Рецензии. Последняя оргия третьего рейха
Жанр nazi exploitation, безусловно, разительно отличается от привычных современному зрителю традиционных жанров кино. И если вы не знаете, что это такое и бегло ознакомитесь с данным термином посредством интернета, то быстро составите у себя в голове образ низкобюджетного, наполненного изощрёнными сценами и нацистской символикой кино без мало-мальского намёка на смысл или, упаси боже, хоть какую-то мораль. И будете правы в 90% случаев. Но останутся ещё как минимум 10%. Вот о них я и хочу сегодня поговорить. И я тоже с нескрываемым пренебрежением относился к вышеупомянутому жанру вплоть до моего знакомства со знаменитым 'Сало или 120 дней Содома' Пазолини. Знакомство с которым, собственно говоря и сделало для меня возможным просмотр 'Последней оргии Третьего Рейха', имевшей, судя по всему, некую схожесть с лентой Пазолини. И, надо признаться, я не обманулся. Фильм Чезаре Каневари один из немногих в ряду своих собратьев, действительно достойный просмотра. Здесь странным образом переплетаются неизменные атрибуты nazi exploitation с явно прослеживающимся стремлением режиссёра показать зрителю нечто большее, чем просто насилие, кровь и секс на фоне свастики на стенах и чёрной формы офицеров СС. Сюжет имеет определённый флэшбэк (что уже неординарно для фильма подобного жанра, тем более 1977 года и на фоне других приятно удивило), который относит мысли бывшей узницы женского концлагеря Лизы в недалёкое прошлое, когда она подвергалась нечеловеческим сексуальным и просто изуверским истязаниям со стороны нацистов. В своём же настоящем она посещает заброшенную территорию лагеря вместе...со своим главным мучителем из СС комендантом Старкером, который верит в свою невиновность, безнаказанность и верность ему Лизы, как послушного приручённого животного. Страшные картины издевательств, пыток, насилия, убийств и сцены разглагольствования представителей 'высшей расы' об их исключительности, гротескно переходящие в каннибализм сменяются на экране эпизодами прогулок Лизы и Старкера по заброшенному лагерю и их совокуплениями на данном фоне. Ещё тогда в лагере Старкер поставил себе целью морально уничтожить Лизу, когда увидел в ней желание умереть. Он захотел заставить её жить, чтобы потом лишить жизни, когда она будет ей дорога, когда Лиза будет молить о пощаде. И надо сказать, что изощрённому эсэсовцу это всё-таки удалось, но как и насколько это уже было бы неправильно описывать с моей стороны. Остаётся добавить только, что фильм 'Последняя оргия Третьего Рейха' это, по моему мнению' не просто кровавая секс-сказка на фоне свастики, а нечто большее. Конфронтация добра и зла, показанная через призму, в первую очередь, морально-нравственной дуэли между эсэсовцем Старкером и узницей Лизой, выражена в очень серьёзной степени и преподнесена в не лишённой реалистичности манере, кульминационной точкой которой является финал картины. И здесь приходит на ум эпиграф, приписываемый Фридриху Ницше и вынесенный в начало фильма 'Когда сверхчеловек хочет развлечься, он делает это за счёт других жизней'. Ну и напоследок не могу не отметить очень удачный саундтрек Альберто Бальдана Бембо, попавший прямо в точку, и, в особенности, созвучную с именем главной героини композицию 'Lise' Мириам Дель Мар. 7 из 10
Итальянский кинематограф послевоенного периода в силу ряда причин историко-политического характера, среди которых особенно можно выделить свержение диктатора Бенито Муссолини путем публичной казни, мало чем отличавшейся от аналогичной в незапамятные древние времена, открыто симпатизировавшего в свое время Адольфу Гитлеру и лелеющего собственные мечты о создании новой Римской империи с привкусом новоизобретенной им фашистской идеологии, синонимичной по сути своей с тлетворными идеями ницшеанства, созревших в больных мозгах рейховской верхушки и его полного комплексами фюрера, пережил процесс очищения от пропагандистской шелухи весьма непросто, ибо, начиная от неореализма и завершая целым ворохом экплуатационных фильмов, послевоенный итальянский кинематограф прощался с призраками неуютного прошлого путем неизбежной и жесткой радикализации собственного киноязыка. В разделенной надвое союзниками Германии процесс ирредентизма произошел лишь на излете 80-х годов, когда в противовес Фассбиндеру и Вендерсу появился Йорг Буттгерайт — радикальный мэтр некрореализма, показавший в своих творениях общество, пережившее все прелести двойной тоталитарной мясорубки. Итальянским же ответом на веяния нового, мирного времени стал такой жанр, как nazisploitation, рожденный хоть и в США — вотчине всего мирового экспло -, и считающийся ответвлением от sexploitation, но по-настоящему обретший свою кинематографическую плоть на территории Италии, пережившей свое прощание с фашизмом не так болезненно, как Германия, но при этом на протяжении долгого времени остававшейся на правах униженной и оскорбленной за своего достопочтенного дуче. Впрочем, «Ночной портье» Лилианы Каваны и, лишь отчасти, «Сало» Пазолини стали настоящим эталоном этого недолго просуществовашего жанра, ибо Кавани превратила провокационный сюжет с гнилым душком дешевой эксплуатации страхов в искусство, в нечто большее, чем упивание садомазохистскими эрзацами, а Пазолини выразительно и со вкусом забил гвозди в гроб начинавшей поднимать свою голову порочной идеологии улучшения нации по расовому принципу, расписав ее порочность во всех ярких и омерзительных красках(ныне же можно говорить о тотальном возрождении нацизма, ибо общество не вняло тем предупреждениям от Пазолини, предпочтя увидеть в той приснопамятной ленте всего лишь шокер для услады маргинальной публики). Все же фильмы, вышедшие после, уже явственно имели на себе отпечаток вторичности, эдакой малоинтересной эксплуатационности и стремления переплюнуть друг друга по степени владения экстремальной эстетикой киноязыка. Но можно ли считать подобный гротеск, когда истинное зло представало в откровенно несерьезном виде, хоть и несло в себе по-прежнему в каждых таких картинах с жанровой приставкой nazisploitation зерна деструкции, попыткой освобождения от тягостного прошлого? Вопрос этот скорее свойства риторического, ибо большинство творцов нациэксплуатационных фильмов, исключая лишь Кавани, Пазолини, Кайано да изысканного эротомана Брасса, не ставили перед собой высоких идей. Их интересовало лишь монетизация их стараний на поприще малобюджетного экспло под красно-черной свастикой и наполнение многочисленных драйв-инов по ту сторону океана. «Последняя оргия третьего рейха» далеко не самого известного и совсем не выдающегося итальянского режиссера Чезаре Каневари, за свою непродолжительную карьеру снявшего пару брутальных спагетти-вестернов вкупе со спагетти-эротикой, включая такие картины, как «Матало!» и «Я, Эммануэль», является продуктом в высшей степени бесполезным с точки зрения художественных достоинств, хотя бы минимальных, и искать их даже с увеличительным стеклом, увы, не стоит, поскольку сам фильм этого не стоит, будучи примером эксплуатации ради эксплуатации, развлечения ради развлечения, пускай оно и сосредоточено исключительно на лицезрении разнообразных садистических экзерсисов, хотя в контексте предыдущих режиссерских работ синьора Каневари «Последняя оргия третьего рейха» стала его самым известным и скандальным творением, набравшем свою популярность в нетребовательной среде ценителей грайндхауса исключительно на волне дешевого черного пиара при том, что окончательный киносуррогат даже его не сильно достоин. Использовав сюжетную канву «Ночного портье», Каневари не мудрствуя лукаво разбавил ее самой безобразной в своей невыразительности грайндхаусной начинкой(кроме каннибальского пира с поеданием младенцев, ставшего единственной шоковой вершиной данного бэмувишного творения) с креном в нетривиальное ревендж-муви с прозрачным в своей предсказуемости финалом. «Последняя оргия третьего рейха», в котором лишь завязка являет собой пример сбалансированности и драматичности, довольно быстро начинает вязнуть в сценах, служащих только для одного — вызвать у зрителя тошноту и омерзение, но даже эти, эпатирующие сцены и эпизоды, поданы без искорки, без изюминки, крайне вяло и традиционно, а моментами и вовсе целомудренно. Отчего иногда возникает впечатление, будто режиссер так и не сумел определиться, что же конкретно он снимает: эксплуатационный военный хоррор, в котором по определению можно все и плевать на нормы морали и устои психики, или же психопатологическую историческую драму о любви и мести. Ибо дальше определенной красной черты в демонстрациях изуверств и насилия, перемешанного с извращенным разнузданным сексом, фильм не идет. По меркам же современным, фильм Чезаре Каневари, имеющий массу дополнительных названий, как-от «Последняя оргия гестапо» или «Калигула реинкарнировался, как Гитлер» (прозорливый Каневари явно тщился опередить по времени пентхаусовский пеплум, который тем не менее качественно сильно уступает «Последней оргии» и по кастингу, и по собственно своей эксплицитности за гранью доброго и вечного), и вовсе является весьма скучным и почти что бессодержательным фильмом, этаким выброшенным на свалку киноистории артефактом, в котором как ни в каком ином фильме подобного пошиба последняя оргия одной из последних империй не была такой сухой и бесстрастной. Уж лучше проиграть заново стильный танец Саломеи на обожженных останках, чем в очередной раз наслаждаться механистической оргией на крови. В конце концов, есть тот же Тинто Брасс, умеющий придать порнографии стиль, а насилию — дух катарсиса. У Каневари не вышло ни первого, ни второго, и от последнего поцелуя у эшафота для центрального антагониста фильма веет не неизбежностью и безысходностью, а дешевизной и необязательностью, стремлением как можно быстрее и внятнее подвести черту над всем этим безумием храбрых садистов и спокойствием слабых мазохистов.
Итальянский кинематограф послевоенного периода в силу ряда причин историко-политического характера, среди которых особенно можно выделить свержение диктатора Бенито Муссолини путем публичной казни, мало чем отличавшейся от аналогичной в незапамятные древние времена, открыто симпатизировавшего в свое время Адольфу Гитлеру и лелеящего собственные мечты о создании новой Римской империи с привкусом новоизобретенной им фашистской идеологии, синонимичной по сути своей с тлетворными идеями ницшеанства, созревших в больных мозгах рейховской верхушки и его полного комплексами фюрера, пережил процесс очищения от пропагандистской шелухи весьма непросто, ибо, начиная от неореализма и завершая целым ворохом экплуатационных фильмов, послевоенный итальянский кинематограф прощался с призраками неуютного прошлого путем неизбежной и жесткой радикализации собственного киноязыка. В разделенной надвое союзниками Германии процесс ирредентизма произошел лишь на излете 80-х годов, когда в противовес Фассбиндеру и Вендерсу появился Йорг Буттгерайт - радикальный мэтр некрореализма, показавший в своих творениях общество, пережившее все прелести двойной тоталитарной мясорубки. Итальянским же ответом на веяния нового, мирного времени стал такой жанр, как nazisploitation, рожденный хоть и в США - вотчине всего мирового экспло -, и считающийся ответвлением от sexploitation, но по-настоящему обретший свою кинематографическую плоть на территории Италии, пережившей свое прощание с фашизмом не так болезненно, как Германия, но при этом на протяжении долгого времени остававшейся на правах униженной и оскорбленной за своего достопочтенного дуче. Впрочем, 'Ночной портье' Лилианы Каваны и, лишь отчасти, 'Сало' Пазолини стали настоящим эталоном этого недолго просуществовашего жанра, ибо Кавани превратила провокационный сюжет с гнилым душком дешевой эксплуатации страхов в искусство, в нечто большее, чем упивание садомазохистскими эрзацами, а Пазолини выразительно и со вкусом забил гвозди в гроб начинавшей поднимать свою голову порочной идеологии улучшения нации по расовому принципу, расписав ее порочность во всех ярких и омерзительных красках(ныне же можно говорить о тотальном возрождении нацизма, ибо общество не вняло тем предупреждениям от Пазолини, предпочтя увидеть в той приснопамятной ленте всего лишь шокер для услады маргинальной публики). Все же фильмы, вышедшие после, уже явственно имели на себе отпечаток вторичности, эдакой малоинтересной эксплуатационности и стремления переплюнуть друг друга по степени владения экстремальной эстетикой киноязыка. Но можно ли считать подобный гротеск, когда истинное зло представало в откровенно несерьезном виде, хоть и несло в себе по-прежнему в каждых таких картинах с жанровой приставкой nazisploitation зерна деструкции, попыткой освобождения от тягостного прошлого? Вопрос этот скорее свойства риторического, ибо большинство творцов нациэксплуатационных фильмов, исключая лишь Кавани, Пазолини, Кайано да изысканного эротомана Брасса, не ставили перед собой высоких идей. Их интересовало лишь монетизация их стараний на поприще малобюджетного экспло под красно-черной свастикой и наполнение многочисленных драйв-инов по ту сторону океана. 'Последняя оргия третьего рейха' далеко не самого известного и совсем не выдающегося итальянского режиссера Чезаре Каневари, за свою непродолжительную карьеру снявшего пару брутальных спагетти-вестернов вкупе со спагетти-эротикой, включая такие картины, как 'Матало!' и 'Я, Эммануэль', является продуктом в высшей степени бесполезным с точки зрения художественных достоинств, хотя бы минимальных, и искать их даже с увеличительным стеклом, увы, не стоит, поскольку сам фильм этого не стоит, будучи примером эксплуатации ради эксплуатации, развлечения ради развлечения, пускай оно и сосредоточено исключительно на лицезрении разнообразных садистических экзерсисов, хотя в контексте предыдущих режиссерских работ синьора Каневари 'Последняя оргия третьего рейха' стала его самым известным и скандальным творением, набравшем свою популярность в нетребовательной среде ценителей грайндхауса исключительно на волне дешевого черного пиара при том, что окончательный киносуррогат даже его не сильно достоин. Использовав сюжетную канву 'Ночного портье', Каневари не мудрствуя лукаво разбавил ее самой безобразной в своей невыразительности грайндхаусной начинкой(кроме каннибальского пира с поеданием младенцев, ставшего единственной шоковой вершиной данного бэмувишного творения) с креном в нетривиальное ревендж-муви с прозрачным в своей предсказуемости финалом. 'Последняя оргия третьего рейха', в котором лишь завязка являет собой пример сбалансированности и драматичности, довольно быстро начинает вязнуть в сценах, служащих только для одного - вызвать у зрителя тошноту и омерзение, но даже эти, эпатирующие сцены и эпизоды, поданы без искорки, без изюминки, а крайне вяло и традиционно, а моментами и вовсе целомудренно, отчего иногда возникает впечатление, будто режиссер так и не сумел определиться, что же конкретно он снимает: эксплуатационный военный хоррор, в котором по определению можно все и плевать на нормы морали и устои психики, или же психопатологическую историческую драму о любви и мести, ибо дальше определенной красной черты в демонстрациях изуверств и насилия, перемешанного с извращенным разнузданным сексом, фильм не идет. По меркам же современным, фильм Чезаре Каневари, имеющий массу дополнительных названий, как-от 'Последняя оргия гестапо' или 'Калигула реинкарнировался, как Гитлер'(прозорливый Каневари явно тщился опередить по времени пентхаусовский пеплум, который тем не менее качественно сильно уступает 'Последней оргии' и по кастингу, и по собственно своей эксплицитности за гранью доброго и вечного), и вовсе является весьма скучным и почти что бессодержательным фильмом, этаким выброшенным на свалку киноистории артефактом, в котором как ни в каком ином фильме подобного пошиба последняя оргия одной из последних империй не была такой сухой и бесстрастной. Уж лучше проиграть заново стильный танец Саломеи на обожженных останках, чем в очередной раз наслаждаться механистической оргией на крови. В конце концов, есть тот же Тинто Брасс, умеющий придать порнографии стиль, а насилию - дух катарсиса. У Каневари не вышло ни первого, ни второго, и от последнего поцелуя у эшафота для центрального антагониста фильма веет не неизбежностью и безысходностью, а дешевизной и необязательностью, стремлением как можно быстрее и внятнее подвести черту над всем этим безумием храбрых садистов и спокойствием слабых мазохистов. 5 из 10
Про то, что толчок популярности жанру nazisploitation дал фильм Лилианы Кавани «Ночной портье», наверное, можно лишний раз уже и не говорить. Вот только «шедевр» Чезаре Каневари под «оригинальным» названием «Последняя оргия III-го Рейха» этого не позволяет. Просто потому, что этот синьор со своей командой в году 1977-м не придумали ничего лучшего, как позаимствовать из классического фильма (хотя, всего три года прошло – какая уж тут классика) основные сюжетные ходы. Впрочем, на этом ушлые итальянцы не остановились – дескать, гулять так гулять… И дополнили синопсис «Ночного портье» деталями из «Сало, или 120 дней Содома». А что, чай синьор Бертолуччи тоже итальянец. Неужели не поймет, что кому-то дано нетленки творить, а кто-то и крошке, подобранной с барского стола, рад будет? В-общем, если иные nazisploitation-movies хотя бы притворялись самостоятельным творчеством, а кто-то из режиссеров, как, например Ален Пэйе или Серджо Гарроне, даже выработал свой… ладно, назовем это стилем. То создатели «Последней оргии» вообще не стали себя ничем утруждать, просто подставив в уже готовые уравнения свои собственные переменные. Как нетрудно догадаться, переменными этими стали секс и насилие, в разы превышающие то, что можно было увидеть в фильмах классиков. А для чего еще нужен был сей весьма специфический жанр? И плевать, что кому-то порой удавалось не отходя от основных канонов, сделать в нем вполне приличное кино, как Марио Кайано в «La svastica nel ventre» – это дело сложное и неблагодарное. А вот наляпать как можно больше шокирующей мерзости на единицу экранного времени и ждать занесения в книгу рекордов Гинннеса – куда как приятней. Как там в дурацком стишке? «К нам сегодня заходил некрозоопедофил…». Насчет «педо-» – дело, конечно, подсудное. А с остальным – пожалуйста. Налетай – подешевело. Нацисты – они ведь такие… Ну, такие… Маньяки все, извращенцы и вообще истинной целью настоящего арийца было в…ть все, что движется в особо перверсивной форме. Или съесть… А что? Эти ж гады – они такие. На все способные были. Какой там доктор Менгеле? По сравнению с профессором из фильма Каневари он сущим дитятей был. Этот товарищ предложил куда более экономичное решение еврейского вопроса. Раз уж фюрер признал евреев «недочеловеками», то давайте их разводить на мясо… Невдомек было бедолаге, что откормить человека – дело весьма трудоемкое и затратное. Не просчитал… Ну, да не беда – это не мешает киношным нацистам с аппетитом поглощать свежезажаренную еврейку. Правда, под эту теорию слабо попадает другое занятие эсэсовцев – очень уж сильно зоофилией попахивает. Ну да они ж извращенцы. А местный комендант, как и положено военачальнику, впереди строя. Он и в кислоте жертвы топит, и газовую камеру усовершенствовал, чтобы жертв на медленном огне поджаривала, а не милостиво удушала. И т.д., и т.п. Ну а все, что не касается садистских извращений – просьба смотреть у Лилианы Кавани. Плагиат – не плагиат, а там все уже было рассказано. Правда, в силу того, что все деньги ушли на постановку сцен художественного умерщвления жертв, на гримерах решено было сэкономить. В результате герои фильма тридцать лет спустя выглядят абсолютно так же, как и в годы войны. Ну да это, право, такие мелочи… Так что, «L'ultima orgia del III Reich» – фильм для самых нетребовательных фанатов exploitation-movies. Потому что бывает, как говорится, хуже… Но реже. Понять-то создателей можно. В конце концов, интернета в семидесятые годы не было, специфических сайтов тоже… А публика-то с сотворения мира оставалась одна и та же. Но здесь ее развлекали как-то уж слишком бездарно.