Рецензии. Великолепная одержимость
Искусство делать добро Философ Иммануил Кант полагал, что умение творить добро должно основываться на следовании нравственному закону, следованию ему даже против собственного желания, через силу, через не хочу; добрый поступок не должен исходить из субъективной симпатии к определенному человеку, иначе он теряет свою ценность. Доктор Хадсон, оставшийся за кадром герой мелодрамы «Великолепная одержимость», исповедовал подобный принцип всю сознательную жизнь, за что, собственно, и поплатился – утонул, спасая молодого мажора Бобби Меррика (Тейлор), о чем мы узнаем в первые минуты фильма. Теория сама по себе интересна, и фильм, раскрывающий её на экране через историю вымышленного героя, наверняка будет привлекателен для зрителя. В реальной жизни обычному человеку избежать привязанностей, пожалуй, невозможно, но в художественной культуре можно найти примеры, иллюстрирующие эту идею на разные лады: Шерлок Холмс, Супермен, Илья Муромец, Кот Леопольд, Ризван Кхан из фильма «Меня зовут Кхан», Тревор Маккини из «Заплати другому» и т.п. Сам же доктор Хадсон, несостоявшийся герой данного фильма, называл таким примером Христа – т.е. он не считал Его сыном Божьим, а именно человеком, достигшим предела совершенства, возвысившегося до полного подчинения моральному закону; Христос, по мнению доктора Хадсона, должен быть не объектом поклонения – но образцом для подражания. Вот так интересно. Из этого мог бы получиться неплохой самостоятельный сюжет для фильма любого жанра, как в мейнстримовом массовом кино, так и в авторском. В случае с «Великолепной одержимостью» великая, прекрасная и неосуществимая теория эта послужила лишь посредственной основой для заурядной гламурной душещипательной мелодрамы 30-х. Впрочем, от самой теории мало что осталось – предполагалось, что герой должен делать добро любому нуждающемуся при каждой возможности; Меррик (Тейлор) же единожды подаст милостыню, и этим ограничится. Все остальные добрые его поступки будут совершаться лишь для одного человека – Хелен (Данн), предмет его любви и жертву всех его невольных ошибок, - по его вине она потеряла мужа, а потом и зрение. Так что теория Канта/Хадсона послужила лишь отправным посылом для перемен в мировоззрении Меррика; для дальнейшего развития сюжета она не важна, и с тем же успехом авторы сценария могли придумать любую другую причину душевного перерождения героя – например, он пережил клиническую смерть, или на лесной тропинке встретил волхва, который предсказал Меррику, что он прославит свое имя, сделав любимую женщину инвалидом. Носитель идеи Роберт Тейлор прекрасен – хороши как его профиль, так и игра; причем у актера помимо романтико-драматического таланта обнаружился ещё и комедийный. Со своей ролью мажора, прошедшего путь перерождения во всемирно известного хирурга с золотыми руками – и, параллельно, в закоренелого однолюба из повесы, - справился с кажущейся легкостью. Наблюдать за его игрой действительно приятно, ни единой фальшивой ноты, ни одной вымученной гримасы. Гламурненькая слепая Айрин Данн в роли пожизненной страдалицы меня не впечатлила. Поначалу я верила её горю после потери супруга… Но с того момента, как Тейлор объяснился ей в любви на фоне картонного Парижа и игрушечных машинок, катающихся на зданем плане по кукольному мостику, я поняла по её лицу, что она (как актриса) под конец фильма изрядно притомилась от бесконечных однообразных страданий своей героини, и что она с трудом вымучивает из себя улыбки и слёзы. Возможно, сама роль не вдохновила Айрин проявить свои таланты, возможно, не возникло химии между партнерами (то ли дело её дуэт с Кэри Грантом в «Грошовой серенаде», «Ужасной правде» и «Моей любимой жене» - вот где она действительно блистала) – но представьте на её месте любую другую звезду тех лет, примерно такого же масштаба и со схожим типажом, Мирну Лой или Норму Ширер, и результат покажется ничуть не хуже, а возможно даже живее, лучше. Роль Хелен Хадсон заставила её исполнительницу скучать на экране, хотя она могла быть сыграна интереснее. Например, через скорбь, отчаяние, ненависть, недоверие, опустошение, депрессию привести героиню к неприятному пониманию того, что больше всех она нуждается именно в том отвратительном мальчике-мажоре, лишившем её радостей жизни. Хелен-Айрин же сразу после аварии, приведшей к её слепоте, стала какой-то безмятежной, невозмутимой, смиренно и изящно дефилировала в дорогих платьях и вымученно улыбалась, никаких противоречивых чувств не выдавая, - впрочем, возможно, таков идеал истиной леди того времени. Деньги это хорошо Шелка и меха, шляпы и перчатки, укладки и ресницы, особняки и автомобили фильм, конечно, не портят, но куда интереснее и пронзительнее была бы эта история любви, борьбы и страданий, если бы происходила она не со сливками общества, которым и море по колено и все двери для которых открыты, а хотя бы с людьми среднего класса, которым пришлось попотеть в жизни, чтобы получить медицинское образование, добиться созвания консилиума всемирно известных врачей, и прочее. И вообще интереснее и трогательнее было бы смотреть, как слепая героиня учится кушать, одеваться, и читать по методу Брайля, а не то как она, демонстрируя модные туалеты, очередной раз тискает руки Роберта Тейлора и изрекает ряд тривиальных фраз, которые можно услышать в каждой второй голливудской мелодраме. Фирменный студийный стиль Отсутствие натурных съёмок (за иключением пары сцен), чистые отуюженные наряды, богатые декорации делают эту мелодраму довольно безжизненной, и похожей на не самый блестящий телеспектакль. Кино – миф, сказка, оно не должно копировать реальность, оно создает свою; но всё-таки эта реальность должна быть правдоподобна и убедительна, чтобы мы всерьез увлеклись происходящим на экране (например, зачем слепой накладные ресницы? очевидно, что реальная слепая, даже самая помешанная на фэшн-индустрии и бьюти-трендах, не станет каждый день клеить накладные ресницы просто для того, чтобы провести очередной день дома в компании падчерицы и горничной... Сразу не верится, что перед нами слепая; иллюзия происходящего разрушается, и перестаешь проживать эту историю, начинаешь отстраненно оценивать работу съемочной группы с технической точки зрения). Вердикт Довольно ладненькая мелодрама 1935 года, грустная, чистенькая и гламурная. Для поклонников моды 30-х годов ХХ века, старого студийного Голливуда и молодого прекрасного Роберта Тейлора.