важность ментального здоровья, но на самом деле вся их жизнь, успехи, работа - это побочные от знатного происхождения вещи. Режиссера Ванда упрекает в том, что он писал слепо, бездумно, почти глупо, поскольку сам не прожил то, о чем говорит. Это и есть замшелая брешь пьесы: в ней нет настоящей чувственности, но её можно привнести апломбом цельной личности, что Ванда и делает на протяжении всего фильма. Данный фильм являет собой цельное, умеренно насыщенное, одновременно комическое и трагическое произведение, которое в фильмографии Полански занимает особое место, хотя эта работа безусловно пересекается некоторыми мезансценами с предыдущими картинами мастера. 9 из 10

DanaWho • 29 июля 2019 в 18:30

Чувственность как трансцендентное

«Венера в мехах» (2013) фильм Романа Полански. Сюжет фильма может уместиться в одном предложении: режиссер Тома Новачек репетирует свою пьесу с актрисой Вандой Журден. Трактовки фильма предлагают различные пути реконструкции: биографических подробностей, сценария, литературных источников. Но можно взять фильм в скобки, подвесив в неопределенности происходящего. Хочется предположить, что зритель в эти скобки идет, поскольку вхождение в фильмическое пространство начинается с постепенного открытия дверей, за которыми следуют еще одни двери и еще одни. Степень удаления обеспечена множественной рамкой, рамкой которая от повседневности очень плотно закрывает происходящее. Но вместе с тем: старый театр, уставший режиссер, дождь, сломанный каблук, пропущенное время, семейные обязательства, как постепенно всплывающие обстоятельства жизни двух героев – обычный репертуар сопротивления повседневного, где ничего не происходит. Приготовления героини к чтению своей роли, бутафорство образа: накладных ресниц, дешевой помады, актерской скороговорки, несуразности одежды, - заостряют комичность происходящего, его предельную прозаичность и тривиальность. То, что начинает происходить – это история, которая в рамках повседневности случиться не может. Никогда. И хочется думать о ней как об истории желания. Желания, как того, что оказывается возможным только в очень хрупких координатах не редуцируемых до ясных причин. Можно ли рассматривать происходящее в фильме как процесс обретения? Утраты? Дезавуирования ? Припоминания? Представляется, что основной герой фильма – это чувственность и ее трансформация (а может быть трансгрессия), и она множественна. Герои не знают, куда приведет их желание. Но плотная рамка условности позволяет пройти в нем до конца. Внутри фильма она обеспечена перебоями ритма, банальность граничит с возвышенным, прекрасное с прозаичным, рабочие уточнения с тем, что уже начинает случаться. Именно перебой, двусмысленность и неопределенность позволяют удерживать этот феномен – чувственности как трансцендентного, не редуцируемого к причинам, биографии, социальности, воспитанию, и измеряемого, исключительно, интенсивностью. Мы не знаем играет Ванда или она этим является. Аффективная плотность свидетельствует о том, что является, но является в этом зазоре между то ли пьесой, то ли жизнью, то ли репетицией, то ли непосредственно случающимся. Основное происходящее случается между, это и не режиссер, и не актриса, и не герои, и не отсылка к литературе. Взятие в скобки всех определенностей оставляет возможность чистого события. Мы могли бы предположить, что существуют феномены достоверность которых возможна только в предельной степени условности. И желание один из подобных. Как только обретаются земные координаты – все грозит превратится в пошлость, в фарс, в комедию, во все, что угодно. Полански предлагает зрителю каким–то образом подумать о желании. И том, хрупком пространстве, где оно оказывается возможным. Беккетовском «где и были, если были».

esveragora2017 • 1 апреля 2019 в 11:44

esveragora

Прежде хочу сказать что, это фильм и только фильм а как подошел к сложнейшему вопросу Поланский, это его достойный выбор. Труднее всего раскрыть себя в замкнутом помещении да еще вдвоем так что, достойного зрителя держать в руки. Для этого требуется великолепное мастерство и они оба, с Поланским были счастливы. Это безусловно чувствуется. Вот немного концовка смущает, особенно последнее поведение Ванди и отнюдь не Эмманюэль. Личное мнение - к великому сожалению, здесь мастер проиграл, упустил тонкость момента в превращении Ванди в не что подобное. Ванда крутится на сцене вульгарно. Как не состоявшая чертовка с метлой. Требуется выход за рамки происходящего. Увы сцена слишком коротка для этого. (Эффект Гарри Поттера? Тому подобное, более изящно, ведь винтаж круче. Но увы, опять же, это сцена и требуется что то иное. ) Создается чувство несостоятельности. Антихрист тоже имеет свое вдохновение и в этом кроется его притяжение. Думаю, передать это, очень сложно или специально избегают такое соприкосновение. А кто передаст, это изящное зло, тот всегда будет великим. Невольно вспоминается великий Гете. Но, но и есть но. Несмотря на это, я часто, всегда с стрепетом возвращаюсь к этому творению, авось случится чудо. Может здесь кроется, то самое необыкновенное. P.S. Еще одно сожаление, пролетели годы а великолепная ЭММАНУЕЛЬ осталась не полностью открытым, действительно жал.