Рецензии. Чудо
Русь советская похожа на сшитые лоскуты. Отдельными стежками прижаты миры и бытовые тяготы. Где из рупора орет про коммунистические заветы партийный работник, то рядом бушует в луже блевотины, обжигаясь в пресном хороводе- Народ. Он как зверь, пьет, бесчинствует и сношает. Изба мать, укромно ютит инвалидов, пьющих работяг, и прелестных девок. Пиршество плоти, хлебного мякиша, и секса, где-то на фоне церквушки, и пышки жаром завод, пока льется с тел сок семени, и в темноте зачинают новых коммунистов. Под расписной баян и разбавленную водку. Оголотелый метафизический разгул явил чудо недовольства божьего. А удивительное рядом, но в стране красного заката, оно запрещено. Земля налетает на не небесную ось. Лысеющий Никита Сергеевич морщит лоб, задаваясь исконным вопросом, 'Что делать?'. Это было очень круто, такого разгула конфликта с моралью я ещё не встречал. Народный суд в метафизических далях. Главные действующие лица, священник, парт-работник, и народ. Последний как один пульсирующий организм, покрытый трафическими язвами правления. А ещё есть Власть, которой виднее. И на этом противоречии растет сюжет, словно вымученный ребенок, что был изрыгнут за сельским клубом. Люди во власти коммунистического правления не справляются с чудесами. Они переживают м страшатся, а для органа власти ввести себя в мягкую кашу народных масс- дело обязательное. Очевидное можно переписать, а с мистическим чудом разграничить Ся подписав необходимые бумаги сверху. Хабенский мертвенно-педантичен, Маковецкий инструментально настроен, словно хороший инструмент. А батюшка пропускает через глаза свои смрад эпохи, молясь об упоении души и справедливости, находит упоение духа возле грязной пивной бочки, на фоне сочувствующих работников завода. А стояние Зои, это опыт который, сугубо в моем представлении, символизирует холод крови в трубопроводе вен страны. Даже с чудом мы будем бороться, ибо есть и более насущные проблемы. Несогласные будут, но не переживут, а Зоя бедняжка познавшая прелести соприкосновения с миром неопознанного будет лечить страждущих и падших. Мораль выходит калекой в тридевятом царстве метафизики.
Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что признанный режиссёр Александр Прошкин, прежде не замеченный в обращении к религиозному материалу, взялся за постановку картины, в центре сюжета которой присутствует загадочное событие 1955 года, получившее название 'Стояние Зои'. Прошкин, до этого снимавший исторические и антитоталитарные фильмы о России, здесь получил возможность соединить и то, и другое – изобразить историческую среду (достаточно дотошно) и обратиться к теме сталинизма, прославившей его ('Холодное лето пятьдесят третьего') и к которой он обращался и позднее ('Живи и помни'). С первых же кадров на нас выливается эпоха Хрущёва, с её одновременно тоталитарностью и либеральностью. Репрессий уже нет и культа личности тоже, но человек так и остался всего лишь крошечной песчинкой, совершенно не важной в контексте строительства 'светлого завтра'. Следуя примеру Алексея Германа-старшего, увидевшего сталинскую эпоху на примере 1953 года как будто с огромной исторической дистанции ('Хрусталёв, машину!'), Прошкин так же показывает и 1956 год. И вот в этот самый период случилось нечто из ряда вон выходящее, не подчиняющееся указаниям сверху (а здесь в прямом смысле сверху - Хрущёв прилетает на самолёте разбирать ситуацию). Что это? Никто не может ничего понять. Ни Хрущёв (довольно неожиданный и самобытный образ), ни герой Константина Хабенского, продавший талант в обмен на чечевичную похлёбку (не в прямом смысле, конечно), ни герой Сергея Маковецкого, уполномоченный по делам религии, который только делает вид, что что-то понимает, ни даже священник. Но что меняет это что-то в их жизни? Герой Хабенского решает, наконец, жить честно и продолжать писать стихи вместо фельетонов (мы не знаем, осуществится ли его желание); священник в растерянности уходит в никуда, очевидно, не в силах примириться с тем, что Бог существует; уполномоченный по делам религии тоже, возможно, задумался, но и он задушил в себе сомнение в правильности линии партии, продолжив делать своё богонеугодное дело. Все они – всего лишь винтики в машине, живущие в безбожную развращённую эпоху (пожалуй, ироническим следует признать финал, когда икону из рук Зои забирает сын священника, не очень то верящий в Бога, но зато искренне любящий свою мать и хотящий полюбить и отца (почему то его хочется сопоставить с юным Ингмаром Бергманом, с детства узнавшим во что превращается даже искренняя вера служителя церкви, лишённая сути христианства - любви к ближнему своему, а, следовательно, и любви к Богу) – наименее испорченный среди всех остальных персонажей), опустошённые и по-своему несчастные, не знающие на самом деле ради чего им жить. А Зою, взбудоражившую город, насильно прячут в психиатрическую клинику (может, намёк на позднейших диссидентов, с которыми поступали точно также?). Эпоха взяла верх, избавившись от 'гадкого лебедя'. Но имеющий уши да услышит и имеющий разум да поймёт. Множество людей потянулись к вере, поражённые этим событием (которое, вполне возможно, и не происходило в действительности). И всё бы было хорошо в фильме Прошкина, такая трактовка его картины была бы уместна, если бы не одно «но»: линия священника. Понять мотивы его поступков, когда он мало того, что упал в обморок при виде чуда (но ведь в вере этого человека нет причин сомневаться!), но ещё и сбежал куда-то, бросив жену и детей, перед этим выпив … пиво с водкой («Это чудо, чтобы священник водку с пивом пил», говорит один из алкашей) не представляется возможным. Вот тут то и понимаешь ту подмену понятий, что совершена в фильме Прошкина. Мало того, что священник в исполнении Виктора Шамирова напоминает скорее сектанта-катакомбника, нежели христианина. Самое главное, что чудо не только не сподвигло священника пересмотреть своё отношение к ближним своим, но и вовсе увело его из мира людей и из церкви в неведомые дали. Поневоле вспомнишь восхитительный фильм Ингмара Бергмана «Причастие», извращённой версией которого «Чудо», по сути, и является. Если Бергман утверждает любовь к ближним своим как основу веры, опровергает представления своего героя о Боге-пауке красноречивым нижним ракурсом во время разговора священника и любящей его героини, доказывая, что пауком является сам священник, что его вера мертва и пуста, ибо нет в ней любви к человеку, если его герой, в конце концов, впервые высказав свои противоречивые чувства героине, очистился от негативных эмоций, засевших в нём, и смог в финале сделать маленький шаг на встречу ближнему своему, а, значит, и Богу, то Прошкин обрывает линию священника на неопределённой ноте. Нет ни покаяния (что вполне логично было бы, если священник действительно имеет веру в Бога), ни сцен и деталей, показывающих нам страдающего героя, потерявшего любовную связь с людьми и Богом. Именно одна эта сюжетная линия разрушает всё стройное здание фильма, ибо поневоле приходит на ум мысль, что Прошкин снял фильм о… Боге-пауке, но прикрыл его мутной плёнкой гуманности и христианских размышлений и образов. Чудеса, посылаемые Богом, разрушают личность верующих в него, уводят из социума, да и просто подталкивают к самоубийству (как произошло с матерью героини). И воспоминание об одном из устойчивых символов истинно христианского по сути кинематографа Бергмана тут вовсе не лишнее. Человек, оторванный от других людей, не умеющий и не желающий любить, поневоле оказывается перед лицом Бога-пустоты или Бога-паука, питающегося душами верующих в него. И лишь те, кто имеет в своём сердце любовь к ближним своим способны постичь суть Бога Христа - Любовь. Конечно, Прошкин не Бергман, и требовать от него философско-психологической глубины глупо, однако в искусстве должна быть всё-таки художническая честность. Если ты снимаешь фильм о Боге-пауке, не называй его «Чудо». Назови его, например, так - «Бог-паук, я люблю тебя». Люди, бойтесь его чудес. 6 из 10
Что такое чудо? Необъяснимое волшебное явление. Само слово несомненно несет положительную нагрузку, недаром от него образованы прилагательные «чудесный» и «чудный». «Чудо», которое явил нам Александр Прошкин (замечательный, уважаемый мною кинорежиссер) – страшит и нагоняет тоску. Видимо, название подобрано с изрядной долей иронии. Сюжет крайне занимательный. Простая советская девушка Татьяна весело и легкомысленно кружится в танце с иконой Николая Чудотворца, и вдруг застывает на месте. Стояние ее длится долгие месяцы. Причем сдвинуть ее с места и вырвать из ее рук икону никому не удается. Что это? Клинический случай «вертикальной комы»? Или же это дело рук вышеупомянутого святого, обиженного на неподобающее обращение со своим ликом? Похоже, Николаю Чудотворцу, одному из самых светлых православных святых, чья миссия состоит в том, чтобы помогать людям, а не наказывать их, вменяется настоящий криминал.. Самое забавное, что на этом мистическом фоне советские чиновники и православная братия начинают активную борьбу за свою «паству». Первые стараются скрыть «чудо», дабы оно не смутило материалистически настроенные умы советских граждан, вторые пытаются преподнести аномалию как божью кару за неверие и богохульство, дабы вернуть народ в лоно церкви. И то, и другое выглядит глупо. Ведь увидеть в застывшей девушке угрозу режиму, можно, только поверив в то, что столбняк ниспослан богом (которого, если придерживаться официальной позиции партии, нет). И, наоборот, воспринимать подобное явление как божий промысел во имя спасения народа, порабощенного «красным бесом», можно лишь будучи совсем уж далеким от истинной веры. Надо очень дурно думать о боге, чтобы приписать ему подобное варварство. Молиться тому, кто так жестоко обошелся с несчастной девчонкой, нормальному человеку вряд ли захочется. Да и толпы людей, валящие в церковь в попытке уберечься от божьей кары, как-то не внушают надежд на спасение. Были в фильме и те, кто адекватно воспринял «чудо», - это генсек Хрущёв и местный священник (в сущности, неудачник, погрязший в сомнениях и собственных мелких грехах). Никита Сергеевич не испугался «божественной угрозы», а священник не обрадовался «чуду». Хрущев деловито решил проблему («Нужен отрок? – так ведите его сюда»), священник же осудил повышенный интерес народа к застывшей девушке, а увидев ее воочию грохнулся в обморок и поспешил покинуть «проклятое» место - реакция вполне нормальная для здравомыслящего и притом верующего человека. Несмотря на жуткую, обросшую паутиной и пылью, застывшую в столбняке девицу, самое страшное в этом фильме – не ее длительное стояние, а суровое бытие народа, грубая действительность, в которой не видно просвета. И вправду, пока люди будут верить в подобные жуткие чудеса, а не в чудо жизни, природы, души; пока будут надеяться не на себя, свои силы, способности, чистоту нравов и помыслов, а на идолоподобную власть и идолоподобного бога; пока не начнут взлелеивать культуру и развивать цивилизацию вместо того, чтобы тешить свое мракобесие и растлевать душу дикостью, мы вряд ли увидим иную перспективу, чем та, что обрисована в фильме. Именно таким мне видится авторский посыл. Пусть картина мрачная и беспросветная, зато какое счастье после просмотра ощутить ее контраст со своей реальной жизнью, выйти на свежий воздух в солнечную ясную погоду, увидеть как прекрасен мир и сказать себе: «Вот оно настоящее чудо!».
Фильм снятый про знаменитое явление названное как «Стояние Зои». Соответствующий материал можно легко найти в Википедии. Кстати, до сих пор нет достоверных фактов этого события, но всё же что-то было, но в СССР умели скрывать информацию. Но я собственно о фильме. Начало было многообещающим. Упрекание дочкой матери в её бедности, несмотря на трудовую жизнь и высмеивание религии бабки, и чудесное наказание за глумление над иконой, и первая реакция при встречи людей с этим явлением смотрелись на одном дыхании. Но дальше пошло нечто невразумительное. Сначала был сюжет с журналистом плейбоем, который после встречи с чудом вроде бы как вразумился, история с попом, который сначала предал свою веру, а после встречи с чудом непонятно почему сбежал, приезд главы СССР Хрущёва, который собственно и разрешил ситуацию (вот так номер!), ну и краткая история ожившей девушки, которая в итоге оказалась в психушке. Похоже режессёр Прошкин так сам и не опредилился, что он хотел показать. То ли достоверное повествование про чудо, то ли философские размышления на тему 'Есть ли Бог?'. В итоге не получилось ни то, ни сё. По игре актёров можно выискать намного больше положительных моментов. Молодая актириса Мария Бурова очень понравилась. Её напирания на мать впечатлили, сыграно очень хорошо, не верится, что она начинающия актриса. Роль небольшая (в конце фильма она просто молчала), но запоминающаяся. Константин Хабенский сыграл ровно, профессионально, но не ярко. Даже его реакция на встречу с чудом не вызвала восторгов. Полина Кутепова за свою небольшую роль даже получила несколько номинаций, но я не увидел ничего такого гениального в её игре. Ну да можно сказать, что она переиграла Хабенского, но в целом достаточно простенькая роль. Вот, кто действительно впечатлил, так это конечно Сергей Маковецкий. Его чиновнику так и хочется выкрикнуть 'Верю!' и 'Браво!'. Хабенского он просто затмил в их совместных сценах. Практически во всех сценах Маковецкий феерит. Похоже у него сейчас расцвет карьеры, даже в ужасающем Михалковском 'Утомленные солнцем 2: Предстояние ' он показывает высокий класс (особенно, он хорошо смотрится на фоне никакого Меньшикова, который когда-то был прекрасным актёром). Каждое его появление на экране это событие. Только, чтобы посмотреть не его игру стоит посмотреть этот фильм. Виктор Шамиров в роли попа не впечатлил. Сыграл достаточно ровно, но всё же посредственно. Не было у него харизмы ни на грамм. Ну и короткое появлиние Александра Потапова в роли Хрущёва понравилось. Актёр, пребывавший на вторых ролях в советском кино, показал высокий класс. Моя оценка 6 из 10-ти, во многом поднятой из-за игры актёров.
Фильм «Чудо» произвел на меня довольно гнетущее впечатление. Уж больно мрачной и беспросветной показана советская действительность 50-х годов. Да, бедность, страх репрессий, атеизм, лицемерие власти и вынужденное лицемерие людей перед властью — все это было. Но в жизни есть и доброе, светлое, человечное. Если бы люди жили под таким каждодневным гнетом и давлением, в такой депрессивной атмосфере притворства и страха, как показано в фильме, все бы давно свихнулись. Не стоит так сгущать краски, показывая советское время. Люди тогда жили как и во все времена. Были у них и горести, были и радости. Были и люди порядочные, и не очень. Почему в фильме одна чернота, если это фильм о духовном, о вере в чудо и в Бога? Почему ни один герой не раскрывается с положительной стороны? Почему не показано, как повлияло чудо на этих людей, какие духовные перемены в них произошли? Поведение героев мне не совсем понятно. Человек, конечно, существо сложное, противоречивое. Не всегда человеческим поступкам можно дать логическое объяснение. Но не настолько же должно быть все непонятно. Противоречивость натуры героя не мешает ей быть цельной. В этом можно убедиться, читая Чехова, к примеру. У Прошкина же никакой цельности не получилось. Скажу по отдельным героям: Священник. Человек вроде бы праведный, верующий. Печется о сохранении храма. Сына наставляет мудрыми словами. И в то же время суров со своей семьей. Проповедует любовь к ближнему, а сам домашних затыркал. Лицемер, получается. Почему, увидев чудо, он сбежал и оставил жену с детьми и храм на произвол судьбы, непонятно. Что произошло в его душе: устыдился он своих поступков, уверовал по-настоящему? Или он попросту испугался увиденного? О том зритель уже не узнает. Журналист. Как изменился его духовный мир после видения чуда, ясно не до конца. Одно только известно, что после этого случая он перестал насиловать себя и уволился из газеты, в которой запрещено писать правду. Очень жаль, что этот персонаж исчезает в середине фильма. Линия его жены в картине вообще не нужна. Любит она его по-настоящему или нет, больна она раком или нет, остается неизвестным. Чиновник, ответственный за антирелигиозную работу, оказывается, верит в Бога. Весь фильм ведет себя подло и гадко, а в конце тайком забирает икону. Если он верующий, как же он живет-то с таким грехом лицемерия на душе? Здесь невольно возникает вопрос: а что значит быть верующим? — Жить по заповедям любви, изложенным в Библии, или же бояться Бога, как высшей силы? Похоже, к этому человеку больше относится второе, чем первое. Татьяна — стоящая с иконой. В начале фильма девица распущенная, вульгарная, грубая с матерью. После стояния непонятно, что с ней происходит. То ли она стала блаженной, сумасшедшей, то ли избранной Богом, то ли одержимой дьяволом. Как изменился ее внутренний мир и психика вообще после понесенного наказания — загадка. «Чудо» — не самое удачное название для фильма, на мой взгляд. Лично у меня это слово ассоциируется с чем-то положительным, например, чудо исцеления. Здесь же девушку постигла кара, гнев Господен. Как-то у меня язык не поворачивается назвать это «чудом». Задумка фильма, бесспорно, хорошая. Но слишком уж много недорисовано, оборвано. Разумеется, морализировать и разжевывать все зрителю тоже не нужно. Но создать цельные образы, чтобы зритель пришел хоть к какому-то пониманию, — задача режиссера. За интересную операторскую работу и попытку снять духовное, философское кино 7 из 10
Чудо Александра Прошкина повествует о истории которая произошла в Самаре, девушка застыла в танце с иконой в руках на несколько месяцев. Место действия и имена героев изменины, в месте с этим история приобретает местам комедийный характер, но по сути остаётся драмой с глубокими мировоззренческими смыслами. В фильме участвует целый букет звёзд это и Константин Хабенский играющий известного журналиста, правда куда то пропадает в середине фильма и мы о нём уже ничего не слышим, и Виталий Кищенко - КГБист, Виктор Шамиров, Сергей Маковецкий. Все сыграли на своём привычном высоком уровне, но хотелось бы выделать одного из центральных персонажей как, наверное, самого характерного героя - Кондрашёва, которого играет Сергей Макавецкий, предстаёт нам в образе демона - искусителя. Искушает он хитро и толково, давя на самые больные места, при этом ему нужно не предательство в как таковом смысле, а отказ от принципов, уступки, которые не приводят ни к каким положительным результатам, а только усугубляют ситуацию у искушаемого. Хорошо передан характер Хрущёва, который случайно попадает в город и навещает девушку. Качественно передана атмосфера того времени, быта. С какой целью был создан данный фильм? Сообщить об этой истории? Показать силу веры и Бога? Или очередной фильм о СССР глазами сегодняшней власти? Может это аллегория на Россию, символизируя постсоветское период, отказ от всех ценностей и завоеваний советского периода? Наверно каждый найдёт свой ответ. Как бы то ни было фильм о вере, которой нам так не хватает (не обязательно в Бога) и смотрится хорошо, на одном дыхании. Я надеюсь эту историю не сильно упростили сделав из неё просто стоящую девушку, говорят она кричала по ночам, призывала покаяться (может это уже мифологизация?). Так ли это не известно, архива нет, хотелось бы видеть точную интерпретацию этого удивительного случая, зачем нам ещё один миф, если конечно же здесь есть вымосел для художественных и иных целей. Даже если это аллегория, хочется точности, не каждый день такое бывает. В прокате его почти не было, хотя фильм не навящев с хорошей долей юмора, довольно зрительский, но очевидно прокатчикам видней. В прокате было всего пара копий, даже более артхаусный «Бумажный Солдат» Германа мл. и то большим количеством экранов был предоставлен зрителю. Никогда такие фильмы не будут собирать хоть какие деньги, если их попросту не будут показывать в кинотеатрах. В приёмной Бога раздаётся звонок, ангел снимает трубку. Поворачиваясь к Богу говорит: «Это вас!» Он в ответ: «Скажи меня нет!» 8 из 10
Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что режиссёр-классик Александр Прошкин, прежде не замеченный в обращении к религиозному материалу, взялся за постановку картины, в центре сюжета которой присутствует загадочное событие 1956 года, получившее название 'Стояние Зои'. Прошкин, до этого снимавший исторические и антитоталитарные фильмы о России, здесь получил возможность соединить и то, и другое – изобразить историческую среду (достаточно дотошно) и обратиться к теме сталинизма, прославившей его ('Холодное лето пятьдесят третьего') и к которой он обращался и позднее ('Живи и помни'). С первых же кадров на нас выливается эпоха Хрущёва, с её одновременно тоталитарностью и либеральностью (репрессий уже нет и культа личности тоже). Человек – всего лишь крошечная песчинка, совершенно не важная в контексте строительства 'светлого завтра'. Следуя примеру Алексея Германа-старшего, увидевшего сталинскую эпоху на примере 1953 года как будто с огромной исторической дистанции ('Хрусталёв, машину!'), Прошкин так же показывает и 1956 год. И вот в этот самый период случилось нечто из ряда вон выходящее, не подчиняющееся указаниям сверху (а здесь в прямом смысле сверху - Хрущёв прилетает на самолёте разбирать ситуацию). Что это? Никто не может ничего понять. Ни Хрущёв (довольно неожиданный и самобытный образ), ни герой Константина Хабенского, продавший талант в обмен на чечевичную похлёбку (не в прямом смысле, конечно), ни герой Сергея Маковецкого, уполномоченный по делам религии, который только делает вид, что что-то понимает, ни даже священник, верящий в Бога только на словах, а не на деле. Но что меняет это что-то в их жизни? Герой Хабенского решает, наконец, жить честно и продолжать писать стихи вместо фельетонов, священник в растерянности уходит в никуда, очевидно, не в силах примириться с тем, что Бог существует; один уполномоченный по делам религии, возможно, задумался, но и он задушил в себе сомнение в правильности линии партии, продолжив делать своё богонеугодное дело. Все они – всего лишь винтики в машине, живущие в безбожную развращённую эпоху (пожалуй, ироническим следует признать финал, когда икону из рук Зои забирает мальчик-атеист – наименее испорченный среди всех остальных персонажей), опустошённые и по-своему несчастные, не знающие на самом деле ради чего им жить. А Зою, взбудоражившую город, насильно прячут в психиатрическую клинику (может, намёк на позднейших диссидентов, с которыми поступали точно также?). Эпоха взяла верх, избавившись от 'гадкого лебедя'. Но имеющий уши да услышит и имеющий разум да поймёт. Множество людей потянулись к вере, поражённые этим событием (которое всё-таки было не чудом, а наказанием Божьим за дерзкий вызов). Конечно, события стояния Зои нарочито изменены и сокращены, дабы каждому предложить выбрать свою трактовку. Ведь для многих людей всё равно ничего не произошло и этому чуду они нашли какое-то своё объяснение. Типично советское безбожное время, где всё подчинено 'светлому завтра', где всему есть партийное объяснение, и вдруг такое... Кто это? Что это? Ясно одно – это что-то стоящее над эпохой. Не все уверовали в чудо, но никто не забыл. Каждому будет дано по вере его. Возможно, это и хотел показать режиссёр, картину от всего мистического. Эпоха вроде бы уничтожила то, что не подчинялось её законам, накачав Зою лекарствами и заключив в психиатрическую клинику. Но память об этом событии, тем не менее, осталась. Имеющие уши да услышали. 7/10
Кто-то упрекает фильм в том, что он оказался чёрной комедией. Ах, да если бы!… Нет здесь комического. Есть серое, мрачное – и унылое-нелепое-невнятное. Молодая дородная деваха-безбожница, вульгарная и неотесанная, застыла вдруг с иконой в руках. Окаменела.(Допустим, доглумилась, да). Сделалась труповидной и совсем уж отталкивающей. Отодрать её от пола не смогли, так и оставили стоять пылиться. Объявили: а) провокацией и происками. б) чудом. Непонятно: Почему маманя, которую выпроводила на время своего гульбария созревшая дочь-именинница, сидит мёрзнет во дворике под снегом (чтоб нам грустнее и жальче было)? Ей совсем некуда пойти перекантоваться, даже знакомых нет, на один вечерок посидеть? Бывает, конечно, но странно… Почему батюшка – человек, казалось бы, неглупый и незлой, макает свою матушку лицом в корыто с грязной водой, как напившийся слесарь? Мог бы ведь словами сказать, без рук. И что за тип такой патлатый сидит в КПЗ (который лезет верхом на барышню)? Где это он такой хайр отрастил в 56 году? Неприятно: Герой Хабенского, вроде бы адекватный человек, ведет себя как в приступе пляски святого Витта. Ну ладно ещё в первые минуты и даже часы после уведенного «чуда»: картина мира у человека перевернулась, поломалась и т.п., допустим… Но от того Гречанска до его дома на поезде долгий путь; уж мог бы прийти в себя хоть немного, а не трепетать всеми членами, как обдолбленный. Священник (потомственный, между прочим)!.. Увидев живомёртвую девку, сначала упал в обморок, затем поплёлся пить пиво с водкой в очереди у пивной бочки, а потом вообще свалил в неизвестном направлении (прекрасный повод избавиться от тягот провинциального священства в советской стране, освободиться от жены с тремя чадами и зажить новой весёлой мирской жизнью). Можно, конечно, привязать сюда мысль про то, что коль скоро бога вокруг потеряли, а взамен обрели и впрямь существующие чудеса, но такие вот убогие и бессмысленные, как эта застывшая девка, - то и священство не имеет более смысла – и тд и тп.. Но как то - нет, не греет эта мысль. Полина Кутепова. Она мне раньше так нравилась. А здесь даже не знаю, кому адресовать неприязнь – Полине или её персонажу. Какая-то печально-восторженная звенящая истеричка. Неприятная, да. То есть даже те персонажи, в которых как будто есть ум и душа, оказываются и умишком, и духом слабы. Правда, милиционер не самый уж плохой. Но он на службе. Повторять банальности про хорошую игру Маковецкого не стану: он по-другому не играет. Хабенский есть Хабенский (несмотря на идиотскость чрезмерной трясучки). Шамиров (священник) хорош. Потапов (Хрущёв) превосходен! (Правда, зачем он там? Тогда бы уж пошли дальше и довели бы мрак до края: ведь просьбы и выкрики жителей Гречанска очень похожи на лозунги жителей Новочеркасска в 62-м, когда по указу Никиты были расстреляны люди этого небольшого города). В сухом остатке: фильм не смешит, эмоционально не трогает, интеллектуально не цепляет. Здесь некого любить и некого жалеть. Возможно, там сплошные аллегории и метафоры, но для меня они недосягаемо глубоки. А жаль: базовая история такая прикольная!
Снять фильм и о религии, и о политике и о куче чего еще на реальных событиях и не наступить при этом ни на одни расставленные грабли просто невозможно. Вот и у Прошкина не получилось, вернее, получилось не до конца. История была взята интересная и мне доселе неизвестная история про девушку Зою, без сна и отдыха отстоявшую 128 календарных дней без сна, отдыха и полезной человеческой деятельности в строительстве коммунизма. По одним данным, столбняк сразил её у себя в доме, по другим – в доме того самого Николая, её опаздывающего парня. Общая версия всегда и везде одинакова – «Танцевали? Получите». Дальше известные везде события неплохо так отличаются от показанных в данном фильме. Что было (или не было). А было (или не было) то, что Зоя, во-первых, стояла далеко не молча, пребывала в сознании и призывала всех покаяться. Особо громко этот процесс происходил при смене календарного дня. Кричала настолько громко, что два приставленных на дежурство милиционера поседели за ночь. Во-вторых, маму Зои никакой поезд не давил, во всяком случае нигде это не отражено, зато отражено еженощное моление за спасение дочери. Никакой Хабенский не приезжал, никакого Хрущева там и в помине не было, а уж кто икону у неё из рук достал и, самое интересное, когда, есть фирменная настоящая брехня. Икону из рук достал иеромонах Серафим (Полоз) и поставил на прежнее место со словами «Теперь надо ждать знамения в Великий день (то есть на Пасху)! Если же оно не последует, недалек конец мира» за что получил нехилое обвинение в мужеложстве и отправился валить лес на три года. Зоя аккурат под Пасху и ожила. Что с ней стало дальше, сведения также разнятся. По одной версии, отправилась в санаторий класса «желтый дом», по другим вскоре умерла. Что видим мы. Мы видим большущий такой политический подгон из имеющейся истории с большим политическим резонансом. Наличие Хрущева, всячески объясняющего, отчего и для чего происходит искоренение церкви и как это нужно делать, абсолютно лишнее. Автору хотелось показать этот процесс, указать способы борьбы с церковью на примере данной истории, на деле же из без того сомнительная история превратилась в полную неправдоподобность. Что хотелось бы видеть. Хотелось бы видеть правду, вернее ту её интерпретацию, что мы можем себе позволить исходя из имеющихся у нас данных, поскольку документы (если они и были) подтверждением реальности случая утрачены в пожаре. Если бы имелось желание укрепить в людях пошатнувшееся чувство веры в Бога или в какую-то силу, достаточно было показать историю девушки с обзором изменений жизни в городе, а рассказать там было что. Если бы было желание показать пути уничтожения церкви, не особо привирая, нужно было углубиться в дело Серафима. На деле же получилось то, что получилось, очередной госзаказ про ужасы сталинизма. Кстати, голубь в фильме не просто так, по утверждениям самой Зои, голуби её кормили. 6 из 10
Буквально 20 минут назад посмотрел 'Чудо', и только после этого услышал слова Юрия Арабова о данном фильме, в которых он рассказал, что в основу сюжета произведения Александра Прошкина легла некая аллегория современной России. Признаюсь, во время просмотра я так и не сумел уловить смысл увиденного, но после слов Арабова всё становится гораздо понятнее. Судя по всему, главная героиня, Татьяна - это образ новой России, которая с воодушевлением встречает Перестройку, становление нового государства, идеологии и системы. Но при этом она отторгает все былые ценности, в которые верили её предки. Эта Татьяна (Россия) пускается в пляс, радуется переменам в её жизни, но вот только ничего хорошего по прошествии времени не происходит, и она впадает в некий транс от безысходности. Который можно сравнить с периодом середины 90-х. И тут приходят разные 'доктора', первый (герой Хабенского) ставит диагноз столбняка и отрекается от своей возлюбленной, второй (священник) не верит, что эта девушка действительно существует и, узнав всю правду о ней, в результате спивается, третий (Никита Сергеевич Хрущёв) приходит в трудный для всех момент и выводит страну... простите, Татьяну из этого транса и вручает её в руки изуверу (герою Маковецкого), который хочет сломить беззащитную девушку, но как бы он этого не пытался, не может справиться с её сильной и могучей волей. В общем, если отталкиваться в таком ключе, то фильм действительно стоящий и имеет сакральный смысл. Но догадаться об этом очень трудно, не услышав слов Арабова. Итог: если кто-то устал после трудной рабочей недели и хочет расслабиться, то, увы, смотреть 'Чудо' не стоит, вы либо ничего не поймёте, либо загрузите себя ещё сильнее. Но если же вам хочется о чём-то поразмышлять и подумать, то, пожалуйста, в бой! Это кино для вас! В 'Чуде' помимо главного сюжета есть множество мелких ответвлений, повествующих о судьбе отдельных личностей в период всеобщего транса. Отдельно хочется выделить игру Маковецкого, он как всегда неотразим. Сергею в фильме пришлось явно нелегко, его герой самое настоящее, простите, 'пресмыкающееся', имеющее своё мышление и незаурядные мозги, но в тоже время вынужденное вылизывать пятки вышестоящему начальству. Действительно, Маковецкий многогранный актёр. Да и, в принципе, вся актёрская игра на хорошем уровне. Что касается режиссуры, то здесь опять же не всё так однозначно. Если смотреть 'Чудо', не услышав слов Арабова, то фильм покажется скомканным и непонятным. Ну а если же их всё-таки услышать, то вы сами всё расставите по полочкам. Оценка: 7 из 10
Хотелось бы просто и без претензии на умность написать, как я этот фильм для себя поняла. Фильм все же о вере и о ее отсутствии, о замешательстве людей, у которых веру хотели отнять, о молодых людях того времени, которые вообще не понимали для чего религия нужна. Фильм о провинциальном простом, ограниченном, но искреннем подходе к религии. Многие и до сих пор в провинции не ведают для чего вешаются иконки 'в хате',но так как бы спокойнее, так, как у людей и так вроде бы и надо.. И в образе самой Зои, вернее - Скрытниковой Татьяны, я увидела молодое провинциальное население глубинки России того времени, да и весь простой народ в каком-то смысле, у которого отняли идеалы и их привычные жизненные устои, пытаясь заменить это все 'теорией научного атеизма'. Церковь вдруг закрывают, открывая в ней кинотеатр. И от всего этого и начался такой вот 'столбняк' у народа... Необразованному люду тяжело видеть во всем научное объяснение, ему намного легче жить просто с верой в душе и верой в чудеса. 'Облака - это не ангелы, как говорится в конце фильма,-а конденсация водяного пара'. Все чудеса можно объяснить. И 'стоянии Зои' так хотелось объяснить с научной точки зрения, но ведь не все подвластно человеческому разуму. И, как говорил герой Хабенского в фильме: 'Да, я не верю в Бога, но верю в некоторые силы природы, которые неподвластны человеческому разуму' (пардон, дословно не помню). И вот такой, кстати, прямой и как бы немного примитивный взгляд атеиста на жизнь он еще выразил в своем диалоге, почему он не верит в Бога: 'Если бы был Бог, то он бы не допустил, чтобы я писал сейчас эти все глупые фельетоны '. Так часто и многие из нас задаются вопросом, а есть ли Бог на самом деле, если мне хорошей/хорошему он совсем не помогает и допускает такую жуткую несправедливость на земле. И конечно же символизм в конце, как развязка, в виде птицы в окне. Много мыслей вызвал фильм, как видите. И для меня все в нем было гармонично, что даже не задумывалась об игре актеров либо каких-либо оплошностях, нестыковках. Много серого цвета, такого типичного для русской драмы, даже немного где-то Балабанова напомнило. В общем, 8 из 10
Первоначальный сюжет для фильма - чудо без всяких сомнений. Читал о нём в сети. Материал из Википедии можно было взять сразу в качестве сценария. Ведь 'Стояние Зои' - случай фантастический. Его в советские атеистические времена успешно замяли, превратив в городскую легенду. Куда же понесло авторов??? Журналист, вокруг которого вроде и должен был завязаться сюжет, исчезает во второй части. Непонятна позиция священника, хапнувшего 'ерша' и сбежавшего на грузовике. Герой Маковецкого совершенно непонятен в своём взгляде на тему. Запомнился он только поисками своего искусственного взгляда в грязи. Верх маразма - появление Хрущёва, ночующего в гостинице с клопами и митингующего перед толпой, собравшейся опять же по непонятной причине... А где же застывшая героиня??? Конец фильма совершенно скомкан. Испортили чудесный сюжет. Что хотели сказать - НЕПОНЯТНО! Ставлю твёрдую 2 по пятибальной системе!
Честно говоря, пошел на этот фильм только потому, что остальные уже посмотрел. Увы картина оказалась как говорится `Не о чем`. Есть такие фильмы, просмотрев которые думаешь: `Как вообще могли взяться за его съемку ? Это же чушь!` Так вот `Чудо` как раз из этого списка. Дико растянутый хронометраж, очень много воды, совершенно неинтересных событий. Да, конечно, можно сильно напрячь мозги и выдумать глубоки смысл фильма, но это настолько тяжело и безполезно, что даже не хочеться. Картина рассказывает даже не о девушке, которая замерла с иконой Николая чудотворца, а о событиях, происходящих вследствие `стояния`. В итоге фильм заканчивается столь же глупо, как и начинается. Хабенского показывают минут 20 от силы. Маковецкий без глаза. Поп явно ненавидящий атеистов и прочий бред смешивается в кашу. Однако Виктор Шамиров, сыгравший роль попа смотрелся отлично. Явно лучшая роль данного фильма. Итог такой: Кино для тех, кому очень весело и хочется поскучать. Месиво из совершенно неинтересных событий. Я еле еле досмотрел фильм до конца только из-за того, что было интересно чем же вся эта муть закончится. Вообще непонятно как Хабенский на такое подписался. 2 из 10 Лучше бы описали как герой Хабенского расследует причины `стояния`, опрашивает соседей, знакомых и все такое. Так бы хоть детективчик получился, а тут...
Сценарные работы Юрия Арабова узнаются моментально: есть в них нечто неуловимо сакральное, непостижимое, в то же время не сусально-елейное. Расставшись со своим постоянным постановщиком Александром Сокуровым после триумфа «Фауста», Арабов ушел в свободное плавание, работая то с Прошкиными, то с Серебренниковым, то с Досталем. «Чудо» - прямо скажем, не самая яркая его работа, быть может потому, что в основе его реальная история, и сценарист боялся «повредить» материал, хотя и значительно его переработал. Главное в его с Прошкиным-отцом работе было передать атмосферу безбожия мира, не готовому к подлинному чуду. Несмотря на то, что эта картина реконструирует события 1956 года, она – в том числе и о современности, пытаясь создать притчу о неверии в Бога и чудо, Арабов и Прошкин пытаются свести в единый драматургический узел разнородные сюжетные линии, многие их которых прерываются на полдороге (например, линии журналиста и священника, хотя полнокровный, сложный образ последнего – одна из несомненных удач фильма). В плане эффектности визуальных метафор и вообще видеоряда «Чудо» сравнимо с «Юрьевым днем» - символы ярки, общий строй картины обогащается за их счет, но неорганичность, ряженность большинства актеров (за исключением, конечно, Хабенского и Маковецкого), непрофессионализм их работы, не превышающий уровень провинциальной самодеятельности, выпячивают фиктивность фильма, заставляя даже усомниться в реальности рассказанных событий. В плане атмосферы фильм удался: она тягучая и вязкая, образ маленького города, его мрачных заводов, примитивного веселья, тотального безбожия, вошедшего в поры всех граждан, даже священников, - все это работает на замысел развенчания ностальгического ореола вокруг Советской власти, воспринимающейся сейчас в эпоху вакхического капитализма как торжество духовности и идейности. Арабов и Прошкин показывают советскую ментальность как триумф приспособленчества, бытового материализма, мировоззренческой трусости и духовной слепоты, неспособности увидеть свои недостатки под увеличительным стеклом чуда. Вопрос: «Зачем?» разлит в воздухе фильма, чудо Зоина стояния нужно было Богу и прежде всего людям, чтобы всколыхнуть их от спячки, чтобы поставить их перед собственными проблемами и бедами, но люди остались к нему глухи. Это картина при всех ее формальных недостатках очень современна, она – о том, что чудеса людям не нужны, даже если они очевидны, то проходят незамеченными. Сцена с Хрущевым в доме окаменевшей девушки – кульминация, и единственная по-настоящему эмоциональная и конфликтная сцена (фильму вообще, к сожалению, свойственен пониженный градус конфлитности, потому в нем так много необязательных эпизодов), в ней режиссер со сценаристом по сути проповедуют, противопоставляя мудрость мира и мудрость Бога, но эта проповедь органична сюжетной ткани «Чуда», добавляет ее остроты и многомерности. Картина Прошкина и Арабова оставляет ощущение незаконченности, недоработанности, блеклые диалоги, что вообще удивительно для этого сценариста (вспомним, в пандан «Чуду» «Фауста» и «Орлеан»), расслабляют зрителя, не дают ему сосредоточиться на изображаемом событии, характеры персонажей как-то излишне кинематографичны, искусственны. Вообще нехватка органики и жизненной узнаваемости реалий (сравним с «Французом» Смирнова, где «советское», пусть шаржированное и огрубленное, узнавалось моментально) сильно вредит этому фильму и резко контрастирует с проработанностью атмосферы. Однако, в любом случае все недостатки «Чуда» могут быть списаны на режиссуру, ведь Прошкин-старший никогда в общем-то не был выдающимся режиссером (это не Сокуров и даже не Серебренников), уверен, что сценарий при внимательной отделке постановщика и достойной визуализации сработал бы лучше. Но в любом случае, свой мессидж о безбожии и духовной слепоте, унаследованной Россией от советского периода, доносится в «Чуде» логично и прозрачно, потому эта несовершенная картина заслуживает того, чтобы хотя бы раз ее посмотреть, особенно если для вас Зоино стояние – не басня, а часть предания русской Церкви.
Фильм Александра Прошкина у меня не поднимется рука назвать слабым. Но, при этом возникло ощущение какого-то недопонимания языка, на котором пытался со зрителем говорить режиссёр. Так и осталось непонятным: что именно он хотел сказать своим «Чудом». Всё-таки делая посыл на экранизацию таинственного факта «Стояния Зои», о котором и сегодня мало кто и что знает, была надежда, что завеса тайны над этим чудом станет приоткрыта. Тем удивительнее было наблюдать, что вот это главное событие с замершей девушкой неожиданно свернуло на запасной путь, а на авансцену сюжета вышли совсем иные герои. И нам было предложено вникнуть в их судьбы, их страдания и их размышления. Да, спору нет, герои интересные. И, пожалуй, каждый из них достоин отдельного фильма или, как минимум, отдельной серии. Тем более персонажи все разные. Начиная от самой Зои, которая в данной экранизации получила имя – Таня Скрыпникова (Мария Бурова), журналиста – Николая Артемьева (Константин Хабенский), священника Андрея (Виктор Шамиров) и самого Никиты Хрущёва (Александр Потапов). Вот эти персонажи и поделили меж собою экранное пространство, регулярно перетягивая одеялку всяк в свою сторону. Теперь попытаемся разобраться, какую же смысловую нагрузку нёс в себе каждый из этих персонажей, и что в их портретах осталось незаконченным. Прежде всего сама Зоя - Татьяна Скрыпникова. Уже в самых первых кадрах героиня предстаёт перед нами редкой сволочью, поскольку беспрестанно орёт на свою мать, а потом и вовсе, выгоняет из дома. Таким образом у зрителя уже невольно появляется желание: скорее бы с нею что-нибудь нехорошее случилось. Собственно, то самое нехорошее и случается достаточно быстро. Даже слишком быстро! Всё-таки хотелось увидеть какой-то более объёмный образ этой героини. Увидеть не только набор её отрицательных качеств, а хотя бы одно положительное, чтобы появился небольшой интерес к её дальнейшей судьбе. Но, увы, не сложилось. Героиня так и застыла, нацепляв на себя за считанные минуты хронометража целый букет отрицательных эпитетов. И тут же её история смещается на задний план, уступив место злоключениям журналиста Николая Артемьева. Даже такие важные моменты, как окаменелость девушки и её срастание с полом оказались спущены на тормозах. Казалось бы, ключевой для сюжета момент: девушку не то, что никто приподнять или положить не в состоянии, но даже пол вокруг неё не способен взять ни один инструмент. Самое время дать зрителю возможность осмыслить: почему это всё происходит. Но Александр Прошкин, словно спешит куда-то, не давая зрителю хоть немного задержаться на образе Татьяны и на том, что с нею произошло. Перед нами уже рисуется портрет журналиста. Причём рисуется грубыми и размашистыми мазками, из которых следует, что у него тоже в семье не всё гладко, и что он бабник и при этом регулярно поддаёт. Но при этом парень достаточно талантливый. Крючков и зацепок расставлено немало. Но… Николаю предстоит написать статью, по событию, произошедшему в далёком Гречанске. Подчеркну слово ДАЛЁКОМ, поскольку из диалогов героев становится понятно, что ехать в этот Гречанск нужно на поезде целую ночь. А вот в самом сюжете пространство оказалось спрессовано на столько, словно Николай одну остановку на трамвае проехал. Особенно явно выглядело это при обратном пути Николая из Герчанска, когда его психологический ступор затянулся аж на несколько суток (если логично просчитать, сколько времени должно быть потрачено на дорогу). Благодаря этому Николай из журналиста превращается в какую-то истеричку. Снова недочёт по причине спешки. А ни один сюжетный крючок так и не сработал. Но и здесь уже режиссёр не даёт нам вникнуть как следует в ощущения Николая. Так как нам уже предлагается новый герой. Собственно тот, которому по штату положено увидеть окаменевшую девушку одним из первых. А кого, как не священника приглашать при подобном необъяснимом происшествии? Но оказывается, что месяцы идут, а священник наш про факт стояния ни сном ни духом. Он переживает за судьбу храма, который всеми силами пытается отжать у него советская власть, и при этом успевает отвешивать оплеухи своей жене и сыну. При чём история этого героя дана на столько штрих-пунктирно, что начисто отсутствует целостный психологический портрет отца Андрея. То он кричит на сына, в следующей сцене вежливо и понимающе разговаривает с ним, а спустя ещё несколько минут таскает за волосы свою жену и награждает всё того же сына смачной оплеухой. Так кто этот батюшка: домашний тиран? Добродетель, страдающий за утрату веры? Или просто, тупица, идущий на поводу у партийного руководства, и не желающий видеть того, что твориться у него под носом? Ни на один из этих вопросов найти зрителю ответ так и не удаётся. Ибо отец Андрей ретируется из сюжета, а на зрителя с неба уже спешит упасть Никита Сергеевич Хрущёв собственной персоной. И с этого момента сюжет фильма превращается уже в какой-то фарс, поскольку облик Генерального Секретаря КПСС предстаёт на редкость карикатурным и сатирическим. Его партийные реплики, брань и беспочвенные выводы ничего кроме кривой усмешки не вызывают. Тем не менее, Хрущёва в кадре становится на столько много, что он в один миг оттеняет всех остальных героев, включая и саму застывшую Татьяну. Которая к тому времени уже окончательно из героини превратилась в декорацию. А зритель уже окончательно утратил нить сюжета. Тем не менее Хрущёв явился как некий мессия, который одной репликой способен разрешить проблему, которая на протяжении нескольких месяцев была камнем преткновения для жителей Гречанска. Решил, и полетел дальше, распахивая на ходу портфель с очередной пачкой документов. И при всём этом действия Хрущёва оказались столь нелепы и искусственны, что остался осадок и непонимание: зачем в сюжете, в принципе понадобился сей персонаж? Парой слов хотелось бы ещё сказать и о портрете самого Гречанска, который показан столь скудно и однобоко, что его и городом-то назвать язык не поворачивается. Перед нами предстаёт индустриальный пейзаж в самом, что ни на есть унылом облике. Ни улиц, ни проспектов, ни жилых домов. Только мрачные цеха завода с разных сторон и голые стволы деревьев по фону. Я прекрасно понимаю, что подбор натуры режиссёром осуществлялся с конкретной целью, очевидно, показать всю бездуховность и обречённость существования трудового человека в послевоенном СССР. Это у него получилось достойно. Вот только благодаря такому смакованию мрачными пейзажами при просмотре фильма возникло ощущение нехватки воздуха. Словно надышался вместе с героями выбросами из заводских труб. Ещё бы, ни на одном герое взгляд так и не задержался. Ни к одному персонажу интереса или сострадания не успело возникнуть. А тема «Стояния Зои», увы, так и осталась нераскрытой.
Чудо-Юдо. Это было бы идеальное название фильму. История про Зою, схватившую во время пирушки с полки икону, и застывшую с ней на долгие месяцы, — очень интересная. По такому материалу можно снять и ужасы, и фэнтези, и мистический триллер. А ещё и антураж советских пятидесятых — вообще супер. Но у режиссёра фильма 'Чудо-Юдо' большой талант: он смог из уже готовой, очень нетривиальной истории, сделать шлак. Фильм начинается с отвратительных бытовых сцен, где главная героиня показана вульгарной, наглой, тупой. Чавкая, она басом раздаёт указания матери, успевая при этом унижать её. Мать — безмолвная раба, льющая слёзы. Её дочь — диавол. Того и глядишь сбросит маску обычной смертной и вцепится в женщину когтями и клыками. Потом начинается вечеринка, где провинциалы показаны идиотами: корчат рожи, нападают друг на друга, устраивают интим, кривляются и бухают. Полный набор, короче говоря. Игра актёров (читай кривляния) гротескна и карикатурна, словно снимают второсортную комедию. Но в жанрах юмора не заявлено. А потом появляются герои Кутеповой и Хабенского. Первая никогда играть и не умела, а второй в своём привычном амплуа. Безликие тени-персонажи проходят фоном. Замечу, что в фильме все атеисты показаны бесноватыми, тупыми и омерзительными. Я согласен со всей жестокостью и преступностью советского режима, но объективность объективностью: всегда были и есть достойные люди. Почему же в 'Чуде' хорошими показаны только верующие? А неверующие не то, что плохими... они показаны дебилами. Это хорошо демонстрирует сцена с заточением героини к зэкам. Герой Маковецкого и вовсе — всё зло мира. А ещё он настолько тупой, что искренне верит, что какая-то дама смогла простоять несколько месяцев без движения по чей-то просьбе (!). Это же невозможно. Как минимум, с анатомической точки зрения. Этот фильм вызывает тошноту. Много грязи, которой тычут в камеру и ухмыляются, мол, нате, жрите! 1 из 10
Третьего дня посмотрел фильм о городской легенде в котором описывается окаменение девушки, которую зовут Зоя. Сам случай считаю очень занимательным и загадочным, поэтому с интересом решил погрузится в художественное видение этого явления. И честно говоря не зашло. Принимаю, что я, возможно, недостаточно смог проникнутся фильмом, по той причине что ожидал от него далеко не то что увидел. Но обо всем по порядку. Сюжет. Очень сумбурно. Некоторые сюжетные линии обрываются или получают недостаточное внимание. Сюжетная линия Артемьева (Хабенский) и его жены, например. И если сюжет журналиста - поэта худо бедно смог получить завязку, то линия его жены крайне странная. Линия многих персонажей крайне мало, а иногда никак не завязана на на самой Зое, что странно, как по мне. Реакция на нее - толком не показана. Работа врачей, ученых, журналистов над этим феноменом сведена к минимуму. Окружение крайне серое и максимально неприятное, но видимо, современные режиссеры любят показывать советский союз именно таким. Сама Зоя, в исполнении Марии Буровой, сразу смогла вызвать у меня резко отрицательное отношение к ней. Она показана хабалистой, грубой и в крайней степени неприятной девушкой, что как я считаю большой минус - ведь мне нужно за нее переживать в течении фильма, а как то не выходит. Так же, очень не понравилась актриса исполняющая роль Матери главной героини, которая показала себя лишь как воющую и орущую женщину. Игра остальных не заставляла отводить глаза от экрана, но и не скажу что я впечатлителен. Вообще, сложно оценить игру актеров с учетом частично полностью заваленной технической части фильма. Звуки на заднем плане порой громче чем то что по идее происходит на переднем плане. В диалоги персонажей приходится очень внимательно вслушиваться, дабы ничего не прослушать. Из плюсов - местами хорошая операторская работа. Вкупе с темной стилистикой некоторые кадры отдают смесью стимп-панка и города грехов.
Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что признанный режиссёр Александр Прошкин, прежде не замеченный в обращении к религиозному материалу, взялся за постановку картины, в центре сюжета которой присутствует загадочное событие 1955 года, получившее название «Стояние Зои». Прошкин, до этого снимавший исторические и антитоталитарные фильмы о России, здесь получил возможность соединить и то, и другое – изобразить историческую среду (достаточно дотошно) и обратиться к теме сталинизма, прославившей его («Холодное лето пятьдесят третьего») и к которой он обращался и позднее («Живи и помни»). С первых же кадров на нас выливается эпоха Хрущёва, с её одновременно тоталитарностью и либеральностью. Репрессий уже нет и культа личности тоже, но человек так и остался всего лишь крошечной песчинкой, совершенно не важной в контексте строительства «светлого завтра». Следуя примеру Алексея Германа-старшего, увидевшего сталинскую эпоху на примере 1953 года как будто с огромной исторической дистанции («Хрусталёв, машину!»), Прошкин так же показывает и 1956 год. И вот в этот самый период случилось нечто из ряда вон выходящее, не подчиняющееся указаниям сверху (а здесь в прямом смысле сверху - Хрущёв прилетает на самолёте разбирать ситуацию). Что это? Никто не может ничего понять. Ни Хрущёв (довольно неожиданный и самобытный образ), ни герой Константина Хабенского, продавший талант в обмен на чечевичную похлёбку (не в прямом смысле, конечно), ни персонаж Сергея Маковецкого, уполномоченный по делам религии, который только делает вид, что что-то понимает, ни даже священник. Но что меняет это что-то в их жизни? Герой Хабенского решает, наконец, жить честно и продолжать писать стихи вместо фельетонов (мы не знаем, осуществится ли его желание); священник в растерянности уходит в никуда, очевидно, не в силах примириться с тем, что бог существует; уполномоченный по делам религии тоже, возможно, задумался, но и он задушил в себе сомнение в правильности линии партии, продолжив делать своё богонеугодное дело. Все они – всего лишь винтики в машине, живущие в безбожную развращённую эпоху. Пожалуй, ироническим следует признать финал, когда икону из рук Зои забирает сын священника, не очень-то верящий в Бога, но зато искренне любящий свою мать и хотящий полюбить и отца. Его почему-то хочется сопоставить с юным Ингмаром Бергманом, с детства узнавшим во что превращается даже искренняя вера служителя церкви, лишённая сути христианства - любви к ближнему своему, а, следовательно, и любви к богу. Зою же, взбудоражившую город, насильно прячут в психиатрическую клинику (может, намёк на позднейших диссидентов, с которыми поступали точно также?). Эпоха взяла верх, избавившись от «гадкого лебедя». Но имеющий уши да услышит и имеющий разум да поймёт. Множество людей потянулись к вере, поражённые рассказами об этом событии (которое, вполне возможно, и не происходило в действительности). Однако при всех достоинствах постановки, в работе Прошкина кроется один, но очень важный недостаток – линия священника. Понять мотивы его поступков, когда он мало того, что упал в обморок при виде чуда (но ведь в вере этого человека нет причин сомневаться!), но ещё и сбежал куда-то, бросив жену и детей, перед этим выпив … пиво с водкой («Это чудо, чтобы священник водку с пивом пил», говорит один из алкашей) не представляется возможным. Вот тут-то и понимаешь ту подмену понятий, что совершена в фильме Прошкина. Мало того, что священник в исполнении Виктора Шамирова напоминает скорее сектанта-катакомбника, нежели христианина. Самое главное, что чудо не только не сподвигло священника пересмотреть своё отношение к ближним своим, но и вовсе увело его из мира людей и из церкви в неведомые дали. Поневоле вспомнишь восхитительный фильм Ингмара Бергмана «Причастие», извращённой версией которого «Чудо», по сути, и является. Если Бергман утверждает любовь к ближним своим как основу веры, опровергает представления своего героя о Боге-пауке красноречивым нижним ракурсом во время разговора священника и любящей его героини, доказывая, что пауком является сам священник, что его вера мертва и пуста, ибо нет в ней любви к человеку, если его герой, в конце концов, впервые высказав свои противоречивые чувства героине, очистился от негативных эмоций, засевших в нём, и смог в финале сделать маленький шаг на встречу ближнему своему, а, значит, и богу, то Прошкин обрывает линию священника на неопределённой ноте. Нет ни покаяния (что вполне логично было бы, если священник действительно имеет веру в бога), ни сцен и деталей, показывающих нам страдающего героя, потерявшего любовную связь с людьми и богом. Именно одна эта сюжетная линия разрушает всё стройное здание фильма, ибо поневоле приходит на ум мысль, что Прошкин снял фильм о … боге-пауке, но прикрыл его мутной плёнкой гуманности и христианских размышлений и образов. Чудеса, посылаемые богом, разрушают личность верующих в него, уводят из социума, да и просто подталкивают к самоубийству (как произошло с матерью героини). И воспоминание об одном из устойчивых символов истинно христианского по сути кинематографа Бергмана тут вовсе не лишнее. Человек, оторванный от других людей, не умеющий и не желающий любить, поневоле оказывается перед лицом бога-пустоты или бога-паука, питающегося душами верующих в него. И лишь те, кто имеет в своём сердце любовь к ближним своим способны постичь суть бога Христа. Конечно, Прошкин не Бергман, и требовать от него философско-психологической глубины глупо, однако в искусстве должна быть всё-таки художническая честность. Если ты снимаешь фильм о боге-пауке, не называй его «Чудо». Назови его, например, так - «Бог-паук, я люблю тебя». Люди, бойтесь его чудес. 6 из 10
Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что признанный режиссёр Александр Прошкин, прежде не замеченный в обращении к религиозному материалу, взялся за постановку картины, в центре сюжета которой присутствует загадочное событие 1955 года, получившее название «Стояние Зои». Прошкин, до этого снимавший исторические и антитоталитарные фильмы о России, здесь получил возможность соединить и то, и другое – изобразить историческую среду (достаточно дотошно) и обратиться к теме сталинизма, прославившей его («Холодное лето пятьдесят третьего») и к которой он обращался и позднее («Живи и помни»). С первых же кадров на нас выливается эпоха Хрущёва, с её одновременно тоталитарностью и либеральностью. Репрессий уже нет и культа личности тоже, но человек так и остался всего лишь крошечной песчинкой, совершенно не важной в контексте строительства «светлого завтра». Следуя примеру Алексея Германа-старшего, увидевшего сталинскую эпоху на примере 1953 года как будто с огромной исторической дистанции («Хрусталёв, машину!»), Прошкин так же показывает и 1956 год. И вот в этот самый период случилось нечто из ряда вон выходящее, не подчиняющееся указаниям сверху (а здесь в прямом смысле сверху - Хрущёв прилетает на самолёте разбирать ситуацию). Что это? Никто не может ничего понять. Ни Хрущёв (довольно неожиданный и самобытный образ), ни герой Константина Хабенского, продавший талант в обмен на чечевичную похлёбку (не в прямом смысле, конечно), ни персонаж Сергея Маковецкого, уполномоченный по делам религии, который только делает вид, что что-то понимает, ни даже священник. Но что меняет это что-то в их жизни? Герой Хабенского решает, наконец, жить честно и продолжать писать стихи вместо фельетонов (мы не знаем, осуществится ли его желание); священник в растерянности уходит в никуда, очевидно, не в силах примириться с тем, что бог существует; уполномоченный по делам религии тоже, возможно, задумался, но и он задушил в себе сомнение в правильности линии партии, продолжив делать своё богонеугодное дело. Все они – всего лишь винтики в машине, живущие в безбожную развращённую эпоху. Пожалуй, ироническим следует признать финал, когда икону из рук Зои забирает сын священника, не очень-то верящий в Бога, но зато искренне любящий свою мать и хотящий полюбить и отца. Его почему-то хочется сопоставить с юным Ингмаром Бергманом, с детства узнавшим во что превращается даже искренняя вера служителя церкви, лишённая сути христианства - любви к ближнему своему, а, следовательно, и любви к богу. Зою же, взбудоражившую город, насильно прячут в психиатрическую клинику (может, намёк на позднейших диссидентов, с которыми поступали точно также?). Эпоха взяла верх, избавившись от «гадкого лебедя». Но имеющий уши да услышит и имеющий разум да поймёт. Множество людей потянулись к вере, поражённые рассказами об этом событии (которое, вполне возможно, и не происходило в действительности). Однако при всех достоинствах постановки, в работе Прошкина кроется один, но очень важный недостаток – линия священника. Понять мотивы его поступков, когда он мало того, что упал в обморок при виде чуда (но ведь в вере этого человека нет причин сомневаться!), но ещё и сбежал куда-то, бросив жену и детей, перед этим выпив … пиво с водкой («Это чудо, чтобы священник водку с пивом пил», говорит один из алкашей) не представляется возможным. Вот тут-то и понимаешь ту подмену понятий, что совершена в фильме Прошкина. Мало того, что священник в исполнении Виктора Шамирова напоминает скорее сектанта-катакомбника, нежели христианина. Самое главное, что чудо не только не сподвигло священника пересмотреть своё отношение к ближним своим, но и вовсе увело его из мира людей и из церкви в неведомые дали. Поневоле вспомнишь восхитительный фильм Ингмара Бергмана «Причастие», извращённой версией которого «Чудо», по сути, и является. Если Бергман утверждает любовь к ближним своим как основу веры, опровергает представления своего героя о Боге-пауке красноречивым нижним ракурсом во время разговора священника и любящей его героини, доказывая, что пауком является сам священник, что его вера мертва и пуста, ибо нет в ней любви к человеку, если его герой, в конце концов, впервые высказав свои противоречивые чувства героине, очистился от негативных эмоций, засевших в нём, и смог в финале сделать маленький шаг на встречу ближнему своему, а, значит, и богу, то Прошкин обрывает линию священника на неопределённой ноте. Нет ни покаяния (что вполне логично было бы, если священник действительно имеет веру в бога), ни сцен и деталей, показывающих нам страдающего героя, потерявшего любовную связь с людьми и богом. Именно одна эта сюжетная линия разрушает всё стройное здание фильма, ибо поневоле приходит на ум мысль, что Прошкин снял фильм о … боге-пауке, но прикрыл его мутной плёнкой гуманности и христианских размышлений и образов. Чудеса, посылаемые богом, разрушают личность верующих в него, уводят из социума, да и просто подталкивают к самоубийству (как произошло с матерью героини). И воспоминание об одном из устойчивых символов истинно христианского по сути кинематографа Бергмана тут вовсе не лишнее. Человек, оторванный от других людей, не умеющий и не желающий любить, поневоле оказывается перед лицом бога-пустоты или бога-паука, питающегося душами верующих в него. И лишь те, кто имеет в своём сердце любовь к ближним своим способны постичь суть бога Христа. Конечно, Прошкин не Бергман, и требовать от него философско-психологической глубины глупо, однако в искусстве должна быть всё-таки художническая честность. Если ты снимаешь фильм о боге-пауке, не называй его «Чудо». Назови его, например, так - «Бог-паук, я люблю тебя». Люди, бойтесь его чудес. Рецензия написана в 2010 году и была опубликована здесь под моим старым профилем. Это расширенный и переработанный вариант 6 из 10
'Чудо' - это фильм о советском быте и нравах. В ярком описании сего феномена Вы не будете разочарованы. Здесь и система режет по живому, и комуналка с общим туалетом на несколько семей, и бабушкины панталоны. Картина подкупает великолепной игрой актеров и необычным сценарием. Однако режисер так стремился правдоподобно передать атмосферу, что картину заполнили штампы. Поэт является бабником и алкоголиком, милиционер безвольный пес режима, а партийные работники мерзавцы. Особенно хочется отметить как автор картины представляет женщин. Они либо безвольные либо гулящие. Третьего не дано. Самым непредсказуемым участником хоровода банальностей оказывается священник, который по всем законам жанра должен был стоять как скала на своих позициях. В целом, фильм 'Чудо' стоит посмотреть, чтобы поблагодарить Господа, что мы живем здесь и сейчас, а не 50 лет назад. 6 из 10