Рецензии. Робин и Мэриан
'Робин и Мэриан', хотя бы по актерскому дуэту и изначальной необычной идее, во многом оригинальной, мог бы стать лучшим фильмом из 'робингудовского' цикла. Ни тебе 'парней в трико', ни смазливых Робинов, играющихся с игрушечным луком. Усталость, разочарование, возвращение домой, печаль, былые воспоминания, борьба. Кто, кроме пятидесятилетней Хепберн лучше подходил на роль состарившейся Мэриан? Коннери-Гуд - тоже отличное введение, только вот шотландский акцент пробивается. Однако создается впечатление, что фильм сильно порезали при монтаже - слишком явно чередуются смелые, хорошо снятые, оригинальные сцены с явными провисаниями сюжета, малообоснованными поступками персонажей. Такое бывает, если в попытке привести пленку к заданному хронометражу режется несколько вроде не зрелищных, но ключевых для понимания фильма моментов. В итоге сминается линия взаимоотношений Коннери и Хепберн, не получается в полтора часа втиснуть долгую человеческую историю. Одри прекрасна, Шон хорош, финальный поединок зрелищен. Просто слегка обидно, чего могли бы достичь такие актеры в иной, лучшей ситуации.
Одна из самых печальных, едких и ироничных историй, которые только можно снять или вообще придумать. И не то чтобы «нет повести печальнее на свете»: нетрудно угадывающийся финал ретушируется, умиротворяется самим тоном повествования, неторопливым, обстоятельным, даже чуть ли не сонливым. Но всё равно, впечатление остаётся довольно гнетущее, это ведь по сути дела история встречи человека... с самим собой. Точнее даже будет сказать, с мифом о себе. А такую встречу крайне сложно выдержать достойно. Если слава о тебе дурная, то это, конечно, досадно. Однако если о тебе сложены самые хвалебные легенды, это может иметь ещё более тяжёлые последствия. Потому что, если человек хоть сколько-нибудь честен, то он будет терзаться от того, что не соответствует тем дифирамбам, которые ему поют, и соответственно ожиданиям, с этим связанным. Пытаясь же подогнать себя под вымышленное лицо, рискуешь утратить понимание того, где реальность, а где фантазии. Что в данном случае в частности происходит. Применимо это может быть не только к легендарным героям, а ко многим людям в той или иной ситуации, от этого происходящее особенно скорбно. Тема утраты своей идентичности, её упорные поиски — сквозная. Недаром Мэриан, вглядываясь в своё отражение, пытается найти черты либо прежней любимой Робин Гуда, либо матушки Джанет... В общем как довольно провокативный, смелый и острый эксперимент фильм представляет даже существенный рубеж, и не только по отношению к всевозможным интерпретациям похождений самого известного в мире лучника. Фильм вписывает в себя мрачноватую эстетику картин Брейгеля, тоскливая вереница нищих как будто списана с его картины «Слепые». Как будто служит гимном упадку, до предела простецкому и лишённому всякого гламура быту и полнейшему отсутствию пафоса в боевых свершениях. Робина и Маленького Джона в их поездке то и дело встречают обветшавшие фахверковые домики и потрёпанные деревянные ворота. Ричард Львиное Сердце — жестокий тиран, не гнушающийся убийством детей и женщин неприятелей и не церемонящийся даже с теми, кто служил ему верно долгие годы. Таким он наверняка был в реальности, как бы ни противопоставляли его принцу Джону в традиции, связанной с Робин Гудом. А шериф долгие годы не мог одолеть людей Робина не из-за какой-то их неодолимой силы, ловкости, меткости, а потому, что просто нерационально лезть в болота, чтоб вообще найти обитателей Шервуда. Использованы, конечно, некоторые узнаваемые классические мотивы. К примеру то, что Робин должен погибнуть от руки монахини, хоть здесь это происходит иначе и по другим мотивам, чем в первоисточниках. Но в целом фильм делает очень коварную вещь. Он вырывает вольного стрелка из среды какого-то блаженного безвременья, каким видится обычно весёлый и торжествующий Шервудский Лес, и помещает его в мир, имеющий чёткую временную и пространственную привязку, чёткие статусы и роли, предписанные извне правила, от которых не скрыться даже в самой густой чаще, ибо они уже встроены в твой мозг. Но фокус в том, что этот мир, с доведённой до предела разрухой и безысходностью существования, уже сам начинает восприниматься как миф, который находчивому юноше в костюме цвета молодой листвы служит только на руку. Потому что от всех развенчиваний и переведения в плоскость беспросветно обыденного испытанные прекрасные сказания прошлого только выигрывают, как от навыков, добытых в поединках с умелыми соперниками.