Рецензии. Ушедшие
Мне интересны произведения про организацию похорон. В них помимо важной темы смерти очень любопытно отражается менталитет разных стран и народов. К примеру, один из моих любимых сериалов - 'Клиент всегда мертв': американский подход. Выгода на первом месте, но при этом клиенты (живые) будут довольны, все их пожелания исполняются, любой каприз за ваши деньги. Или последний роман Михаила Елизарова 'Земля': коррупция, криминал и безумие. Драка конкурирующих похоронных контор чуть ли не рядом с телом - обычное дело. В 'Ушедших' продемонстрирован японский подход: вежливость и уважение и к мертвым, и к живым. Главный герой, профессиональный музыкант, попавший в похоронный бизнес после неудавшейся карьеры в искусстве, сперва скрывает, чем занимается. Потом близкие узнают и не принимают его новую деятельность. Потом узнают еще больше и начинают относиться как положено. С уважением. Фильм очень красив - пейзажи, построение мизансцен... Хотя иногда речь идет о вещах отталкивающих. Действие развивается неторопливо, фильм элегичен, спокоен и печален. Все там будем.
Токио. Симфонический оркестр распущен. Молодой музыкант остаётся без работы и возвращается в свой маленький провинциальный городок, где прошло его детство. А дальше… Надо непременно посмотреть этот прекрасный, талантливый фильм, если вы любитель японской культуры. Мегаполис и провинция, творчество, любовь, личная жизнь. Мечта, реальность и повседневность. Вот жизнь, но есть и смерть. Смерть как работа, повседневное занятие, ритуал и искусство. Таким необъятным мне видится режиссёрский замысел. Это поистине философский фильм в совершенстве японской эстетики. Без занудства, моралина и скуки. Смерть — одно это слово вызывает желание бегства. Главное действующее лицо фильма. Но тема фильма не она. А мы, остающиеся, но пришедшие проститься с уходящими. Русский перевод УШЕДШИЕ не совсем точно передает суть ритуала прощания с близкими людьми. Мы прощаемся с телом — западный вариант. Здесь прощаются с ушедшим сейчас. Мастер ритуала как будто ненадолго возвращает его к жизни, как художник или скульптор, искусно и сострадательно, с любовью. Если рождение — это творческий акт, божественный промысел, то и смерть должна быть таковой. Она — всего лишь «ворота в иную жизнь» (цитата фильма). Режиссёр выстраивает утончённейшую, поистине театральную и очень камерную мизансцену, где, с одной стороны — самые близкие и родные (и мы зачарованные зрители), а с другой — совершается прекраснейшее таинство, где каждое движение и жест — музыка. Талант и мастерство режиссёрской команды проявляется в том, что в уникальном, национальном, символическом (японской культуре) как в зеркале отражены также и многие болезни нашей современной цивилизации, независимо от её границ. Уходящие примиряют нас, нравственно очищают (муки совести), возвышают. Этот ритуал так необходим нам сейчас, если мы ещё люди. Да — это идеал, но очень хочется приблизиться к нему. Фильм для вдумчивого, тактичного, искреннего зрителя, пришедшего на просмотр с открытой душой («опустошить чашу»). Очень камерный, добрый фильм, в своей метафизической основе напоминает «Цвет сакуры» Дориса Дёрри (2007). 9 из 10
Молодой музыкант после роспуска оркестра остался без работы. Вернувшись в родной город, он устраивается в бюро ритуальных услуг… Отмеченная «Оскаром» за «Лучший фильм на иностранном языке», картина Йодзиро Такита («Секрет», дилогия «Колдун», «Последний меч самурая») поначалу несколько обескураживает подобным сюжетным поворотом. Однако, чем дальше развивается повествование, тем больше раскрывается сам герой, его внутренний мир и окружающие его люди. За внешней аскетичностью и степенностью режиссер не скрывает секреты мироздания. Лента затрагивает классические и, по сути, прописные истины, но не теряющие от своей простоты в важности и актуальности. Ведь поиск себя и отрады своей души это путь, который для многих становится длинною в жизнь. А свое призвание и внутреннее умиротворение порой можно найти в самом неожиданном месте. Актерский ансамбль невероятно гармоничен. Масахиро Мотоки («Долгие оправдания», «Шпион Зорге», «Самая длинная ночь в Шанхае») с обаянием и грустью проживает своего персонажа, демонстрируя в финале мощный эмоциональный катарсис. Шикарен и монументален ветеран Цутому Ямадзаки («Красная борода» и «Рай и ад» Акиры Куросавы, «Гений дзюдо», «Похороны») в качестве наставника и владельца похоронного агентства. Светится теплотой лучезарная и игривая Рёко Хиросуэ («Гоемон», «Вперед, Масао!», «Нулевой фокус») в роли супруги героя. Блеснул в небольшой, но чрезвычайно яркой роли харизматичный Такаси Сасано («Снято!», «Яркое будущее»). Музыкальное сопровождение от нетленной классики до обволакивающих мелодий легендарного Дзё Хисаиси, писавшего партитуры для работ Хаяо Миядзаки («Ветер крепчает», «Принцесса Мононоке», «Порко Россо», «Мой сосед Тоторо») и Такеши Китано («Фейерверк», «Кикуджиро», «Сонатина», «Сцены у моря») создает воистину волшебное настроение и как нельзя лучше подчеркивает личные трансформации персонажей. Подытоживая: конечно, такое специфичное, на первый взгляд, кино зайдет далеко не каждому. Но тех, кто поймает на нем свою волну, ждет завораживающий и слегка экстравагантный мир простого человеческого счастья. Прекрасно обрамленное поэтическое кинопроизведение с весьма любопытным послевкусием. 10 из 10
Смерть — явление загадочное, люди относятся к смерти по-разному, а в кинематографе амплитуда мнений ещё больше увеличивается: терминатор укладывает штабелями противников, и мы совершенно спокойно созерцаем сотни смертей на экране, или, например, в драме, где после смерти одного человека в финале, мы рыдаем навзрыд, забывая, что в реальном мире люди умирают ежесекундно. Фильм «Ушедшие» 2008 года, как мне показалось, повествует о смерти наиболее адекватно и правдиво, это можно почувствовать, если терял близких людей. И самое главное — это фильм не о смерти, а о жизни. Сразу бросается в глаза отличное визуальное оформление фильма, начиная от ракурсов камеры, заканчивая декорациями и натурой. Чувствуется атмосфера, чувствуется и зима, и осень, и весна, и лето, что помогает лучше понять внутреннее состояние героя, это не отвлекает, а идёт только на пользу самой истории. Главный герой, как и мы, не имеющий опыта в похоронных услугах, резко окунается в этот мир. Это могло бы шокировать, но преподносится это без лишнего гротеска, с уместным юмором, при том не ломая серьёзную основную идею фильма. Тончайше соблюдён баланс между моментами вызывающими улыбку и моментами заставляющими подумать, как следует, над произошедшим. В фильме мы видим обычное горе родственников, ссоры прямо у гроба усопшего, немного безразличное, вызванное привычкой, но всё же уважительное отношение Босса к мёртвым, недовольство жены главного героя его профессией, — ровным счётом ничего сверхъестественного, но умелое сочетание этих событий, идей и смыслов в совокупности с вдумчивым просмотром, позволяют к концу фильма, ощутить в душе и в уме простветление. Поднимается и тема некоего героизма — никто не хочет браться за работу такого рода — положение в гроб, все презирают таких людей, как наш герой, но если не он, то вряд ли во всём городе найдётся ещё один человек, готовым заняться этим делом. Он не может предать доверие своего босса, постепенно он становится мастером в своём деле и мы видим, как некогда ругавшие его люди, проникаются к нему уважением и раскаиваются. Тема героизма проявляется и через жену героя, она изначально настроена делать всё, лишь бы мужу было хорошо, иногда кажется, что главный герой не совсем её достоин. Но она узнаёт правду о профессии мужа и тут мы видим — на самом деле, у любой бесконечной добродетели есть свой предел, здесь и наступает для неё роковой выбор. И, если мыслить более глобально, героизм в фильме мы видим в глазах обычных людей, провожающих своих близких в загробную жизнь. «Остаться здесь всегда труднее» — говорит босс. Вот основной героизм в этом фильме — продолжить жить, устоять на ногах. Основной посыл перекликается с идеей фильма «Жить» Василия Сигарева, но ощущение после просмотра диаметрально противоположенное, разумеется, в пользу фильма «Ушедшие», после которого душа не только не становится чернее, а наоборот очищается. Самая главная заслуга фильма, что после него ещё больше хочешь жить, хочешь побежать скорее к любимым и обнять их ещё раз, понимая своё великое счастье. В то же время смерть предстаёт немного более понятной, если такое вообще возможно. Фильм сделан мастерски, японский кинематограф доказывает, что не перевелись ещё Куросавы на земле японской и не только в аниме они способны создавать настоящие трогательные произведения. Баланс в фильме соблюден везде, где нужно. Идея и духовное наполнение фильма передаётся идеально, не навязчиво и не слишком завуалировано. Можно ещё много хорошего сказать про этот фильм, про философию, но лучше ещё раз повторюсь, ведь самая главная характеристика «Ушедших» — это фильм не о смерти, а о жизни. 9 из 10
«Ушедшие» ( ???)фильм 2008 года, режиссер Ёдзиро Такита. Премия «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке. Говоря о современно кинематографе в Японии, сложно представить себе многоуровневую сложную драму, в которой зритель не сидит и не льет слёзы. Гипертрофированные эмоции свойственны не только аниме (японским мультфильма) и дорамам (азиатские сериалы), но и полнометражным картинам. Почти в каждом азиатском фильме, имеющем тэг «драма», всегда обязательно кто-то умирает, а иногда умирает, но потом спасается вопреки логике. Своеобразная «любовь» к смерти главного героя у японцев объяснима: если человек в течение жизни претерпевает мучения, издевательства и в итоге умирает, то значит, в следующей жизни все будет чудесно и радостно. Потому смерть героя воспринимается философски, но платки к концу киносеанса все ж таки увлажняются. Интересно,, что для японца — такой платковый исход является одним из главных критериев оценки фильма: чем сильнее эмоциональный накал, чем больше слез и бабьих криков, тем лучше. Конечно, нужно понимать, что речь идет о среднестатистическом японце, который не смотрит ни Линча, ни Шванкмайера, ни Бергмана. А вот когда в прокат выходит фильм, в котором ни слёз, ни бабьих криков, то японская аудитория испытывает 100% когнитивный диссонанс. Стоит отдать должное тем режиссерам, которые не боятся уходить от канонов и стереотипов, в которых погряз азиатский кинематограф, ведь такой шаг может и вовсе провалить картину на востоке. И, кто знает, сколько шедевров Европа потеряла за эти десятилетия. Ёдзиро Такита, мало кому известный режиссер, как в Японии, так и за рубежом, выпустил свой фильм в 2008 году — не смотря на то, что премьера прошла удачно, особого отклика она не получила. Но вот с момента выдвижения картины на «Оскар», ситуация резко изменилась. Отмечу, что последний японский оскароносец был Хаяо Миядзаки еще в далеком 2003 году. Так что же такого в этом фильме? Кто такие «Ушедшие»? И почему я вообще о нем пишу:)? Сперва уважим Ёдзиро. Творческий путь Такито-сана был типичным для японского режиссера: от «пинку эйга» (фильм эротического содержания) к чернушным комедиям и коммерческому мейнстримовому кинематографу. Но вот что сподвигло режиссера снять, можно сказать, артхаусный для Японии фильм, остается загадкой. Отмечу, что первоначальный замысел фильма принадлежит актёру Масахиро Мотоки, исполнившему в фильме главную роль. Пару слов о фильме, хотя какие «пару слов», кого я обманываю! Фильм повествует нам о среднем виолончелисте Дайго, без особого таланта и какого-то внутреннего стержня — немного неуверенный в себе, но честный и самоотверженный. Типичный сарариман-музыкант, если так можно выразиться, он покупает себе в кредит дорогую виолончель, но после одного из концертов узнает, что оркестр расформирован. Вместе со своей женой Микой, они переезжают из столицы в маленький городок, в которой работу музыканту найти просто немыслимо. Однажды, пролистывая объявления в газете, Дайго замечает небольшое объявление о работе с высоким окладом. Недолго думая, наш музыкант бежит на собеседование, не имея ни малейшего представления о работе. Зайдя в офис, первое, что он видит — привлекательную средних лет женщину, а позади нее…гробы, много гробов. Как можно догадаться Дайго предлагают работу ноканси, обязанностью коего является подготовка усопших к погребению. Работа ноканси считается в Японии наименее уважаемой, людей этой профессии стараются обходить стороной и порой даже игнорируют. В России, наверное, отношение несколько проще, однако тема погребения мало у кого вызовет благоговейный трепет. Возвращаясь к фильму, хочу отметить, что каждый кадр с ритуальными церемониями пропитан уважением, чувством собственного достоинства и несомненно высоким профессионализмом ноканси. Для тех, кому интересно тезисно: в фильме подняты темы профессионализма, творческого кризиса, духовности, предвзятого отношения, смерть есть жизнь, а жизнь есть смерть — ломание стереотипов вам обеспечено. На этом остановлюсь. Хочу сказать пару слов о личном восприятии: я отношусь к той категории людей, которые считают, что не боятся смерти, не испытывают отвращения к умершим и ведут весьма абстрагированное существование в среде «отвратительного и разлагающего». Но посмотрев этот фильм внутри все перевернулось. Обнажилась какая-то собственная жалкость, страх смерти и отвращение к трупам — все это глубоко поразило меня, восприятие смерти трансформировалось, а также разрушилась еще одна стереотипная стена восприятия окружающего мира. Я не берусь советовать фильм, но, я думаю о нем вот уже месяц, и только сейчас собралась написать небольшую рецензию, пытаясь уложиться мелким шрифтом в две страницы. Фильм соткан из незримой и еле уловимой концепции творчества и профессионализма во всем. Медленно и аккуратно, он проясняет сознание и поворачивает тебя перед самим собой, ловко орудуя инструментами подсознания. Одно могу сказать, посмотрев этот фильм у вас не получится забыть его на следующий день.
Мы думаем о смерти. И наше сердце кипит. Волнуется. Его жгут несогласие, тоска, предчувствие. Неотвратимость. И в искусстве мы часто видим или грозное, роковое ее величие. Или безысходность. Или «жуть». Почему?! Откуда такие простые, зашоренные реакции? Это вечное сражение с умом, с сердцем, усилие понять, принять. Ведь чувство смерти, как и жизни, естественное и простое. Должно быть так… Смерть, как и жизнь, приходит сама. С нами (а не против нас). И нельзя резать правду на: в жизни одно правда – жизнь, в жизни одно правда – смерть. У ворот нашего городского кладбища море цветов. И корзин. И веночков. И ваз. И узорных баночек для свеч. Их продают. И когда приближаешься к этому рынку высохших слез (или мертвых цветов), хочется прикрыть глаза от яркости красок, от их кричащей безвкусицы и кислотного «великолепия». Эти краски, как отрава, слишком ядовитые. Нет тишины в том месте, которое украсят ими. Нет спокойствия. Нет молчания. И опять - почему? Зачем жирные мазки на могилах? Смерть акварельна, она таится в полутонах. Прохладна, покойна, безгласна, когда приоткрывает завесу красноречивой тайны, что хранится в любом из нас до поры, - возможности самому стать безмолвием. Я потеряла близкого человека. Не прошло еще и сорока дней. Я знала о том, что теряю ее, несколько месяцев. Именно в это время и посмотрела «Ушедших» - один из немногих фильмов о смерти, который будит желание не плакать, а улыбаться и жить. Потому что показывает смерть как улыбку. Не нарисованную маской на застывшем лице (искусство, которым овладевает герой на наших глазах, гримом не назовешь), но ту, что устремлена внутрь, а не наружу. Пишу о японском кино, но не хочу говорить о Японии (что за мода, в самом деле, обо всех японских фильмах говорить с точки зрения национальной экзотики, кино не сувенир). «Ушедшие» - общий фильм (и Оскар тому доказательство, хоть и это неважно). Да, один из героев фильма – обряд. Он притягивает своей необычностью, тишиной, шепотом и тонким хрустом тканей, красками на остывших лицах, что еле заметны, но дышат, словно живут. И все же фильм не об обряде. А о том, что за ним (или над). О том, кто для нас мертвый, о том, кто мы рядом с ним, о том, что смерть – продолжение (как своя, так и чужая). О том, куда смотреть, когда хоронишь, - ввысь или в землю. О том, о чем стихотворение Николая Рериха: Мальчик, останься спокойным. Священнослужитель сказал над усопшим немую молитву, так обратился к нему: 'Ты древний, непогубимый, ты постоянный, извечный, ты, устремившийся ввысь, радостный и обновленный'. Близкие стали просить: 'Вслух помолися, мы хотим слышать, молитва нам даст утешенье'. 'Не мешайте, я кончу, тогда я громко скажу, обращуся к телу, ушедшему в землю'. Понятно, что профессия, которая, к счастью, подается в фильме не как сувенирная экзотика или экстравагантная причуда, а как часть обычной человеческой жизни, призвана прежде всего дать утешение близким и обращена «к телу, ушедшему в землю», предназначенному для земли (или кремации – неважно). Но «мальчик»-виолончелист работает так, словно творит немую молитву над покойником. Так, словно тот не просто тело, которому надо придать вид живого, но «устремившийся ввысь». Весь талант «мальчика» (хоть талант тут, возможно, не то слово, и надо - призвание), поменявшего виолончель на недвижность и идеальную замкнутость мертвого тела, в том, что он видит тлеющего под своими музыкальными пальцами постоянным и извечным, не создает, не рисует, а подчеркивает в нем радостное и обновленное. Потому трупы, изображенные в фильме, прекрасны не как манекены, не как куклы, как люди в своем самом совершенном, недоступном жизни с ее суетой и волнениями облике. Помните у Чехова «мы отдохнем»? Вот именно такой покой на лицах. И родственники просветляются, глядя на тех, с которых Дайго смахнул пелену страдания и знаки конца прикосновениями и любовью. И вот чьи глаза уже не видят, вдруг предстают настоящими. Не мертвыми, не как будто живыми, а именно настоящими. После молчаливой молитвы обряда, после трогательных касаний, после недоуменных, удивленных новизной взглядов – путь ввысь… Начало. «Мальчик, останься спокойным», - так начал Рерих свое стихотворение о чуде смерти. Обращение к Дайго формально неподходящее (думаю, он разменял четвертый десяток), но в то же время очень уместное. Ведь мы застаем его в тот момент, когда он начинает жизнь с нуля (или расстается со своей серенькой жизнью, воскресая для новой). Потеряв работу, возможности карьерного роста, столицу, мечту о путешествиях и даже виолончель, он неожиданно находит себя, свое новое прошлое, свое настоящее будущее. И музыку, которая будет звучать дольше, чем токийский оркестр, светлее, чем рождественский гимн. Честно, как молчание, долго, как бессмертие. Возможно, «Ушедшие» Йохиро Такита не так глубоки, как бергмановские фильмы или фильмы Тарковского на тему смерти, возможно, у них слишком простой и не в меру хэппиэндовый финал… Но кино это дает невозможный и в то же время естественный своей человечностью сплав мудрости, свободы, равновесия, радости и благословения. Ни крика. Ни плача. Ни шума. Ни суеты сердца. Ни отказа. Ни мучительного напряжения понять и принять (ведь нельзя же считать серьезным напряжением попытку Дайго отмыться от смерти в бане или его отвращение к «мертвой» еде в первые дни работы в конторе). Все главное в фильме сказано словно про себя, а не вслух. Для тишины, а не для ответа (мало кто так говорит). Сказано, в том числе, и это: «Завтра никогда не наступает; длится вечное сегодня. Не будущее замкнётся смертью, а длящееся настоящее. Не завтра будет смерть, а когда-нибудь сегодня» (Г. Ландау).
Каждый найдет в этом фильме свои знаки. Именно такое кино дает нам возможность остановиться и подумать, поразмышлять о наших поступках, людях вокруг. Фильм о силе любви, взаимопонимании и умении прощать и принимать людей такими, какие они есть. Абсолютное отсутствие пошлости и вульгарщины! Есть моменты в которых поступки героев, как бы идеализируют, но все ради того, чтобы разбудить у зрителя самые скрытые, добрые и искренние чувства.
Под плавные и мелодичные звуки виолончели фильм Йодзиро Такиты 'Ушедшие' повествует нам историю о Японском музыканте Дайго, оставшемся без работы и без средств к существованию после роспуска его оркестра, не пользующегося популярностью у равнодушных к классике зрителей. И вот, продав свою дорогую и громоздкую виолончель, на легке, скромный и замкнутый, как будто сошедший со страниц романов Мураками Дайго возвращается в свой тихий провинциальный городок, в давно позабытый дом покойной матери, где под слоями старой пыли храняться печальные воспоминания о детстве без отца. Далее, непредсказуемая как гроза в летний день судьба забрасывает ничего не подозревающего Дайго в похоронное бюро, где мудрый хозяин, превративший обряд положения в гроб в тонкое искусство, берет робкого бывшего виолончелиста, никогда не видевшего мертвого тела, к себе в помощники буквально с руками и ногами. Помимо личной драмы героя в виде обиды на покинувшего маленького Дайго отца, от которого остался лишь тяжелый черный камень в глубине подвала и такой же тяжелый камень в душе молодого человека; Такита, с помощью метафор и символов, с помощью фраз мудрого владельца бюро, делиться с нами философией жизни и смерти, философией ухода, возвращения и нового начала. 'Смерть- это не конец, а начало чего-то нового' говорят нам кадры, где Дайго бережно омывает и заворачивает мертвецов, кропотливо наносит макияж на закрытые глаза усопших и одевает прекрасные одежды на их бездыханные тела, как будто готовит их к переходу к новой жизни, к новому существованию, куда нужно вступить красиво и торжественно, как невесты в красивых пышных свадебных платьях вступают в семейную жизнь. Помимо самой темы и сюжета фильма, хотелось бы отметить неповторимую форму повествования данной киноленты. Во-первых, ритм фильма очень спокойный, неспешный. Длительные по времени кадры в мельчайших подробностях успевают показать зрителю уникальный ритуал положения покойных- каждое движение пальцев, каждый мазок кисти имеют значение в таких кадрах. Создается ощущение, как будто сам присутствуешь среди родственников погибших, наблюдающих за приготовлением их родных к бесконечности загробного мира, а не просто смотришь на это с экранов телевизора или компьютера. Еще порадовало, что эта неторопливость органично поддерживается красивой умиротворяющей мелодией детской виолончели Дайго. Во-вторых, несмотря на глубокий смысл, скрывающийся в фильме, на трагедию детства главного героя, на многочисленные смерти девушек и юношей, пожилых и детей на экране, 'Ушедшим' удается сохранить легкость повествования засчет нотки юмора; и юмор этот весьма самобытен и не похож на юмор в голливудских фильмах. Фразы персонажей в этом фильме одновременно шутливы и серьезны, смешны и печальны - в этом и заключается их особенность. А еще, фильм может заставить улыбнуться не только шуткой, остроумной фразой или действием, но и просто мимолетным выражением лиц героев, их мимикой. Вот такое получилось самобытное удивительное кино для ценителей нестандартных, эстетически продуманных, символичных фильмов. Рекомендуется тем, кто готов окунуться в особую восточную атмосферу фильма, полную философии, метафоричности, и мелодичности. 9 из 10
На редкость сентиментальная мелодрама при том, что первую часть создатели держались и на редкость тактично показывали сопутствующие организации похоронного дела реалии, избегая напрочь черного юмора и неприятных реалий, связанных с издержками профессии. Сам по себе показ деликатности церемонии омывания и бальзамирования тела, величественности соблюдения ритуалов не может не вызывать большой симпатии и эмоционального отклика особенно сравнимо с тем, как это все происходит у нас. Музыка Хисаиси прекрасно работает на слезоорганизующую атмосферу. Добрый фильм о конфликте хорошего с лучшим, о том, что плохих людей нет. Духоподъемно. Режиссер чувствует ритм и обладает даром построения кадра. Справедливости ради скажем, что это не искусство в части изучения и исследования социума. Верно отмечено, что добрые намерения сами по себе литературу хорошей не делают, ну так и к кино это приложимо. Оставляя в стороне эмоциональную составляющую, фильм идейно, по его просмотру эстетически не так, чтобы обогатился. На редкость заметно, что при создании сценария использовано очень много готовых штампов и блоков ( не заботящийся о матери сын, плачущий на ее смертном одре, бросившая ребенка раскаивающаяся мать, брошенный ребенок, прощающий родителей и проч.). Наряду с темой эстетизации ухода из жизни параллельно создатели использовали еще и линию уезда героя из мегаполиса в глубокую провинцию, где все лучше и происходит моральное возрождение. Знакомый жанр, в советские времена активно использовавшийся и у нас ( теперь вряд ли у кого-то хватит цинизма снимать фильм о возможности сельской идиллии на фоне реалий спивающейся и гниющей российской деревни). Сентиментальная мелодрама без любовной линии сама по себе редкость, чем фильм 'Ушедшие' по преимуществу и примечателен. 6 из 10
Азия... Восточный взгляд на жизнь всегда отличался от европейского или американского. Кинематографический взгляд тоже особенный. Посмотрев фильм «Okuribito» режиссёра Йодзиро Такита, ещё раз в этом убеждаешься. Но в данном фильме рассказ пойдёт не о жизни, а о смерти. Фильм поведает историю о молодом виолончелисте Дайго, потерявшем работу из-за роспуска оркестра. Дальше поиск новой работы и, то ли по чистой случайности, то ли из-за козней судьбы, он попадает в похоронное бюро. Но не просто продавать гробы и чёрные ленточки, а работать непосредственно с умершими: обмывать тела, наряжать, наносить макияж. Вы спросите: «А что здесь нового — есть куча других фильмов о таких же бюро, в которых предоставляются такие же услуги?» А разница есть. Дело в том, что весь этот процесс, а скорее даже обряд, происходит в присутствии родных и близких умершего. Но если ни в одном из той кучи похожих фильмов я не хотела бы наблюдать за похожим процессом, то в аналогичном процессе, показанном в этом фильме, нет ничего отталкивающего, неприятного или неуместного. Наоборот — всё очень цивилизованно и, я бы даже сказала, красиво. Не смотря на сюжет фильма, в нём присутствуют и довольно смешные моменты. Конечно же Дайго встретится и с проблемой непонимания и неодобрения его новой работы молодой женой и знакомыми. Он даже станет перед выбором: работа или семья. Фильм «Ушедшие» - не просто фильм о похоронном бюро. Он насквозь пропитан восточной философией о жизни и смерти, с неким намёком на жизнь «после» или загробную. И ты мимолётно, сам того не замечая, начинаешь задумываться о том, что всё тленно в мире этом и о том, что неизбежно придёт и твой черёд, а именно каким бы ты хотел быть, как выглядеть в глазах родных в последние минуты прежде, чем отправишься в мир иной, если таков существует? И начинаешь понимать, что данный фильм питается сказать зрителю о том, насколько важно, как говорится «уйти красиво» и достойно во всех смыслах. А главное замечаешь, что для людей, работающих в этом бюро, постепенно стирается грань между жизнью и смертью, в отличии от простых людей. Остаётся только осознание неизбежного, его принятие и смирение с тем, что к этому этапу жизни тоже нужно быть готовым, как морально, так и духовно. Кроме вышеизложенного в этом фильме также затронуты темы любви, дружбы, обязательств, уважения, прощения и всё очень тонко окутано всё той же восточной философией. И хотя фильм специфический, но очень лёгок на восприятие. А таким, я вам скажу, не так уж просто сделать фильм с подобным сюжетом. Свой «Оскар» он получил заслуженно. А так как аналогичных фильмов я не видела, то и оценивать не буду, ведь сравнить не с чем. Но он определённо заслуживает высшей оценки.
Моя бабушка с детства учила меня двум вещам: не любить Гитлера и никогда не писать про азиатское кино. Однако столетие безбородого и в перчатках прямо-таки обязывало высказаться о японцах, тем более бабушка вот уже как полгода умерла. 'Ушедшие', которые год назад взяли Оскар как лучший фильм на иностранном языке, - на самом деле такой же японский, как иракцев к вавилонянам причислять. Т. е. скромный Такита может и хотел бы снимать всё по лекалам азиатского кино (из которых остались классические смены времен года, но без этой буддийской традиции, мне кажется, у них любой порядочный продюсер денег на кино не даст), но тогда вряд ли бы остался понятым, да и Оскара, сомневаюсь, что получил. Потому что Голливуд, несмотря на все экивоки в сторону восточных фильмов, Оскара за лучший фильм на иностранном выходцам из Азии дает всего второй раз (первый, кстати, тайваньцы получали за крадущегося тигра, а не тот, о ком вы подумали). Кино у бывшего режиссера 'порнушек для высшего руководящего звена', получилось ну очень европейским, поэтому ломать головы над символами и знаками, которые понятны разве что буддийским монахам, которым Будда кино смотреть не советует, - тут и виолончель, и Хисаиши, который давно уже черпает партитуры не из национального колодца (зато телочкам нравится), жареная курица на столе, да и, прости Господи, католическое Рождество всей Японией празднуют! Тем не менее, закадрово режиссер постоянно намекает, что весь этот маскарад и чехарда не совсем правильно. Не со зла, конечно, но периодически Такита пинает вконец запутавшегося героя вот этой самой национальной гордостью - то оркестр разгонит, чтобы тот дорогущую (явно не японского производства) виолончель продал и вернулся наконец в родной дом, где Фудзи, сакура и папины камни. Ну самое главное - это собственно примирение мертвых с живыми, которые в Японии всегда жили дружно, а теперь почему-то и здороваться перестали. Тут конечно режиссер мирит всех через красоту скорее, а не через бусидо, но всё-таки результата какого-то добивается - на похоронах все смеются, целуются, плачут и опять смеются. А вообще смысл фильма раскрывается в минутном диалоге молодого японца (гробовщика с виолончелью) и старого (работника крематория с большими ушами, который как настоящий монах материализуется из воздуха и умничает), когда оба стоят на мосту и смотрят, как в реке лосось барахтается и с места двинуться не может. Тут старый и говорит, что вот рыбка против течения плыть хочет, чтобы на родину попасть, вот и барахтается - ее я назвал Миядзаки. А потом течение приносит двух рыб брюхом вверх, которые сами уже не барахтаются и от родной Японии все дальше и дальше - это видимо Китано и Миике - тут как нельзя название фильма двусмысленно прозвучать должно, а звучит только оркестр.
Совершенно потрясающее кино. Еще бы чуть-чуть и я бы улыбался и рыдал одновременно, но режиссер, умудрился не позволить мне ни смеха, ни слез - это фильм который нельзя назвать ни драмой (и плакать там не надо, чувства 'что-то в этом мире не так' не оставляет), ни комедией (хотя там много мест и немного гротескной игры, и их язык без перевода, местами заставляет улыбаться, не говоря уж о просто смешных сценах). Нам рассказывают историю про молодого виолончелиста, брошенного в детстве отцом, который теряет работу, приехжает в свой маленький городок, чтобы случайно устроится в службу погребения. Там его встретит мудрый хозяин, который ответственно относится к своей работе, и пока герой работает там, он начинает понимать, что именно это его призвание, а не скрипка. О чем эта история? Никак иначе как - о жизни и смерти - я вам рассказать не смогу. Смысл картины рассказать словами не получится, придется смотреть и показывать фильм друзьям, потому что он заложен в чувствах, в понимании чего-то внутри себя. Очень впечатлили сцены в крематории, на верхнем этаже агенства, на каменном пляже - и опять же, можно искать символику и докапываться до них, но делать этого совершенно не хочется, все идеально на уровне ощущений. Актеры, казалось играют натянуто, но к середине фильма понимаешь, что странные выражения лиц и интонации голоса не что иной, нежели просто их национальность. Актриса мила, актер проникновенен. Съемки не претендуют на что-то, но такие кадры, как поднявшаяся в потолок камера после указания, что босс на втором этаже, как 'вишенка на торте'. Идеальный декор. А еще история про камушки, а еще прощение и счастье... В сухом остатке: Потрясающий фильм. Смотрите, чувствуйте. 5 из 5
Такита немного слукавил, отбросив самоизоляционный комплекс японцев и сняв экспортный фильм для западного зрителя. «Ушедшие» - красивый японский продукт, похожий на аккуратно завернутые в папиросную бумагу и упакованные в гладкую деревянную коробочку черешни, что продаются в токийских магазинах в сезон привоза из-за границы заморских вкусностей. Эти черешни блестят сочной свежестью, заманчиво интересны на вкус, но слишком дороги, чтобы не быть гастрономическим праздником, а потому ими только балуются. Лента «Ушедшие», как ни странно, из той же витринной породы - она необыкновенно приятна визуально, ее снабженная подробной инструкцией сердцевина заставляет в нужные моменты искренне улыбаться, от души грустить, и в итоге незаметно вытягивает из избалованного зрителя слезу сопереживания. Но ожидание увидеть очень «японскую» вещь натыкается на умелую адаптацию непостижимой и загадочной философии под европейское восприятие. Такита играет в японского Лассе Халлстрома, на ходу осваивая ремесло рассказывать жизненные истории универсальным киноязыком, понятным и для тех, кто вырос в мире подвернутых плиссированных школьных юбок, отаку-вуайеристов и аутичной наивности дорам, и для тех, кто о Японии знает лишь по медийным книгам Мураками и дилогии Канеко. Как-то незаметно Япония стала совсем другой страной, а Такита превратился в режиссера уже нового поколения, с легкостью переходящего от псевдоисторического фентези к большому кино, но скорее всего сам Такита просто перерос в свои пятьдесят с лишком в серьезного художника и вместе с собой заставил хоть немного повзрослеть массовые подростковые фильмы, что в изобилии ныне выпускает Япония. Пока все продолжают снимать кино о двусмысленных историях «клубничных» отношений и ликвидирующих друг друга школьниках под дикий, но уместный микс из Шуберта и Верди, Такита в «Ушедших» искренне и интимно заговаривает о смерти, кротко напоминая о том, что остается после конца близкого человека, когда он становится для нас не достигаем, переходя за границы, где знакомое и любимое тело окончательно приобретает черты материальной части материального мира. Герой Такита сталкивается со смертью в тот самый момент, когда постепенно все сильнее начинает размываться его национальная принадлежность. Становясь космополитами, и вместе со способностью найти дом в каждом городе мира, Дайго с женой обретают понимание, что их стабильная жизнь зависит от простых внешних обстоятельств, в которых внезапный роспуск столичного частного оркестра, где Дайго играл на виолончели, может что-то сломать в привычном укладе «выросших», но не «повзрослевших» людей. В детстве Дайго все было иначе - зимы префектуры Ямагато не были столь холодны как теперь, а детская виолончель, подаренная отцом, была «в пору». В умиротворенной провинции с речкой, спускающейся вниз со снежных горных вершин, Дайго пережил отъезд отца и запустение семейного кафе, а в нужный срок, оставив мать и сбереженные ею после измены мужа с заезжей официанткой музыкальные пластинки, уехал из родных мест. Жизнь редко бывает долгой и спокойной рекой, и, став профессиональным, но безработным виолончелистом, Дайго вынужден возвратиться туда, где по-прежнему снега с серых гор рождают прозрачную, бегущую по круглым камням холодную воду. Дорога домой будет кротким возвращением маленького мальчика, лишь смутно помнящего лицо отца. До этого тихого погружения в детские страхи и сомнения смерть никогда не приносила Дайго неудобства, она всегда была «где-то там», - отодвигалась на безболезненное расстояние смутным воспоминанием об умерших в раннем детстве бабушке и дедушке или отвыкшим сердцем примирялась с уходом матери, которой не стало, когда Дайго был на зарубежных гастролях. Смерть была событием из другой жизни до тех пор, пока волею судьбы Дайго не стал полноправным её участником, прочтя в провинциальной газете родного городка объявление о приглашении желающих на работу в агентство по «путешествиям». И как в старом алленовском анекдоте, «путешествия» оказываются самыми что ни на есть последними – агентство, для которого «клиент всегда мертв», заботится о последних скорбных проводах на конечную станцию тех, для кого все обратилось вспять и последний приток жизни окончательно растворился в океане невыразимости. Такита говорит о смерти очень просто, отчасти возвращая ценность человеческого ухода; она у него выглядит нежным всполохом логики самой жизни, следствием её полного и законного завершения, справедливо отмеренной наградой человеку и напоминает сон успокоенных. Дайго вместе с пятью тысячами долларов получает от своего учителя и работодателя мистера Сасаки что-то еще более важное, чем навыки погребальной церемонии. Еще две недели назад играющий только в оркестровом составе, герой становится ведущим солистом в тихом концерте последней дани уважения к усопшим. Сцены приготовления почивших с омовением и облачением в ритуальное кекатабира - это костяк, на котором Такита строит свой фильм, подчеркивая, что живой, столкнувшийся с мертвым, существует в одной временной плоскости, но в разных измерениях, в которых тишина и холодность приобретают смысл великого таинства, а мертвое тело превращается в высвободивший что-то незримое сосуд. Для героя «Ушедших», соприкоснувшегося с настоящими людьми родных мест, прожившими десятки лет рядом с той старой Японией, где художник Канагава различил сквозь водянистое марево воздуха тридцать шесть призрачных ликов горы Фудзи, а шейные позвонки Мисима нежно перерубал меч его соратника, пришла пора осознать, что дом – это там, где ты захочешь спокойно умереть, оставив после себя сильную, но притупляемую временем боль. Сделав мягкое и очень правильное кино, Такита не испортил себе карму, а получив помимо японских наград еще и премию Оскар, стал режиссером, освоившим киношное «эсперанто». Вместе со своим героем Такита понимает, что все мы умираем десятки раз в каждом ушедшем и унесшим нас за последние рубежи бесчисленных сырых долин Островов Мертвых. В укравшем частичку нас, уже исчезнувшем сознании, мы много раз, до собственного окончательного отправления в путешествие на туманные окраины небытия, будем погибать и становиться пустотою, даже не замечая этого. Такита за эту песнь о любви и смерти, песнь о привязанности к ушедшим и оставившим нас, что звучит на всех языках одинаково, можно простить тягу к беспроигрышной смеси трогательности и сочиненной атмосферности. Простить по-голливудски рассеянную в нужных местах музыку подуставшего Хисаиси и списать со счетов комичную несуразность Мотоки и миловидность выросшей французской «васаби» Хиросуе. Потому что все очевидное ремесло «Ушедших», переходящее порою в беспомощность, сравнимую с барахтаньем мертвого осьминога, заброшенного из жалости Дайго и Мика в воду реки Сумид, сглаживается, когда понимаешь, что японец Такита выразил в своем фильме нечто неподвластное многим европейцам, что-то очень человеческое. Как отец, давший семилетнему Дайго не по детской руке большой шероховатый камень, отражающий по древней легенде истинные чувства, не требующие слов, так и режиссер протянул отвыкшему от достоверной простоты зрителю послание, которое можно прочитать, даже не разбираясь в японском языке.
Дайго Кобаяши осуществил свою мечту – в коем-то веке стал оркестрантом. Вот только оркестр вскоре распускают, и он оказывается без работы. Продав дорогостоящую виолончель, он с женой отправляется в провинцию, в домик скончавшейся матери, чтобы начать новую жизнь. Первое объявление о работе приводит его в небольшую контору похоронного бюро, где пожилой мастер, специалист по траурным обрядам ищет себе молодого помощника. Так, незнакомый со смертью молодой человек начинает работать на него и постигать все тонкости искусства отправления усопших в последний путь. Его прибыльная работа, однако, относится к тем видам заработка, о которых не принято говорить вслух. Дайго приходится скрывать это от старых друзей и жены, впрочем, тайное всегда станет явным, будут конфликты и споры. Возможно, для молодого человека и не сложно найти «нормальный» заработок, но тот сильно привязался к работодателю, да и начал вовсю осваивать мастерство. Здесь поднимается тема Случая, ведь отправившись искать работу по объявлению, герой и не представлял, что найдет дело, которому посвятит куда больше времени, чем просто работе. Режиссер грамотно играет с чувствами зрителя, глазами героя показывает смерть. Это одна из ключевых тематик фильма – ряд усопших пройдет перед Дайго. Среди этих людей будут и старики, и молодые, как жертвы несчастных случаев, так и умершие своей смертью. Через них фильм наглядно демонстрирует – смерть не подвластна человеку, и стоит ли к чему-то стремиться, если в конце и бедняка и богача ждет одна участь. Молодому человеку предстоит переосмыслить многие ценности. Здесь и мысли о работе, и о семье, и о друзьях, и о смерти тоже, все сплетается в единый клубок, из которого будут сделаны конкретные выводы, а герой повзрослеет за сравнительно короткий срок на глазах у зрителя. Глубина и целостность картины принесли свои плоды. Вещественной заслугой стал Оскар за лучший фильм на иностранном языке за 2008 год. Но это не единственная награда. Сделанная прежде всего для фестивальных кинопоказов эта драматическая лента заслужила признание в Китайской Народной Республике, на Гавайском фестивале, в Монреале и Палм-Спрингс, а также получила аж 13 номинаций японской академии киноискусств. Конечно, надо отдавать должное, что японское кино не имеет масштабов американского, а публика фестивалей акцентируется немного не на том, что интересно массовому зрителю, но, думаю, стоит смело рекомендовать этот фильм, а особенно тем людям, которые не прочь посмотреть серьезное кино. Итог: японская экзистенциальная драма, сплетенная из нескольких взаимодействующих линий героя с окружающими на манер традиционной притчи об ученике, которая, повествуя о мертвых, поднимает множество важных жизненных тем.
История по мотивам мемуаров Синмона Аоки 'Похоронщик' о молодом виолончелисте, который после неудачной музыкальной карьеры в Токио возвращается в провинцию, где начинает работать похоронщиком. Но нет - не в том смысле, понятном большинству русских, когда нетрезвые мужики в резиновых сапогах, кепках, клетчатых рубашках и засаленных жилетках... Бывшему музыканту приходится учиться устраивать последние приготовления и прощальные церемонии, которые он проводит по-восточному тонко и красиво. Фильм глубок по своему содержанию, чрезвычайно легок, а порой и забавен. Это драма режиссера Йохиры Такиты, в которой он хочет напомнить зрителю о беспристрастности реки жизни, которая неминуемо приводит людей, словно лосось, к истокам. Это история, которая напоминает нам о неизбежности смерти и о ее сходстве с рождением в том, что самое последние омовение, равно как и самое первое в нашей жизни мы самостоятельно не совершаем. Это фильм о смерти, но о живых людях, которые в любое время могут сказать теплые слова своим близким и дорогим людям, но не всегда делают это, потому что им мешают гордость или невежество. Поэтому всегда будут 'имея - не ценить, а потерявши - плакать'. И еще - это кино, которое пронизано красивой музыкой и который хочется пересмотреть еще раз.
Мы устали от потерь, А находим слишком редко. Мы скитались, а теперь Мы живем в хрустальных клетках. И теперь чужая радость Не осушит наших слез, И нам осталось Только ждать, какая малость: Ждать того кто не придёт... © Воскресенье - Солдат Вселенной Всю свою жизнь человек что-то ищет. Сразу после рождения некоторое время этот поиск имеет чисто инстинктивные позывы: он ищет то, что ему необходимо для существования. Потом человек ищет себя и свое место в этом мире. И самое удивительное, что это может продлится два месяца, а может и всю жизнь. И лишь через несколько этапов жизни мы ведем поиски того, что потеряли. Это, наверное, обусловлено пониманием себя и других. Каждый из этих и других отрезков накладывается друг на друга таким образом, что каждый поиск, если результаты были правильны, не бесследно удален из сознания и жизни. Хотя о каких правильных результатах может быть речь, если никто и не знает какой итог должен быть. Есть отрицание поисков. Есть отрицание истин. Есть отрицание просто всего чуждого и неизвестного. Этот барьер надо обязательно преодолеть, хотя бы для того, чтобы как можно более объективно взглянуть на вещи, на мир, и на себя. Неверие надо проверять так же, как уравнение в школе. И, наверное, только тогда можно адекватно подойти к барьеру отрицаний. Сегодня, удивительное совпадение, Я видел жизнь и смерть: они в уединении Между собою спорили отчаянно. Я слушал; я - нечаянный Прохожий. Под дождем. Я просто слушал этот спор... Жизнь и смерть спорят редко, но обычно этот спор бывает очень тяжелым и нагруженным. Когда посмотришь и послушаешь этот спор хочется сесть где-нибудь в темном углу и сидеть там, стараясь не думать. А это, к сожалению, не получается. И ведь когда спор выигрывает смерть бывает еще хуже. А если этого спора и не было вовсе, то трудней многократно: никто не подготовил, никто не сказал, не нашептал... У всех разное отношение к смерти. Кто-то над ней шутит, кто-то боится, кто-то принимает как должное. Судьба распоряжается нашими жизнями как этого требует случай. Хотя случай ничего не требует, он даже не выдвигает доводы: он просто приходит и приносит какой-то итог: предварительный, или окончательный. А что вообще такое смерть? Хорошие слова сказал работник крематория: 'Мне кажется, что смерть - это ворота. Ворота в другой, лучший мир. И я прощаюсь с ними, и желаю доброй дороги и хорошего путешествия'. А что, если смерть и правда ворота, но не в абстрактный рай или ад, а просто ворота. Смерть, к сожалению, иногда делает людей лучше. Она может изменить и отношение к человеку. И отношение людей к жизни. Она может породить новую, другую жизнь, и от этого становится легче на душе. Любовь объединила этих братьев двух. Она сказала: 'Хоть король ты, хоть пастух, Достаточно тебе лишь верить и любить.' Тогда не страшно умереть, и не напрасно жить. Жизнь и смерть - не две противоположности. Они рядом. Если опять возвращаться к метафорам, то жизнь - дорога, тропинка, путь; а смерть - ворота, дверь, переход. Они объединены маленьким бордюрчиком, или лесенкой, на которую, чтобы попасть во внутрь, тоже надо забраться. Лейтмотивом в 'ушедших' тема поколений, которая тоже неразрывно связана с жизнью и смертью. Символичная беременность главной героини была не случайна, но и не спланирована. Отношение и размышления о смерти по началу казались главными, и была боязнь остаться после просмотра загруженным проблемами и вопросами. Но получилось все иначе: после просмотра осталась легкость, несмотря на почву для размышлений, и внушительный стимул жить и любить. Достойное кино.
Фильм, словно плавные звуки виолончели, медленно, но гармонично с каждой секундой экранного времени, с каждым кадром потихоньку вселяет в зрителя спокойствие и возвышенность, свойственные восточной философии. Профессия человека, который омывает покойников и тем самым готовит их к отходу в последний путь, на первый взгляд кажется мерзкой и отвратительной. Ведь трупу нужно оказать почести так, словно это лежит не мертвый, а живой человек, при чем не последний пробы. Засунуть ему тампоны в рот и в другие отверстие; омыть влажной салфеткой каждый сантиметр холодного тела; наложить на лицо цвета мрамора грим; да еще видеть с расстояния в несколько сантиметров слезы и отчаянья родных и близких усопшего. Но в процессе исполнение всей этой процедуры, в основу которой положены принципы чайной церемонии (на что не раз намекают создатели фильма) главный герой понимает, что эти несчастные (или же счастливые) при своей жизни не получали никогда таких почестей, каких получают сейчас; что они никогда не выглядели такими красивыми, как выглядят теперь. И уже тогда, когда их души смотрят на мир где-то свысока, он делает так, чтобы их тела, на осколках короткого существования, хоть теперь прикоснулись к изысканной эстетике человеческого бытия, а вместе с этим и добрая память об ушедших пополнится еще на пару капель добром и теплотой. Любите, пока тот, кого вы любите находится рядом. 10 из 10
Это прекрасное кино. Такими фильмами стоит восхищаться, их хочется побольше и их хочется пересматривать... Фильм о жизни и смерти. И это нормально- смерть это естественно и никто не сможет от нее убежать и не нужно бояться. Поразительно, сколько смысла скрыто в одном небольшом фильме... Сколько морали - и о жизни и смерти, и о любви, и о мечтах и целях в жизни, и о проблеме отцов и детей, и проблема взаимопонимания в обществе не осталась не затронутой. Это история человека, можно сказать, что просто история его жизни... ведь здесь полностью раскрыты его переживания, чувства, характер, мечты проблемы... Он мечтал играть в оркестре, но волею судьбы его занесло совсем в другую колею... он стал проводить обряды положения во гроб, что считалось не достойной профессией. Хотя все, чьим покойным родственникам он делал такую услугу, были ему очень благодарны, остальные отворачивались от него - те, кого не коснулась смерть. Я думаю не стоит полностью раскрывать сюжет, ведь тот, кто заинтересован, лучше посмотрит и сам сделает выводы. Но смотреть советую всем. Это спокойный и уравновешенный фильм, полный эмоций и чувств. Лишь бессердечный останется нетронутым. 10 из 10
'Спокойность и точность'- так охарактеризовал работу своего наставника Дайго. То же самое можно сказать о всем фильме. Я люблю японское кино, 'Ушедшие' - один из лучших. Очень музыкален. И не только потому, что главный герой - виолончелист, фильм просто пронизан музыкой. Музыка как жизнь и как смерть. Очень символичен. Смотрится на одном дыхании. Читая аннотации, думала, что название 'Ушедшие' означает умерших людей, после просмотра понимаю, что речь не столько о них, сколько о нас, ищущих себя и своё. Очень рекомендую к просмотру. 10 из 10
Повествуя о тонкой грани между жизнью и смертью, японская картина «Ушедшие» вовсе не похожа на один из фильмов Такеши Китано, хотя и здесь режиссёром Йодзиро Такитой используются выразительные средства столкновения Эроса и Танатоса, хотя на счёт последнего следует сделать существенную оговорку: Танатос — это всё же воля, стремление к смерти, а в этом фильме оно отсутствует напрочь! Более того, фоновые персонажи фильма всячески дистанцируются от смерти, не принимают её и считают «грязной» темой. Японцам не повезло — в их языческой религии отсутствует внятное представление о жизни после смерти. Робкие попытки выйти за пределы материального мира ограничиваются разве что натужными предположениями о «переходе» в некую новую реальность, представление о которой практически полностью отсутствует. Страх небытия и пустоты неизбежно должен вызывать брезгливую отстранённость и отвращение, но эти сцены (как и многое в этом фильме) кажутся очень неубедительными и даже неуместными. Ну и что, что человек работает в похоронном бюро? Обычная работа. Вызывает искреннее недоумение, почему некоторые персонажи фильма делали из этого вселенскую трагедию? Фигура шефа, господина Сасаки, в чём-то осталась непостижимой. Он является ключевой фигурой этой картины, больше подходящей на роль того самого потерянного отца, чем на роль шефа. Он не только посредник между жизнью и смертью, но и носитель Эроса, источника жизни, к которому сам он уже не имеет доступа. Шеф Сасаки производит впечатление опустошённого человека, жизнь и смысл существования которого давно уже закончились. Он лишь является носителем тайного знания, которое нечаянно приобрёл. Нет сомнений в том, что его работа является для него бременем, лишний раз подтверждая то, что работа выбирает человека, а не наоборот. Возможно, именно по этой причине он дважды говорит, что «ненавидит себя» за то, что готовит вкусную еду. Вообще, еда, потребление пищи — это и есть Эрос, символ полового акта. То, как едят в этом фильме создаёт впечатление судорожного стремления к жизни, цепляния за неё, почти агонии, приближения к последней черте; и это единственное, что роднит эту ленту с фильмами Китано. Гораздо большее соответствие здесь можно найти с нашими «Овсянками», с той лишь оговоркой, что Алексей Федорченко — это всё-таки «наш Тинто Брасс», то есть режиссёр, обретший талант эротического жанра, поэтому в его картине сексуальность выставлена на первый план и представлена именно через призму смерти — буквально в виде бездыханного обнажённого тела, «мёртвого» Эроса. Подобное болезненное соединение, когда Эрос связан с Танатосом и становится вместо пробуждающей жизнь силы, силой разрушительной, представлено и в фильме «Патология», где можно наблюдать сцены животного секса в морге, среди столов с покойниками. В ленте же Такиты Эрос, напротив, очень чистый и максимально удалён от своей противоположности, в отличии от тех же фильмов Китано, где они максимально соединены и представлены в настоящем — в акте убийства, то есть смерти здесь и сейчас. В «Ушедших» же вообще нет ни одной сцены смерти — она вся остаётся за кадром, мы видим лишь её бесстрастный результат. Единственная страсть — это сублимационное поглощение пищи, символизирующее одновременно торжество жизни и её последние мгновения, как высшую её точку, последний физиологический спазм. В таком контексте становится более понятен символизм такой картины как, например, «Вкус сайры» Ясудзиро Одзу (если к его ультрареалистичным картинам вообще применим термин «символизм»), где еда также играет очень важную роль. В целом, в фильме «Ушедшие» Эрос и Танатос приведены, скорее, в состояние антиномии, подобно понятию полугодие, где зима и весна не конфликтуют между собой, но являются одним целым. Смена времён года символизирует не только смену циклов бытия (от земного к внеземному), но и более прямолинейную перемену характеров персонажей, которые раскрывают в себе лучшие стороны по мере повествования. К сожалению, это самая слабая сторона фильма, которому явно не хватило по-настоящему сильных актёров и более мастерской режиссуры. Авторам, несомненно, удалось выжать из этого произведения и имеющихся для его создания ресурсов максимум — можно почти физически ощутить это «упирание в потолок», раздвинуть который уже не представляется возможным. Эта картина не открывает тебе космос, как например, «Солярис» Тарковского (который, по аналогии, можно было бы назвать «Пришедшие»), где главный герой, наблюдая в окне фигуру отца, стоящую в комнате, заливаемой водой, постигает свою неправоту в отношении него; или хотя бы «Возвращение» Звягинцева… Идея фильма «Ушедшие» велика! Она столь велика, что заслуживала бы воплощения от рук мастера самой первой величины, с той же бережностью и любовью, как мастер покойницкой проводит свой ритуал. Но фигура молодого главного героя — словно фигура самого режиссёра, да и всей съёмочной группы, как бы символизирует, что ничего лучше не было, и нужно довольствоваться тем, что есть. Правда, здесь же отмечается, что этот молодой человек «создан для такой работы» и, надо сказать, произведение Такиты действительно получилось достойным. Во многом положение спас несравненный Дзё Хисаиси — музыка связала воедино все элементы этого полотна. Трудно, однако, смириться с редкими юмористическими эпизодами этой ленты. Временами, глуповато-неуклюжее поведение главного героя откровенно отталкивает. Этой ленте, определённо, не хватило большего трагизма, глубины переживаний, даже пафоса! Всё это было бы здесь уместнее, чем комическая контрастность или гастрономический эротизм. Там не менее, картина Йодзиро Такиты при всей её схожести с «Овсянками» производит куда более сильное впечатление и даже способна вызвать слёзы в финальной сцене, чего «Овсянкам» не удалось даже близко (да и не могло быть такого замысла в столь опустошённом и депрессивном фильме как лента Федорченко). Немного не хватило катарсиса последней сцены, где можно было бы показать летящих журавлей или длительные планы цветения сакуры… вот такие мелочи и отличают великолепное произведение от великого.