Рецензии. Сентенция
В случае 'Сентенции' невозможно начать рассуждение с общепринятого клише - синопсиса. Потому что синопсис есть пересказ завязки, завязка же, как и сюжет в классическом понимании термина, в фильме Дмитрия Рудакова отсутствует абсолютно. «Сентенция» не предлагает развития логической мысли: длиннейшая вступительная сцена прибытия Шаламова в дом престарелых мучает зрителя чисто физически и делает это именно отсутствием рациональности, связи слов и действий, явными нарушениями привычной драматургии: персонажи говорят не о том, о чём их спрашивают, они выплёскивают сентенции и предложения будто из другого мира. Дальнейшее повествование, как набор мало связанных друг с другом сцен (даже главный герой и его творчество не являются связующим звеном), представляет собой калейдоскоп видений разрушающегося сознания писателя и, что важнее, поэта: публикация книги, вечер имени Шаламова, свидание в лесу как набор романтических штампов – всё это, что в случае более удачного стечения исторических обстоятельств, могло бы стать настоящими воспоминаниями. Век-волкодав, спрут советской государственности, справедливости ради, и уничтожил Варлама Тихоновича – однако в фильме про это ни слова: свои последние дни человеческое сознание не готово тратить на обвинение и осуждение. Фильм Дмитрия Рудакова развивается по поэтическим законам: по принципу фонетической (читай - визуальной, чувственной) ассоциативности, по свойствам символических образов, по принципам музыкальных повторений, чередования образов. Форма «Сентенции» напоминает, в первую очередь, тёмную сторону, облупленный край «Зеркала» Андрея Тарковского: здесь та же вечность, тот же человек в её больших глазах, но «Сентенция» есть ода геройству духа, а не значению каждой человеческой души: её герой – поэт, усилием берущий Царствие Божье. Ближайший содержательный аналог из современности – «Я думаю, как всё закончить» Чарли Кауфмана, тоже повествующий о разрушении сознания, но не оставляющий надежды на вечность. Главной темой «Сентенции» является позиция автора (поэта) по отношению к вечности, его место в мироздании. Цитата из Пастернака, вынесенная в эпиграф моего рассуждения, наглядно иллюстрирует и вывод Рудакова: поэт – заложник вечности – единственной силы над ним, поэтому изгнанник среди общей массы человеческого рода, обречённый на страдания. «Что такое поэт? Несчастный человек, таящий в сердце тоску; уста его устроены так, что исходящие из них крики и стоны превращаются в дивную музыку. Участь его подобна участи тех жалких жертв, которых тиран Фаларис сажал в медного быка, а затем поджаривал на медленном огне; крики их так и не достигали его слуха, не потрясали его сердца, ибо звучали для тирана сладкой музыкой. А люди толпятся вокруг поэта, твердя ему: «Пой, пой еще!», иначе говоря: «Пусть душа твоя терзается новыми муками, лишь бы уста твои были красноречивы как прежде,— ведь крики только огорчили бы нас, тогда как музыка, музыка прекрасна!» - слова великого христианского философа Сёрена Кьеркегора. Такого же мнения о судьбе поэта и Арсений Тарковский: своими бессмертными строками «Судьба моя сгорела между строк» и стихотворением «Дерево Жанны» он провозглашает поэта мучеником, страдающим за возможность выразить свою музыку. Шаламов смотрел в глаза вечности. Своей жизнью он выразил мысль о том, что поэт всегда «на грани» - между вечным и временным, между жизнью и смертью. Его рок, терзающий и так ослабленного и разбитого болезнью старика, неотступно преследует поэта, но он всё равно готов повернуться к нему лицом и взглянуть судьбе в глаза: на самом деле, Шаламов и не отворачивался. Поэзия для Варлама Тихоновича не является ни средством, ни целью: она – Божественный дар, прорывающийся через ослабшие и высохшие уста умирающего поэта, через диагностированное слабоумие, через плоть мира как таковую – поэзия есть дух. Не прав Бродский, говорящий, что стихи есть результат работы языка через человека – нет, каждое стихотворение – духовный поступок, всю сложность и нравственное напряжение которого блестяще передаёт сцена диктовки Шаламовым одного из известнейших и мощнейших своих стихотворений – «В гулкую тишину». Визуальный стиль «Сентенции» не так трудно охарактеризовать, как содержание: невероятно искусная стилизация, превращение кинетических кадров в статические обрывки фотоплёнки, намеренное замедление кадров – всё это задаёт сновидческий тон повествования, подчёркивает ирреальность, символизм нарратива. В итоге «Сентенция» - смелый авторский эксперимент, оригинальное размышление о духе человека и поэзии, ода смелости и храбрости, которых требует взгляд в вечность – и бесконечно грустная эпитафия по мучениям настоящего поэта.
Я мог бы порассуждать о том, каким был Шаламов. В том числе о его занятиях литературой на протяжении почти 30-ти лет после освобождения. О 6-ти сборниках «Колымских рассказах», что были опубликованы на Западе задолго до переезда Варлаама в богадельню. О многих десятках стихотворений, что были напечатаны в советских журналах. Об истории его болезни и последних днях, описанных Сиротинской… Но это всё равно не будет иметь никакого отношения к тому, что с нарочитой многозначительностью медитативно плывёт на экране. Там нет Варлаама. Потому что никого нет. Персонажи этого фото-киноэтюда лишены индивидуальных признаков. Как герои рекламного клипа. Есть лишь фактура пола, возраста и немощи. Местами торчит какой-то ободранный сюжетный хвост, но и он из тех, что «не пришей кобыле»... Если бы режиссёр назвал свой чёрно-белый изыск непритязательно, как Рембрандт, типа «Этюд старика», то короткий вопрос из двух слов «На ***?» остался бы у меня только к спонсору - Минкульту. Но название отсылает к одному из самых пронзительных «Колымских рассказов»! Значит эту пустотелую глиняную поделку монтируют к граниту человека-глыбы Варлаама Шаламова? Оно, конечно, не страшно, ибо само отвалится. Но с какого ума? Откуда это нахрапистое и неуёмное стремление выпрыгнуть за рамки Тик-тока и сразу примоститься на пьедестале классика? Часто прохожу мимо дома, в котором родился и вырос Шаламов. И всякий раз вспоминаю, как поразила меня в своё время его фраза «я поздно понял, что не люблю своего отца». Какое обострённое чувство верности своему «я», изменить которому Шаламов не мог ни единым словом! Позднее, когда я уже, как мне казалось, многое постиг, я был озадачен другим его признанием. «Что толку, - писал он, — от того, что я знаю людей, если я не могу вести себя с ними иначе?» В топку этого служения собственной самости летели семья, любовь, дружба… И если бы хоть малая толика этой неудобной аутентичности перепала нашим «креативным» клипмейкерам, я бы вежливо промолчал, натолкнувшись на ещё одну неудачную спекуляцию.
Сцена, где Варлам Шаламов диктует свое стихотворение, с трудом выговаривая каждый слог, – одна из самых сильных, что я видел за последние годы. Начинаешь чувствовать истинную ценность слова, как тяжело, в муках оно рождается из души, обретая доступную восприятию форму. Горсть драгоценных рифм К твоему приходу готова, Ртом пересохшим моим Перешептано каждое слово. Не менее пронзительно передана тема старости, особенно в сценах, где Шаламов накрывает на стол и с трудом принимает душ. Если хотите увидеть, как выглядит старость в ее кристально чистом виде, то в «Сентенции», на мой взгляд, это удалось запечатлеть. Наконец, преследование и надругательство государства над человеком, творцом, смеющим говорить, когда все молчат, и соответственно, страх перед ним, даже в его глубокой телесной беспомощности, воплощено тоже достойно. В фильме красивый киноязык, но смотреть его тяжело, даже на большом экране. Особенно мучительны первые полчаса, где авторы претенциозно играют в артхаус. Дальше – лучше. Наверное, тем, кто хорошо помнит творчество Шаламова, фильм дастся легче – в нем, видимо, много гипертекста, который мне остался непонятен. В частности, сцена любовного свидания, интересная сама по себе, выглядит вырванной из общего контекста. Отличная, на мой взгляд, роль Александра Рязанцева (он играет самого Шаламова). Фильм, повторюсь, не из легких – с формой явно перемудрили, через нее приходится продираться. Но отдельные сцены завораживают. И общее впечатление яркое.
В виду своих непримиримых политических взглядов, Варлам Тихонович Шаламов стал одним из самых ярких представителей диссидентского движения в СССР. Варламов не мог сидеть молча и отворачивать взгляд, когда видел несправедливость в советской социально-общественной системе. Однако несмотря на всю свою смелость, Шаламов не сумел избежать наказания, которое предписал ему суд. В целом наш герой провел на Колыме 16 лет – четырнадцать из них непосредственно в качестве заключенного. Вернувшись назад, к цивильной жизни, Шаламов решил поведать миру о том, что происходит в лагерях, куда никогда не допустили бы свободных журналистов. Но поднятые Варламовым темы были настолько острыми и рисковыми для советской власти, что при жизни ему так и не удалось заслужить всеобщего признания. И тем не менее его гений не был забыт, имя Варламова встало в один ряд с Александром Солженицыным, и вот теперь на экраны вышла «Сентенция», весьма неожиданная и драматичная зарисовка о престарелом писателе и его наследии, которое необходимо опубликовать во что бы то ни стало. Оказавшись в доме престарелых уже будучи совершенно беспомощным стариком, Шаламов получает лишь одно важное указание – он не должен больше творить, ни под каким предлогом. Однако это идет в разрез с той философией, в которую Шаламов верил всю свою сознательную жизнь. И даже сейчас, перед лицом самой смерти, Шаламов даже не думается сдаваться, потому что не в его правилах исполнять то, что ему приказывают… А тем временем поисками скрытых рукописей Шаламова занимаются два журналиста, Анатолий и Андрей, которые осведомлены о тех трудах, которые написал создатель о Колыме. По мнению героев, столь бесценные тексты просто необходимо донести до общественности, и хотя за ними ведется слежка, это не должно стать препятствием для правды, которая по любому найдет выход. В этом фильме мне понравилось то, что его авторы сняли историю Шаламова без лишнего пафоса. Искусственно нагнетаемого драматизма и выживания из зрительской аудитории слез. Это смелое кино, которое общается со зрителем жестким и вместе с тем поэтическим языком. Обе сюжетные линии (Шаламова и журналистов), лично для меня были одинаково увлекательными, а финал оставил долгое послевкусие, которое мне еще не раз предстоит обдумать. Интересно, что столь сильный, колоритный и запоминающийся фильм снял по сути дебютант в полном метре, Дмитрий Рудаков. И мне хочется верить, что в его фильмографии «Сентенция» будет только началом большого пути, и дальше в исполнении Рудакова мы увидим еще немало серьезных картин с глубоким смысловым посылом. Конечно же, я хочу посоветовать «Сентенцию» аудитории, которая готова смотреть не только одни блокбастеры, а умное, глубокое, рассудительное кино. Многие детали биографии Шаламова стали для меня неожиданным откровением, а значит что и вам будет здесь на что посмотреть. Не пропустите. 8 из 10
Я стараюсь смотреть фильмы разных жанров, но при этом выбираю исключительно стоящее кино. Мне одинаково нравятся как хорошие комедии, так и драмы, способные вызвать ощущение бегущего по спине холодка. Именно поэтому я не могла пройти мимо фильма «Сентенция», который стал для меня большим откровением. По правде говоря, трейлер этой истории показался мне не самым понятным, но в нем чувствовалась какая-то неосязаемая, манящая глубина. Когда же я посмотрела, какие актеры приняли участие в съемках, то решила, что фильм однозначно стоит того, чтобы его посмотреть, и он не разочаровал. Начну с того, что «Сентенция» цепляет собой частичку биографии Варлама Шаламова, гениального советского писателя, который более полутора десятка лет пробыл на Колыме. Пережитые кошмары Шаламов задокументировал в своем самом известном литературном сборнике под названием «Колымские рассказы», которые в конце концов были опубликованы и переведены на несколько десятков языков… Непосредственно сюжет фильма показывает нам уже дряхлого, еле передвигающегося Шаламова, чьи рассказы были бережно спрятаны. Но если Шаламов погибнет, то вместе с ним пропадут и его труды. Чтобы не допустить подобного, в дело оказываются втянуты два журналиста, которые решили рискнуть всем и достать рассказы, которые советская власть предпочла бы сжечь в печи. Простыми эти поиски однозначно быть не могут, и вместе с ключевыми героями этой истории мы во всех эмоциональных красках увидим, что такое великое творчество смелого человека и почему его необходимо сберечь даже ценой собственной свободы. Как по мне, то искатели трудов Шаламова заслужили уважение, потому что мало бы кто решился в то время на такой подвиг, потому что репрессивная машина даже в 80-х была в СССР еще очень сильна. Неожиданным было решение режиссера снимать фильм в черно-белых тонах. Мне сразу вспомнились старые советские фильмы. Думаю, данная визуальная стилистика была совершенно неслучайной. Она не только пробивает нас на ностальгию, но еще и показывает ту суть советской культуры, о которой нынче не принято говорить. К сожалению, в ту давно ушедшую эпоху было не только вкусное мороженное, но и репрессии, притеснение прав и боль, которую каждый унимал так, как мог. После просмотра фильма я специально углубилась в Интернет, чтобы узнать побольше о Шаламове и меня удивило, насколько точно подобрали актера на его роль. Александр Рязанцев словно родной брат писателя, и то, как он его сыграл, просто великолепно! Рязанцев смог передать весь тот жизненный опыт, пережитые беды и трагедии Шаламова, таким образом, что в его искренности не сомневаешься в принципе. И почему же мы раньше не открыли для себя этого актера! «Сентенция» совсем непростой фильм. Я даже думаю, что его стоит посмотреть еще раз, чтобы понять все те мысли, которые были вложены режиссером в эту историю. Меня не может не радовать, что сейчас в нашем кинематографе появляются не только примитивные комедии, но и такие крепкие драмы, как «Сентенция». 9 из 10