Рецензии. Лето 1941 года
- Вот на этом щите, три метра на четыре, необходимо изготовить транспарант. К вечеру. Успеете? - Не беспокойтесь. Транспарант будет выполнен в срок на высоком идейно-художественном уровне. И всё! Всё! - Ладно. - Киса, Вы рисовать умеете? Жаль. Очень жаль. Я — тоже не умею. А эти, буквы, умеете? Тоже не умеете? Совсем не хорошо… Мы же художники! «Двенадцать стульев», 1971, реж. Л. Гайдай Лейтенант Ади Шарипов в горячем пекле 1941-го года прибывает. Командует подразделением, бьёт немцев, уходит от погонь подальше в тыл. Родину защищать призван. А патронов мало, а ропот подчинённых нарастает, а враг наступает на пятки, а жить так хочется - дом, семья воспоминаниями вплетённых кадров. Война - и себе не принадлежишь. Война - и здесь кто кого упредит. Военный боевик в разрывах, в пожарищах, со смертями. Кино о войне, где попавший в окружение взвод, уцелев, поредев существенно, из всех чашек войны отпивает по полной. Тут и погони, тут и перестрелки, тут и рукопашная, а потом партизанство, потом налёты-набеги и подвиги, подвиги, подвиги… «Лето 1941года» — это как будто бы… американский блокбастер бездушия, бессмыслия, глупости… Да-да. Почти! Ага, почти! Эффекты войны сценарного обрамления раскраской избрал режиссёр главенством своей работы. Отлично. Замечательно. Но достаточно ли этого? Достаточно ли? Трусость «болотная» первым штрихом канючинья — не буду, не хочу, плевать я хотел… И чего? Пресно же. Скупо же. Пошло… почти что. А дальше? Вот закололи штыком немецкие головорезы старушку, вот расстреляли почём зря бредущих по дороге женщин, жутко? страшно? Да. Однако всё это в сумбуре вихря. Киношного вихря. В желании как можно больше намотать «чудес» в хронометраж? Так что ли? Почувствовал ли я боль в сопричастности увиденного? Ощутил ли? Пожалуй, что нет. Глубина тут отсутствует. И так, увы, от самого начала этой ленты и до окончания. Какая-то пропагандистская агитка по содержанию получилась. Некий Устав в шаблоне чувств, эмоций, проявлений — Смирно! Вольно! Разойдись! Плохо и скверно, когда бездарные ремесленники берутся за выполнение работы, требующей квалификации. Дело от этого страдает. Мазня вместо качества проступает по итогу. И вопиёт. И уродством откровения сокрушает. Плакать? Смеяться? Как воспринимать жалкую дорогостоящую поделку? А что делать с ней прикажите? Смыть втихаря со стыда? А деньги? А миллионы «денег» как же, потраченных, замытых, отмытых, умытых… Выставлять на всеобщее обозрение для свиста, для обструкции, для улюлюканий картину? Так она — уже. Она — шествует по экранам. Печаль, и тоску вызывая. Если, конечно, не сказать больше -… грусть… Разве ж такое можно демонстрировать прилюдно? Пусть бы автор и смотрел свой шедевр в одиночестве или семейно узким кругом где-либо у себя в квартире, особняке под рюмочку, под огурчик, под мясцо… И больше НИКОГДА уже даже не помышлял СНИМАТЬ КИНО. Не надо Вам этого делать! Не надо! Никогда, больше не беритесь за кино. Нас освободите от себя! Вот такие мысли одолевали пока продирался сквозь эти дебри примитивизма от сцены к сцене, от чудачеств к чудесам «подвигов». Война перед глазами — а словно дешёвая комедия ломается с экрана. Дурное это письмо! Дурное! Остап Бендер «Сеятеля» ваял с Кисы, помнится, вынуждено. Стулья маячили перед Великим Комбинатором в блеске. Итогом — хохма. Итогом — потеха. Итогом — пародия художественная. И, как говорится, будьте добры — на выход… Выгнали партнёров концессии, ссадили с парохода… А режиссёр Бекболат Шекеров какой целью, какой идеей фикс был одержим снимая на киноплёнку эту гримасу ума сценариста… Бекболата Шекерова? Или приурочив «шедевр» к празднику? Торопясь рысью, понимал — простят, съедят, перемелют как-нибудь. Бекболат написал, Бекболат и снял. Шекеров выдумал, Шекеров и воплотил. А где цензор над этим Бекболатом Шекеровым? Где критик, что должен был подсказать вовремя, пожурить, втолковать что «порожняк гонят» от станции к станции? Нет такового? Не нашлось? Оно и видно. Всем нам — видно! Что же это такое перед нами? Наивности образчик? Примитивизма откровение? Топорная работа столяра мастера? Посмотрите сами. И дайте оценку. От 16+ аудитория? Ладно. На этот возраст фильм ещё «вполне себе». Жидковат, конечно, без навара «супешник», но вполне себе «хлёбово»… А попробуйте сравнить это творчество, ну, скажем, с «Проверкой на дорогах»(1971) Алексея Германа — тут и там «партизанщина» — и что? И как? Это же НЕБО и ЗЕМЛЯ. Меж фильмами НЕБО и ЗЕМЛЯ! Колоссальная разница. А «Обратной дороги нет»(1970), к примеру, и теперешний «Лето 1941 года». Опять те же самые «расстояния». А чего? Лес там, лес тут. Стычки, сшибки, бои. И преследования, преследования, преследования… Образы людей, образы героев, образы персонажей врезались в память от «классики», от «классиков». А кто здесь? Кто ныне хоть на щепоть табачку под нос для куражу аромата насобирал? Нет таких? То-то и оно! Андрей Тарковский, помнится, перед новым «проектом» что-то из излюбленного пересматривал. Японский «Угецу Моногатари»(1953), если не ошибаюсь, французский «Дневник священника»(1950), шведские «Персону»(1966), «Земляничную поляну»(1957)… Ещё бы — Кендзи Мидзогути, Робер Брессон, Ингмар Бергман — учительствовали сопричастно. И не они одни. По ним — себя сверял. По ним — себя правил. По ним — своё творил в почерке… И вдохновлялся от раза к разу. И приоткрывал вновь и вновь тайну тайн человеческих для мирочувствования… А тут что… «такое»? От кого… «такое»? Из YOUTUBа чехарда? Извините, конечно, но это… не кино! И обидно, что темой — война. Священное, Величайшее, Трагическое действо. Кино сплошь из штампов, без изысков новизны. 1 из 10