Рецензии. Катцельмахер

ungodly • 14 ноября 2008 в 00:43

Райнер Вернер Фассбиндер весьма и весьма удачно дебютировал своим фильмом в европейском кино. По центральной теме немного напоминает дебют Романа Полански 'Нож в воде'. Камера режиссера статична и не делает резких движений, как бы подчеркивая, что жизнь у этих людей устоялась, она медленна, тягуча и главное скучна. Этим людям неинтересно главное, им неинтересно жить. Они не живут, а изображают жизнь. Секс, ссоры, драки, любовь, отношения, чувства - все это не вызывает у них интереса. Им скучно. Небольшой ажиотаж у них вызывает приезд грека. Дамы пытаются изобразить чувства, ревность, сплетни. Мужчины ту же ревность, сплетни, зависть. И даже для проформы бьют 'конкурента'. Но даже это делают как бы нехотя и без азарта. Да, это 'событие' в их жизни, но и оно тонет в море их повседневного безразличия. А ведь в начале Фассбиндер дает наглядный эпиграф о том, что лучше совершать новые ошибки, нежели повторять старые. Кстати, 'Катцельмахер' в переводе с немецкого означает - наемный рабочий или попросту гастарбайтер. Хорошее социальное кино, определенно заслуживает потраченного на него времени.

viktory_0209 • 6 октября 2012 в 10:02

Всхрипы недораспятой надежды

Любовь - прокисшие щи, мечта - помойное ведро, И ожидание чуда тянет камнем на дно. Здесь, в общем, нечего делать, кроме того, чтобы жрать, Здесь страшно быть убитым, но страшней убивать, И очень хочется руки на себя наложить, но... (с) Дельфин Дело было вечером, делать было нечего… А даже если дело было в иное время суток, группа молодых людей без полосатых купальников все равно не могла себя ничем занять. Все развлечения юных баварских бюргеров сводились к голубиным посиделкам на заборе, распитию пивка в ближайшем баре, механическому сексу и вялому обсуждению друг друга. Небольшое оживление в инертное существование внесло появление в их ареале молчаливого греческого гастарбайтера. Анфан террибль немецкой новой волны Райнер Вернер Фассбиндер в своей второй полнометражной картине удивительно минималистичен: монохром, неподвижная камера, короткие фронтальные сцены, обрывочные диалоги, скудные декорации. «Катцельмахер», изначально появившийся на свет как спектакль, и при переносе на киноэкран не избавился от нарочитой театральности. Такая простота не только визуально привлекает своей лаконичной изящностью, но и способствует погружению в анемичную атмосферу бесцельной экзистенции. Режиссер направляет пессимистичный взгляд на поколение, потерянное между воспоминаниями о нацистском наследии и мечтами о консьюмеристских благах постиндустриального общества. Герои фильма – люди со сбитыми ориентирами, не получающие удовольствия от мятежной поры надежд и нежной грусти. Проводя дни напролет в своей сложившейся компании, перемещаясь по одним и тем же надоевшим локациям, периодически перетасовываясь, подобно колоде карт, они давно утратили интерес друг к другу. Вымученные разговоры повисают в воздухе, эмоции обесценены, привязанности не доставляют гешефта, а единственное, что осталось – это смертельная скука и звенящая душевная пустота. Фальшивые слова любви и настоящие дойчмарки, отданные за секс. Отсутствие новых идей, развития, стремления к расширению своих горизонтов. Изъеденное апатией одноообразное существование. Примитивные потребности, едва дотягивающие до середины пирамиды Маслоу. Таково режиссерское видение поколения 1960-х, поколения ничего не создающей праздношатающейся мелкой буржуазии, мыслящей банально-бытовыми дедовскими категориями, где мерилом всего является соседское одобрение или порицание. Но самое страшное это то, что за видимым безразличием ко всему спрятано глубокое недовольство жизнью – пустое, пассивное, не дающее стимулов к движению вперед, но порождающее агрессию, уничтожающую внутренний мир, как накапливающая радиация разрушает иммунную систему. И эта злость готова моментально вылиться наружу при возникновении подходящего повода. В «Катцельмахере» таким поводом становится появление в замкнутом мирке героев греческого рабочего, сыгранного самим Фассбиндером. Йоргес – чужак для них, но обрушившаяся на него волна негатива не является следствием национальной или социальной нетерпимости. Это, прежде всего, проявление ненависти к себе, к своему жалкому существованию. Драка, произошедшая в конце фильма, становится своеобразным катализатором, заставившим героев извлечь на поверхность свои глубоко и надежно спрятанные мечты. Финал картины далеко не оптимистичен: не произошло кардинальных перемен в характерах, не перевернулось мировоззрение героев, но они хотя бы начали задумываться о будущем, получив шанс вырваться из затянувшей их трясины. Направленный вдаль взгляд героини Ханны Шигуллы полон надежды на другую жизнь, хотя, к сожалению, она не знает, что эта жизнь возможна, только если появится желание ее создать – своими руками, здесь и сейчас. Только так можно положить конец рутинному однообразию и сказать: «Я буду жить!»